The Beginning of the End
Шрифт:
Она бросилась к Сетеп-эн-Сетху и прижала к груди.
– Идем отсюда, - попросила она Синухета.
Им разрешили свободно выйти. Белла так торопилась, что даже не вспомнила, что голодна и что ребенок голоден. Только когда тот заплакал и потянул ее за юбку, Белла остановилась. Они стояли под внешней стеной, которую охраняли равнодушные стражники.
– Где носильщики?
– спросила Белла.
– Они ждут Тамин, - ответил Синухет без улыбки.
– Пойдем пешком.
Они отошли совсем недалеко по главной аллее, под обжигающими лучами,
Вторые носилки несли рядом порожними. Тамин улыбалась.
– Довольны приемом его величества?
Белла смотрела на жрицу снизу вверх и не могла отделаться от чувства, что Тамин каким-то образом подстроила случившееся. Хотя Тамин не могла знать, как поведет себя Сети, - но наловчилась в придворной игре. И, уж конечно, она все знала о решении фараона.
– Садитесь, - Тамин приказала опустить носилки напротив Беллы, и та, ощущая сильную неловкость, забралась в них вместе с сыном. Синухет сел в другие.
Они поехали назад к Тамин, как будто это само собой разумелось. Впрочем, им уже недолго обременять ее. Белла не сомневалась, что теперь земля Уасета обжигает Синухету ноги.
– Мой отец вместе с другими остался о дворце. А приказ фараона сегодня скрепят печатью и доставят ко мне домой, - вдруг произнесла жрица.
– Сети знает, что мы родственники.
Белла промолчала, не зная, что думать об этой благодетельнице. Сын опять заплакал, запросил пить, и Белла забыла обо всем остальном, уговаривая его.
Дома, когда о мальчике позаботились, взрослые после омовения сели завтракать. Тамин задержалась - ей, как жрице, нужно было побрить все тело.
Выйдя к остальным, она ела с наслаждением, поглядывая на Синухета и Беллу. А когда закончила и прополоскала в чаше с водой жирные пальцы, то сказала:
– Пока мужа нет, я распорядительница его дел в Уасете и ваших дел. Я могу показать вам ваш дом в Хамунаптре.
Синухет улыбнулся такому сомнительному благодеянию. Он был совсем не расположен смотреть на свою гробницу; однако сказал:
– Ты очень добра, госпожа певица Амона.
А Белла пришла в ужас и замотала головой, поняв, что ей предлагают. Когда англичанка услышала, что ее изображения сделаны на побеленной стене камеры, ей это представилось слишком живо. Ей показалось, будто кто-то уже похоронил здесь часть ее.
– Я не хочу!
Белла расплакалась, для нее это было слишком много. Тамин смотрела на чужеземку сочувственно и слегка насмешливо.
– Как желаешь. Мы ведь оставим ее здесь?
– Тамин повернулась к Синухету.
– Конечно, - сумрачно ответил он.
Египтяне уехали днем, и отсутствовали до самого вечера. Приказ фараона доставили без них: Белла испугалась, когда Реннефер позвал ее принять царского посланника, но справилась с собой. Царский вестник оказался высокомерен, но немногословен, и ушел сразу же, как вручил папирус.
Белла долго с недоверием рассматривала документ, который
Теперь от этого не отделаешься. Тяжело вздохнув, англичанка примирилась с неизбежным.
Вернувшись на закате, Синухет был полон впечатлениями. Белла обрадовалась, что египтянин воздержался от рассказов. Он действительно был хорошим и чутким человеком.
Она показала ему приказ фараона - и на Синухета, в отличие от нее, это подействовало успокаивающе. Египтяне с великим почтением относились к письменным соглашениям.
На следующий день, переночевав у Тамин, они вернулись в храм Мут.
Синухет навестил сына в школе Амона - и забрал его с собой на каникулы. Белле показалось, что теперь Синухет боится и за участь своего старшего.
Вернувшись домой, они прожили больше полугода без всяких потрясений, пока госпоже Мути не настало время родить. Она страстно мечтала произвести на свет второго сына, и ей повезло. И она сама, и Синухет были счастливы.
Но совсем недолго. На девятый день мальчик, нареченный Мернептахом, заболел - а на двенадцатый, мечась в жару, умер. Ни искусство лекаря, ни хлопоты женщин дома не смогли ему помочь.
Впервые Белла увидела, как сокрушается древняя женщина. Жена Синухета рыдала и вопила, проклиная свою судьбу. А еще она призывала проклятия на голову чужеземки, обольстившей ее мужа… Мути была убеждена, что Белла сглазила ее дитя!
Синухет, сам в большом горе, едва смог образумить жену. Он не стал хуже относиться к Белле, но она понимала, что теперь ее положение в доме очень пошатнулось.
Теперь она стала порою с надеждой думать о Тамин. Вероятно, у жрицы Амона были какие-то планы на своих родственников, - должно быть, потому, что ее тревожило положение жрецов Амона в глазах царя.
========== Глава 65 ==========
Тело мальчика отдали в Дом мертвых в Буто - с тем, чтобы его бальзамировали здесь, а потом его маленькую мумию перевезли в Уасет. Белла содрогалась, представляя себе надругательство над телом крохотного ребенка; и у нее все застывало внутри, когда она представляла, что та же участь могла ждать ее собственного сына.
Ей уже было известно в общих чертах, что представляет из себя бальзамирование, - а еще она знала, что парасхиты, которые посвящают жизнь этому занятию, в обществе считаются париями и внушают всем добропорядочным египтянам ужас и омерзение. Те, кто нарушал целостность мертвого тела для Осириса, за это же и осуждались!
Впрочем, такое лицемерие Беллу уже не удивляло. А может, это было не лицемерие, а инстинктивный страх, для древних необоримый.
После смерти сына госпожа Мути на несколько дней слегла в постель; она почти ничего не ела и ослабела так, что Синухет испугался уже за ее жизнь. Белла не смела напоминать о себе, все время проводя с Сетеп-эн-Сетхом и Кифи.