The Lie I've Lived
Шрифт:
– Мисс Делакур не подтвердила, но и не опровергла факта, что вы начали встречаться. Было замечено, что вы говорили с ней и с её отцом. Не хотите ли прояснить вопрос?
– Я очень уважаю Флёр и в качестве конкурента, и в качестве друга. Мы оба с уважением относимся к частной жизни друг друга и надеемся, что пресса тоже будет придерживаться уважения. Для меня было честью встретить министра Делакура и кратко с ним побеседовать.
– Вы не ответили на вопрос. О чем вы говорили с министром?
– Мы говорили о
Вот так все и идет – ещё десять минут они стараются выпытать у меня детали, а я уклончиво отвечаю. Наконец, мне окончательно наскучивает процесс, и я отдаю последний вопрос Рите.
– Что вы думаете о ваших шансах в оставшихся задачах турнира? Каковы ваши прогнозы на следующий раунд дуэлей?
Памятуя об американском фильме о боксе, от которого так фанател Дадли, чуть не ляпаю в ответ: «Весьма болезненные». Однако говорю иное:
– За последние месяцы мы все изрядно подросли в профессиональном плане. Думаю, это будет захватывающе. Что касается моих шансов, быть впереди сейчас очень даже неплохо. Вам повезло – всё, в конце концов, сведется к финальной задаче.
Направляясь к выходу из палатки, Шляпа ворчит:
– Похоже, их интересовали вы с Делакур. Что скажешь, ЭйчДжей?
– Ничего, что стоило бы упоминать в этой толпе.
***
Выйдя из палатки, замечаю ждущую в отдалении Флёр – она болтает со своими подругами и поклонниками, – а также притаившихся поблизости Гермиону с Роном. Однако меня явно дожидаются ещё двое: испуганный Невилл вместе со своей бабушкой.
– Ох, вот непруха-то, Гарри, – Рон до сих пор осторожничает рядом с големом Шляпы. Сложно ставить ему это в вину.
– Рон, это довольно грубо! – заявляет Гермиона.
– Чё? – переспрашивает он, но потом до него доходит: – А, да, вышло как-то не очень – я подразумевал вовсе не то.
– Да не вопрос, Рон. Точно, непруха.
– Мы заняли хорошие места, Гарри. Посмотришь с нами матч? – спрашивает Рон.
– Нет, у меня была долгая ночь, а теперь мне надо побыть где-нибудь в тишине и отдохнуть. Расскажешь мне потом. Если игра действительно будет хорошей, запиши кусок на омниокуляр, или можем посмотреть потом в омуте.
– Ладно. Похоже, подготовка почти закончена, скоро начнут. Пошли, Гермиона!
Он утаскивает Грейнджер, которая ещё раз бросает мне: «Гостиная». От прогулки с Флёр меня теперь отделяет только одно. Посмотрим, насколько быстро удастся с этим разделаться.
– Добрый день, мадам Лонгботтом, – я целый день проходил курс усовершенствования хороших манер. Надо ведь когда-нибудь и в деле испытать.
– Нечего мне тут «доброденькать», молодой человек. Я желаю с тобой поговорить, – строгим голосом начинает старая карга. Она применяет старую добрую технику, «раздавим авторитетом –
– Хорошо, мадам. Что бы вы хотели обсудить? – невозмутимо отвечаю я в ответ – пусть Альбус мною гордится, если, конечно, я смогу придерживаться выбранного любезного тона.
– С этого мгновения ты прекращаешь вмешиваться в дела Лонгботтомов!
Прикидываюсь, что задумался.
– Вмешиваться? Боюсь, вы ставите меня в неловкое положение. Если вы имеете в виду мое соглашение с Мунго, то я предпочел бы смотреть на это как на помощь одного друга другому из уважения к их давней семейной дружбе. Вы смотрите на это как-то иначе?
– Это дело семьи, и твое вмешательство здесь не требуется.
– Вмешательство подразумевает какое-то действие. Но как вы можете говорить о моем вмешательстве, если ничего не было сделано?
– Хватит мне дерзить! – моя стратегия явно её утомила.
– Невилл, почему бы тебе не прогуляться, пока мы будем беседовать с ней?
Несчастный парень колеблется, но всё-таки отходит на пару дюжин шагов. Использую возможность и накладываю на нас знаменитое снейпово Муффлиато.
– Что вы говорили, мадам?
– Ты сейчас же пошлешь в Мунго сову и прекратишь свои глупости, или, честное слово, я самолично тебя туда отволоку!
– Невилл полагает, что состояние его матери улучшается. Как сын, знающий, что его матери никогда уже не станет лучше, могу сказать, что буду оказывать ему поддержку посредством содержимого моего хранилища и, по достижении мной совершеннолетия, моих семейных хранилищ. И даже если он никогда не отдаст мне долг, париться по этому поводу я не буду. Его дружба стоит много больше.
Взволнованная Августа шепчет:
– Я не одобряю!
– Как-нибудь переживу, – в моем голосе проскальзывает сарказм.
– Не говори со мной подобным тоном.
Жестом указывают на палатку прессы.
– У меня есть идея получше. Давайте-ка вернемся туда и обсудим тему на виду у репортеров. Буду счастлив рассказать им, как я против вашего желания помогаю другу вылечить его мать. Скитер обожает подобные истории. Стоит лишь упомянуть в связи с ней мое имя, и к завтрашнему утру вы будете самой ненавидимой женщиной во всей Англии.
Августе не нравится, как с ней разговаривают, что вовсе не удивительно.
– Послушай-ка, Гарри Поттер. Подобного поведения я терпеть не намерена.
– Тогда, может, вас препроводить в соответствующее учреждение?
– Наглец!
Манеры сейчас уже явно лишние. Киваю Шляпе – это всё, что требуется.
– Что, черт побери, у тебя за ужас на голове, женщина? Стервятник в качестве Шляпы? А после твоей смерти он, случайно, не оживет, чтобы разгрести за тобой дерьмо?
– Простите?!