The Beginning of the End
Шрифт:
Сын бросился ей на шею и обнял крепко, как девочки уже не могли.
– Очень хорошо!
– воскликнул он.
За младшим сыном Синухета прислали в срок - фараон, как оказалось, ничего не забыл. Имхотеп за эти годы заметно укрепил свое влияние при дворе, хотя остался бездетным.
* Древнее царство на территории современного Ливана.
* Исторический факт, как и войны Сети.
* Военнопленных.
==========
Вместе с царскими посланными Синухет и Белла повезли сына в Уасет. Как и следовало ожидать, Мути отказалась сопровождать их. Хотя и без госпожи на одного мальчика было слишком много взрослых.
Вначале он сидел в лодке с родителями, с деревенской застенчивостью и опаской посматривая на двоих нарядных вооруженных мужчин, - а потом неожиданно встал во весь свой небольшой рост, покачнув лодку, и громко спросил разрешения перебраться к посланникам фараона.
Белла метнула тревожный взгляд на господина. Не рассердятся ли эти люди? Но они не сердились, и Синухет тоже оставался спокоен и даже гордился поведением ребенка.
– Пусть, - сказал египтянин.
– Мальчик пошел своим путем, и боги поведут его за руки. Пусть учится смелости!
Он кивнул сыну, и вместе с Реннефером они развернули лодку, так что та почти уткнулась носом в лодку царских посланников. И Сетеп-эн-Сетх перепрыгнул к ним.
Лодки опять выровнялись, приходилось бороться с течением.
Белла не отрывала от сынишки глаз: она увидела, как он расспрашивает о чем-то одного из мужчин, в посеребренном панцире поверх тонкой белой рубашки, и тот, склонившись к ребенку, с улыбкой его слушает. Потом этот важный воин вынул из ножен кинжал, очень красивый, - рукоять блеснула лунным камнем и перламутром; протянул его мальчику, и Сетеп-эн-Сетх восторженно схватил оружие.
Рассмотрев кинжал, он вернул его. Поблагодарил с некоторой робостью, но глаза блестели предвкушением новой жизни…
Белла схватила Синухета за руку, отвлекая его от гребли. Она сама при виде поведения сына забыла о почтительности к хозяину.
– Как он много болтает с ними! Думает, что ему уже все нипочем!..
– воскликнула англичанка, терзаемая смутной ревностью.
Синухет взглянул на нее через плечо.
– Он еще маленький мальчик… Он должен верить в свои силы, и воины фараона понимают это, - ответил египтянин с той прозорливостью, которая была ему свойственна.
Он отвернулся.
– Жизнь воспитает его, не бойся.
– Неужели, - ревниво пробормотала Белла.
Жизнь воспитает - а она, мать, останется за бортом этой новой жизни сына, как за бортом царской лодки…
– Сын забудет меня, - пожаловалась англичанка.
Синухет рассмеялся.
– Нет, тебя он не забудет! Тебя никак нельзя забыть!
И словно в подтверждение этих слов, Сетеп-эн-Сетх звонко закричал родителям со своей лодки, махая рукой. Поняв его, взрослые опять сблизились, и мальчик перескочил обратно.
Он плюхнулся рядом с матерью и потянул ее за бахромчатый пояс.
– Царский сотник показал мне кинжал!
– восторженно воскликнул
– Он сказал, что этот кинжал подарил ему великий бог Монту, за победу над шасу, сотник ходил в поход с фараоном и сражался за него! Я тоже так хочу!
Синухет и Белла переглянулись, их глаза грустно смеялись. Когда Сетеп-эн-Сетх утратит веру в сказки, его свяжет необходимость. Так и должно быть.
Белла подумала, что древние люди вовсе не так сильно отличались от ее современников, как принято было думать, - только ее современники, возмужав и получив университетское образование, как правило, воображали, что постигли все и тайн во вселенной больше нет. Теперь ее поражала наивность и косность таких ученых взглядов.
По дороге Сетеп-эн-Сетх с жадностью рассматривал проплывавшие мимо селения, тростниковые заросли и озерца, пальмовые рощи и красноватые горные гряды на западе; потом, утомившись однообразием ландшафта, мальчик пристал к родителям с расспросами о столице и о царе. Воинов фараона он больше затрагивать не решался, и Беллу это порадовало - Сетеп-эн-Сетху, вместе с храбростью, была свойственна и осторожность.
Синухет удовлетворял любопытство ребенка как мог. Но мальчику, как и самому Синухету, было мало одних рассказов, и скоро Сетеп-эн-Сетх заскучал. Однако терпеливо устроился на корме и принялся ждать конца плавания, развлекая себя возней со старым деревянным крокодилом.
Эту игрушку подарила ему Тамин - кажется, что совсем недавно, а она уже облезла!
Белла подумала, что хотела бы увидеть жену Имхотепа. Наверное, они опять остановятся у нее. Насколько эту жрицу изменили придворная жизнь и возвышение мужа?
Белла не знала, дома ли сейчас сам Имхотеп, - хотя его придворные и священные обязанности отнимали у жреца Осириса много времени. Англичанка на всякий случай договорилась с Синухетом, что если Имхотеп окажется дома, то она сама поселится в храме Мут.
– Почему ты так боишься встретиться с ним?
– спросил Синухет однажды в дороге, когда они остановились на постоялом дворе при храме Птаха.
Он подолгу молчал о странностях Беллы, но иногда его прорывало.
– Я боюсь, что он меня узнает, - сказала Белла. Она поняла, что пришло время.
– Имхотеп знал меня раньше… он видел меня магическим способом… и ему нельзя увидеть меня теперь, как твою женщину!
Синухет покачал головой, не сводя с нее глаз.
– Я это подозревал, - прошептал египтянин.
Синухет не решился идти в расспросах далее - такие, как он, отваживались приподнять покров, наброшенный на божественные тайны, но не смели сорвать его.
– Но неужели ты думаешь, что Имхотеп узнает тебя сейчас?
Сердце Беллы сжалось. Она сама понимала, насколько изменилась за эти почти восемь лет, - кожа потемнела и обветрилась, руки и ноги загрубели от деревенской жизни, даже взгляд стал другим, жестким и настороженным, как у всех древних людей, живших во власти природы и в борьбе с ней. Синухет, постоянно видя ее рядом с собой, мало внимания обращал на изменения внешности своей подруги, - но в глазах других мужчин эти перемены будут разительны.