Том 1. Стихотворения

Гумилев Николай Степанович

1906

Ва<лентину> Кривичу

Вот книга странная, Арена, где гиены и жирафы Крадутся от страницы до страницы, Раскидистые пальмы и платаны Изгибами уходят за поля. Вот книга странная И скучная, быть может. Что ж! Ласково всегда встречались У Вас иные и еще слабее.

<1908?>

«Микель-Анджело, великий скульптор…»

Многоуважаемой

Вере Евгеньевне Арене

Микель-Анджело, великий скульптор, Чистые линии лба изваял. Светлый, ласкающий, пламенный взор Сам Рафаэль в минуты восторга писал. Даже улыбку, что нету нежнее, Перл между перлов и чудо чудес, Создал веселый властитель Кипрей — Феб златокудрый, возничий небес.

<1908?>

«Вы пленены игрой цветов и линий…»

Вы пленены игрой цветов и линий, У Вас в душе и радость, и тоска, Когда весной торжественной и синей Так четко в небе стынут облака. И рады Вы, когда ударом кисти Вам удается их сплести в одно, Еще светлей, нежней и золотистей Перенести на Ваше полотно. И грустно Вам, что мир неисчерпаем, Что до конца нельзя его пройти, Что из того, что было прежде раем, Теперь идут все новые пути. Но рок творцов не требует участья, Им незнакома горечь слова — «жаль», И если все слепительнее счастье, Пусть будет все томительней печаль.

1909

Акростих Кате Кардовской

Когда Вы будете большою, А я — негодным стариком, Тогда, согбенный над клюкою, Я вновь увижу Ваш альбом, Который рифмами всех вкусов, Автографами всех имен — Ремизов, Бальмонт, Блок и Брюсов — Давно уж будет освящен. О, счастлив буду я напомнить Вам время давнее, когда Стихами я помог наполнить Кар дон нетронутый тогда, А Вы, Вы скажете мне бойко: «Я в прошлом помню только Бойку!»

<1909>

Акростих («Мощь и нега…»)

Мощь и нега — Изначально! Холод снега, Ад тоски, И красива, и могуча, Лира Ваша так печальна, Уводящая в пески. Каждый путник Утомленный Знает лютни Многих стран, И серебряная туча На груди его влюбленно Усмиряет горечь ран.

<1909–1910?>

«Гляжу на Ваше платье синее…»

Гляжу на Ваше платье синее, Как небо в дальней Абиссинии, И украшаю Ваш альбом Повествованием о том.

1910

Акростих («О, самой нежной из кузин…»)

О,

самой нежной из кузин Легко и надоесть стихами, И мне все снится магазин На Невском, только со слонами. Альбом, принадлежащий ей, Любовною рукой моей, Быть может, не к добру наполнен, Он ни к чему… ведь в смене дней Меня ей только слон напомнит.

1911

Акростих («Можно увидеть на этой картинке…»)

Можно увидеть на этой картинке Ангела, солнце и озеро Чад, Шумного негра в одной пелеринке И шарабанчик, где сестры сидят, Нежные, стройные, словно былинки. А надо всем поднимается сердце, Лютой любовью вдвойне пронзено, Боли и песен открытая дверца: О, для чего даже здесь не дано Мне позабыть о мечте иноверца.

1911

Мыльные пузыри

Какая скучная забота — Пусканье мыльных пузырей! Ну так и кажется, что кто-то Нам карты сдал без козырей. В них лучезарное горенье, А в нас тяжелая тоска… Нам без надежды, без волненья Проигрывать наверняка. О нет! Из всех возможных счастий Мы выбираем лишь одно, Лишь то, что синим углем страсти Нас опалить осуждено.

1911

Встреча

Молюсь звезде моих побед, Алмазу древнего востока, Широкой степи, где мой бред — Езда всегда навстречу рока. Как неожидан блеск ручья У зеленеющих платанов! Звенит душа, звенит струя — Мир снова царство великанов. И все же темная тоска Нежданно в поле мне явилась, От встречи той прошли века, И ничего не изменилось. Кривой клюкой взметая пыль, Ах, верно направляясь к раю, Ребенок мне шепнул: «Не ты ль?» — А я ему в ответ: «Не знаю. Верь!» — и его коснулся губ Атласных… Боже! Здесь, на небе ль? Едва ли был я слишком груб, Ведь он был прям, как нежный стебель. Он руку оттолкнул мою И отвечал: «Не узнаю!»

1911

В четыре руки

Звуки вьются, звуки тают… То по гладкой белой кости Руки девичьи порхают, Словно сказочные гостьи. И одни из них так быстры, Рассыпая звуки-искры, А другие величавы, Вызывая грезы славы. За спиною так лениво В вазе нежится сирень, И не грустно, что дождливый Проплывет неслышно день.