Тест на доверие

Романова Галина Владимировна

Интересно было обычно ближе к обеду и к вечеру. В это время к ресторану подтягивалась нарядная публика. Оставив свои машины в некотором удалении на парковке, они шли пешком до ступеней. Кто красиво шагал, кто ковылял по-утиному. Кто еле пыхтел, как тот примечательный толстяк в окружении сразу трех охранников.

Теперь она знала, кто он. Лебедев Иван Семенович – брат мужчины, трагически умершего на скамейке. Почти у нее под носом.

Наташа нашла множество публикаций после смерти Лебедева Павла Семеновича, купившего у нее самые дешевые солнцезащитные очки.

Хотя имелись и фирменные экземпляры, и они бы очень подошли к его дорогому костюму. Но он выбрал самые дешевые. Надел их сразу же, скомкав упаковку с этикеткой и сунув ее в карман пиджака. Пошел к скамейке, посидел, потом попытался проникнуть в ресторан, где в это время обедал его брат, но быстро вернулся. Видимо, его не пустили.

Это уже потом Наташа поняла причину: братья не ладили. В их отношениях и бизнесе произошел раскол. Причина ни в одном СМИ не указывалась, но о разрыве отношений писали много.

В тот день она об этом не знала. Просто запахнула плотнее меховую безрукавку, села поближе к витрине и начала наблюдать. Ворон считать! Так она называла свое занятие.

Павел Лебедев быстро вернулся из ресторана, снова сел на скамейку. И к нему опять пристала попрошайка – грязная, всклокоченная, в стоптанных рваных босоножках на босу ногу, хотя на улице уже прилично сентябрило.

Эта попрошайка приставала к нему еще до его похода в ресторан. Все крутила подолом ситцевого платья и что-то говорила ему. Потом исчезла в неизвестном направлении, когда Лебедев пошел к ресторанным ступенькам. А когда он вернулся, снова появилась как черт из табакерки. На этот раз она уселась на скамью с ним довольно близко. И начала ему что-то говорить. Конечно, Наташа не слышала. Метров двадцать было до скамейки, как услышишь. Но губы рыжей попрошайки шевелились. Значит, они разговаривали, сделала Наташа вывод.

Лишь на пару минут Наташа отвлеклась, чтобы наполнить из вскипевшего чайника чашку с пакетиком заварки. Как назло, отвлеклась! И вот за эти пару минут что-то между ними и произошло. Потому что, когда она снова взглянула на скамейку, Лебедев как-то странно наклонился вперед. А рыжая побирушка в этот момент его обкрадывала.

Наташа всем своим последним здоровьем могла поклясться, что побирушка что-то вытащила у Лебедева из заднего кармана брюк. Вытащила и тут же исчезла. А Лебедев так и остался сидеть в странной позе, пока на него не обратил внимание один из охранников его родного брата.

Глава 7

На бульвар, где загадочной смертью умер Лебедев Павел Семенович, Маша не попала. Передав вещдоки в лабораторию в надежные руки Гарика Смирнова, она зашла к себе в кабинет, и тут началось!

– Тебе зачем это надо? – сразу набросился на нее майор Подгорный, по сути, ее прямой начальник.

– Я так и знал, что начнешь лезть туда, куда тебя не просили! – шипел со своего места Миша.

– Коллеги, в чем дело?

Маша встала как вкопанная у двери, не решаясь подойти к своему столу. За минуту сотню раз пожалела, что вернулась сюда.

А зачем, собственно, она вернулась? Вспомнила! Ей срочно понадобился

телефон бывшего коллеги из ее родного города. В мобильном его не было. Номер был записан на бумажке для заметок и приклеен к боковой стенке верхнего выдвижного ящика ее рабочего стола.

Маша намеренно удалила все прошлые контакты. Уехала, вычеркнула, забыла. Но Валерик позвонил через месяц, как она устроилась. Нашел номер по своим каналам, как он признался. По каким – не сказал. Миша свою причастность отрицал. Валера его не сдал.

– Как ты там вообще, Лунина? – начал он приятным бархатным голосом. – Нравится Москва?

– Москва не может не нравиться.

Она в ту минуту вдруг вспомнила, что Валера ей когда-то был очень симпатичен. И он стал одним из тех, кто сообщил ей страшную новость о гибели ее родителей. И обнимал ее, пытаясь привести в чувство. Но потом он занял место в лагере ее оппонентов. Всячески отговаривал ее продолжать расследовать их смерть. Считал, что все и так понятно, посмертное письмо, адресованное ей, отвечало на все вопросы следствия. И этого ему Маша не простила. И Валера перестал ей нравиться. Она убедила себя в этом.

Но, услышав его приятный голос в трубке, неожиданно разволновалась. И покраснела, что странно. Она вообще никогда не краснела прежде.

– Домой не собираешься возвращаться?

– Нет, – ответила она твердо.

Смущение первых минут сменилось раздражением:

– Ты чего звонишь, Валера? Соскучился?

– Так точно, – ответил он тихо. – Могли бы пересечься.

– Приезжай, – пригласила Маша. – В цирк тебя свожу. Любишь цирк?

Она цирк не любила с детства. Приходила оттуда со слезами, так ей было жалко бедных животных, которых подстегивали кнутами дрессировщики. И судьба клоунов, постоянно падающих, плачущих горькими слезами, вызывала у нее лишь сострадание, а не смех.

– Не люблю я цирк, Машка. Тебя я люблю, – совсем уж почти шепотом ответил ей Валера. – Скучаю сильно. А ты взяла и уехала. Почему?

Она могла бы наговорить ему много чего, как он ее предал, к примеру. Как она плакала ночами от горя и обиды, как осталась совсем одна на своем берегу, и руки ей никто не подал, и не предложил помощи. А вместо этого клевали всей стаей. Некоторые даже у виска пальцами покручивали в ее адрес.

Маша не стала отвечать подробно. Ответила коротко:

– Так захотела. Что-то еще?

Валера помолчал, потом начал прощаться, попросил записать его новый номер телефона. Она и записала на бумажке, совершенно точно зная, что в мобильный заносить его не станет. Отрезано так отрезано.

Валера звонил ей потом еще несколько раз. Все время на рабочий номер. Потому что Маша тоже сменила сотового оператора, но вот сообщить бывшему коллеге об этом забыла. Он не роптал, номера нового не просил, звонил на рабочий. Не часто, нет. Последние два месяца от него вовсе не было вестей. Она о нем и не вспоминала. Сегодня вот только как-то вдруг вспомнился. Помощь его понадобилась. А номер телефона на бумажке в верхнем ящике стола. Пришлось вернуться в кабинет, а тут такая встреча!