«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
Шрифт:
Казалось бы, эта попытка была успешной. Однако, не тут-то было. 10 ноября 1924 года Шолохов пишет жене:
«Часа полтора назад приехали в Миллерово. Слезли на постоялом и я прямо пыхнул в Окр[ужной] Ком[итет] РЛКСМ. Тут сюрприз — оказывается, меня вышибли из Союза, в Миллерово есть по сему случаю извещение, которое (между прочим) не произвело на меня ни малейшего впечатления. Аттестат не стали свидетельствовать, ссылаясь на то, что гр-нам не членам Союза таких штук комсомол не должен выдавать, а могут такую “историю” выдать только в том случае, если это затребует учреждение. Посоветовали действовать через Московский Ком[итет] РЛКСМ, если это понадобится. Аттестат с резолюцией пересылают в Каргин. Ну, да и черт с ними, с сволочами! Обойдемся и без него, как и раньше обходились».
Сын
«Собираясь в Москве поступить на Рабфак, куда в то время некомсомольцев не принимали, отец то ли вступил в члены РЛКСМ, то ли успел лишь подать заявление об этом, не знаю, поскольку с отцом я на эту тему не разговаривал, а мать точно вспомнить не могла. При этом, как она рассказывала, одному из своих друзей он откровенно признался, с какой целью это делает. Тут же все стало известно местному комсомольскому “начальству”, и оно поспешило известить Окружком РЛКСМ, что Шолохов М. А. членом РЛКСМ не является»56.
Три года спустя, в 1927 году, уже будучи автором двух книг рассказов и работая над первой книгой «Тихого Дона», писатель предпринимает еще одну попытку — и вновь безуспешную — вступить в комсомол. Вот как рассказывает об этом земляк писателя Андрей Андреевич Каргин, который жил по соседству с Шолоховым, а позже стал секретарем Вёшенского райкома комсомола:
«Я расстался с Михаилом Шолоховым весной 1922 года: он после курсов налоговых инспекторов уехал в Букановскую станицу, а я — в Климовку.
В конце 1924 года меня направили в Вёшенскую, где с 1926-го по декабрь 1927-го работал секретарем райкома комсомола.
Летом, в двадцать седьмом, посетил райком, уже будучи писателем, Михаил Александрович Шолохов. Он просил принять его в комсомол, но в то время по постановлению “О регулировании роста комсомола” разрешалось принимать только рабочих, батраков и бедняков.
За несколько месяцев (июнь, июль) Шолохов много раз посетил райком. Вместе с членами бюро Дмитрием Телицыным и Валентиной Лапченковой читал нам в рукописи первые главы романа “Тихий Дон”»57.
Приведенное выше письмо писателя жене от 10 ноября 1924 года, впервые опубликованное М. М. Шолоховым в 1995 году, опровергает слова Г. Сивоволова: «Утверждение некоторых авторов, что Шолохов поехал в Москву затем, чтобы поступить учиться на рабфак, не находит своего подтверждения. Такого намерения у Шолохова не было»58.
Как видим, такое подтверждение имеется, причем прямое.
Шолохов уезжал в Москву, чтобы получить образование. Свидетельство тому — и его наивная аллегория «Трое», посвященная «Рабфаку имени Покровского» и опубликованная в 1923 году в газете «Юношеская правда». Это была вторая в жизни начинающего писателя публикация, и она пронизана чувством затаенной зависти к «вихрастому, с упрямым лбом и веселыми глазами» рабфаковцу, которого Шолохов писал, скорей всего, с Василия Кудашева, сумевшего поступить на рабфак.
Без рабфака Шолохову, который в силу обстоятельств военных лет не смог закончить гимназию, поступить в вуз было невозможно. Ему оставалось «усиленно заниматься самообразованием», как писал он в «Автобиографии». Благо для этого были необходимые возможности: в их доме была богатая библиотека. А. А. Каргин свидетельствовал: «В доме Шолоховых я бывал часто...
Александр Михайлович был образованный, интеллигентный человек. У него была большая библиотека, и я у Шолоховых впервые брал и читал некоторые произведения Л. Н. Толстого, И. А. Гончарова, М. Горького»59.
Самообразованием Шолохов занимался всю жизнь. Ему помогала в этом его уникальная память, о которой говорили все, кто хорошо знал его. Сын писателя отмечал, что «отец обладал редкостной памятью», знал «большое количество стихов самых разных поэтов» и мог «приводить по памяти огромные отрывки из прозы»60.
Уроженец Дона, маршал авиации А. А. Ефимов в воспоминаниях «Мои встречи с М. А. Шолоховым» рассказывает, как Шолохов по памяти читал Тютчева:
«В
По свидетельству многих близко знавших его людей, Шолохов был образованнейшим человеком своего времени, отмеченным высочайшей духовной и душевной, нравственной культурой. И эти качества закладывались с детства, закладывались, что характерно для большинства русских интеллигентов той поры, прежде всего и главным образом неуемным, беспредельным чтением.
Мария Петровна Шолохова вспоминала:
«Читать он любил всегда, с самого детства. Со слов Михаила Александровича, из рассказов его отца знаю, что они с отцом были как друзья-ровесники. “Минька слишком резвый был!” — объяснял отец... Двенадцати-тринадцати лет читал уже совершенно все книги, какие мог достать.
Был у них в станице поп, и библиотека у него замечательная. Михаил Александрович ходил к нему — брал книги. Так этот священник специально оставлял его на час-другой — только поговорить!»62.
Существует искаженное, обедненное представление о том круге станичной интеллигенции, в котором рос будущий писатель, к этому кругу принадлежал его отец и его окружение.
В письмах писателя к жене всеобъемлюще воссоздана атмосфера, в которой он воспитывался, что убедительно опровергает представления «антишолоховедов» о Шолохове как узколобом комсомольце, который и помыслить не мог о трагедии казачества. Факты свидетельствуют, что молодой Шолохов был так далек от той мифической фигуры «комиссара», «чоновца» и «продотрядника», правоверного комсомольца 20-х годов типа Авербаха, каким его пытаются представить «антишолоховеды». Его переписка той поры, равно как и воспоминания близко знавших его людей не дают никаких оснований для такой характеристики. Слова Шолохова из письма жене от 10 ноября 1924 года о том, что извещение об исключении его из комсомола (или непринятии в него) «не произвело... ни малейшего впечатления», не были пустой фразой. Это подтверждает и свидетельство сына писателя, что Шолохов не скрывал, «с какой целью» он стремился вступить в комсомол — ради поступления на рабфак. Думается, что если бы молодые писатели из «Молодой гвардии» услышали подобные слова или узнали, что менее чем за год до этого, в январе 1924 года, Шолохов венчался в церкви со своей невестой, они бы немедленно исключили его из своего «прихода».
М. А. Шолохов с женой Марией Петровной и детьми — сыном Мишей и дочерью Светланой
Впрочем, как уже говорилось, «молодогвардейцы» исключили его из своего «прихода» и без этого: даже те рассказы, где речь шла о борьбе молодых продотрядовцев-коммунаров с бандитами, они не печатали в своем журнале. Они не принимали в рассказах тот самый «объективизм», то есть художественную объективность, устремленность к правде жизни, которые позже с такой силой проявятся в «Тихом Доне». Шолохову приходилось объяснять молодым догматикам от комсомола, что гуманизм — не буржуазное понятие, что герой рассказа «Продкомиссар», во имя революции не пожалевший своего родного отца, тем не менее может отдать жизнь ради спасения чужого ребенка (и такой рассказ, по мнению Шолохова, «определенно стреляет в цель»). И вот это роднит лучшие из «Донских рассказов» с «Тихим Доном», чего не заметил, к сожалению, Рой Медведев. Именно гуманистический пафос творчества молодого Шолохова не захотели принять ортодоксы из «Молодой гвардии» и «Октября».