The Beginning of the End
Шрифт:
Наконец госпожа дома встала с постели, поблекшая и постаревшая. Она принялась за обычные дела, но без прежней энергии, будто утратила все честолюбие и желание перемен.
Жена Синухета знала, как ее мужа принял фараон, и, по-видимому, оставила мечты возвыситься с помощью сыновей. Много тех, кто мечтает о большем, - тех, кто добивается, единицы: и далеко не всегда вожделенная цель стоит затраченных сил! И плата бывает очень высока!
Синухет не мог сейчас покинуть дом, хозяйство нуждалось в его присмотре; и когда маленького Мернептаха бальзамировали,
– Его величество сам поведет воинов, - рассказывал Реннефер, трепеща от гордости за такого царя.
– Я видел - живой Хор стоял в своей колеснице, когда “царские храбрецы” приветствовали его на площади перед дворцом… Они кричали так громко, что чуть не оглушили меня! Воины любят нашего царя!
Вся семья Синухета собралась в общей комнате внизу послушать возвратившегося из столицы, и даже госпожа ради таких новостей забыла о враждебности к Белле.
– А царь любит воевать?
– спросила англичанка неожиданно для всех. Она в эту минуту вновь думала о сыне и о том, что побудило Сети завербовать его.
Мути воззрилась на наложницу, выведенная из себя такой дерзостью, - чужеземка, наполовину невольница, смела судить о божественном правителе! Но Синухет, подняв руку, успокоил жену и ответил Белле:
– Царь, который не любит воевать, не удержится на престоле Хора. Сердце фараона должно быть крепче камня, потому что многие ныне восстают против нас… Говорят, что Сети радует сердца людей своей жестокостью к побежденным!
Синухет усмехнулся, обнаружив двойной смысл своих дерзких слов.
– Его величество приносит человеческие жертвы своему богу, Сетх один из немногих, кто требует их!
Белла не могла не признать, что ее господин судит разумно. Она сама всегда признавала “историческую справедливость” тех или иных жестоких деяний прошлых веков, когда проходила их в школе. Но теперь ей предстояло испытать такую справедливость на себе и своем сыне…
Но ведь армия Та-Кемет набирается из простолюдинов… Почему бы и сыну знатного человека не разделить эту судьбу? Сети был прав, временами думала Белла, сравнивая Амон-Аха и своего мальчика.
Если бы только Сетеп-эн-Сетх не был рожден таким необыкновенным образом! Неужели он обречен проливать кровь за эту древнюю страну и, может быть, погибнуть, как его товарищи, которые всецело принадлежат этому времени?..
Белла молилась, чтобы ее сын вырос при другом царе; хотя не имела понятия, что в конечном счете окажется хуже.
Их деревни слухи о войне почти не взволновали; но вскоре они своими глазами увидели подтверждение слов Реннефера. Синухет увидел с крыши огромные корабли - и, бегом спустившись, позвал домашних посмотреть.
Когда они сошли к реке, флотилия еще не миновала их. Тяжело нагруженные барки шли медленно, и на палубе каждой стояли и сидели воины,
Белла подумала, сколько из этих сильных здоровых мужчин не вернется назад…
– Как медленно идут суда, - сказала она, выразив свою тревогу в других словах.
Синухет взглянул на наложницу - и сказал совсем не то, что она ожидала.
– Мы не строим надежных морских кораблей, и эти не предназначены для сражений. Воины высадятся и пойдут пешими через пустыню на востоке.
Белла вздрогнула.
– Пешими?..
Она представила себе это пекло.
Синухет улыбнулся - как он умел улыбаться, одними уголками губ; черные глаза остались неподвижными.
– Не все - у нашего царя есть колесничее войско… Он сам любит охотиться в пустыне, разъезжая на колеснице. Теперь будет посылать стрелы во врагов, стоя во главе своих храбрецов!
Белла зажмурилась, и ей невольно представился молодой воин фараона, несущийся на боевой колеснице, - воин с копной рыжих волос и голубыми глазами. Он будет поражать врагов стрелами и пронзать копьем, а потом с торжествующим смехом связывать вместе сдавшихся в плен и отсекать руки убитым, ведя им счет…
Она мотнула головой, рассеивая это устрашающее впечатление. Устрашающее и пленительное, как воины всегда зачаровывали женщин!
Синухет все это время смотрел на Беллу. Он бы взял ее за руку, чтобы ободрить, но не хотел делать это на виду у жены.
Он, как и его брат, женился без любви, - так делало большинство мужчин, когда они входили в возраст, и это было разумно. Любовь способна только внести смятение в жизнь, заповеданную Маат, снести преграды, поставленные на пути страстей.
Но только Небет-Нун заставляла Синухета думать, что могло бы быть иначе…
Они вернулись в дом, и когда женщины разошлись, Синухет, все еще во власти впечатления, позвал Реннефера, чтобы поохотиться на уток. Многие мужчины в Та-Кемет владели метательной палкой, и даже некоторые женщины. Синухет был хорошим охотником, метким и сильным, но никогда не бил животных крупнее болотной дичи. Он не боялся - однако знал, как легко мужчине возжаждать крови; знал, где лежит предел для его души, перейдя который, нельзя вернуться.
В детстве и в юности они с Имхотепом охотились вместе. Имхотеп успевал во всем - и в мужских занятиях, и в науках; и Синухет никогда не думал, что брат его станет жрецом и отдаст себя богу!
Синухет и его верный слуга принесли домой хорошую добычу. Когда служанки ощипали и выпотрошили уток, господин дома захотел сам зажарить одну, разведя огонь во дворе за домом.
Не долго думая, он послал Реннефера за Беллой и сыном. Синухету захотелось поделиться с ними этой радостью, побыть с ними вместе у огня. Все дети любили жечь костры - хотя немногие могли себе это позволить.