Том 1. Стихотворения

Гумилев Николай Степанович

1911

Прогулка

В очень, очень стареньком дырявом шарабане (На котором после будет вышит гобелен) Ехали две девушки, сокровища мечтаний, Сердце, им ненужное, захватывая в плен. Несмотря на рытвины, я ехал с ними рядом, И домой вернулись мы уже на склоне дня, Но они, веселые, ласкали нежным взглядом Не меня, неловкого, а моего коня.

1911

На кровати, превращенной в тахту

Вот троица странная наша: — Я,

жертва своих же затей, На лебедь похожая Маша И Оля, лисица степей. Как странно двуспальной кровати, Что к ней, лишь зажгутся огни, Идут не для сна иль объятий, А так, для одной болтовни, И только о розовых счастьях: «Ах, профиль у Маши так строг… А Оля… в перстнях и запястьях Она — экзотический бог…» Как будто затейные пряжи Прядем мы… сегодня, вчера… Пока, разгоняя миражи, Не крикнут: «Чай подан, пора!»

1911

Куранты любви

Вы сегодня впервые пропели Золотые «Куранты любви». Вы крестились в «любовной купели», Вы стремились «на зов свирели», Не скрывая волненья в крови. Я учил Вас, как автор поет их, Но, уча, был так странно несмел. О, поэзия — не в ритмах, не в нотах, Только в Вас. Вы царица в гротах, Где Амура звенит самострел.

1911

Медиумические явленья

Приехал Коля. Тотчас слухи, Во всех вселившие испуг: По дому ночью ходят духи И слышен непонятный стук. Лишь днем не чувствуешь их дури. Когда ж погаснет в окнах свет, Они лежат на лиги-куре Или сражаются в крокет. Испуг ползет, глаза туманя. Мы все за чаем — что за вид! Молчит и вздрагивает Аня, Сергей взволнован и сердит. Но всех милей и грациозней Все ж Оля в робости своей, Встречая дьявольские козни Улыбкой, утра розовей.

1911

В вашей спальне

Вы сегодня не вышли из спальни, И до вечера был я один. Сердце билось печальней, и дальний Падал дождь на узоры куртин. Ни стрельбы из японского лука, Ни гаданья по книгам стихов, Ни блокнотов! Тяжелая скука Захватила и смяла без слов. Только вечером двери открылись, Там сошлись развлекавшие Вас: Вышивали, читали, сердились, Говорили и пели зараз. Я хотел тишины и печали, Я мечтал Вас согреть тишиной, Но в душе моей чаши азалий Вдруг закрылись, и сами собой Вы взглянули… и стула бесстрастней Встретил я Ваш приветливый взгляд, Помня мудрое правило басни, Что чужой не созрел виноград.

1911

О признаниях

Никому мечты не поверяйте, Ах, ее

не скажешь, не сгубя! Что Вы знаете, то знайте   Для себя. Даже если он Вас спросит, Тот, кем Ваша мысль согрета, Скажет, жизнь его зависит   От ответа, Промолчите! Пусть отравит Он мечтанье навсегда, Он зато Вас не оставит   Никогда.

1911

Память («Как я скажу, что тебя буду помнить всегда…»)

Как я скажу, что тебя буду помнить всегда? Ах, я и в память боюсь, как во многое, верить! Буйной толпой побегут и умчатся года, Столько печали я встречу, что радость ли мерить? Я позабуду. Но вечно и вечно, гадая, Буду склоняться над омутом прежнего я, Чтобы припомнить, о чем позабыл… и седая Первая прядка волос, помни, будет твоя.

1911

Страница из Олиного дневника

Он в четверг мне сделал предложенье, В пятницу ответила я «да». «Навсегда?» — спросил он. «Навсегда». И, конечно, отказала в воскресенье. Но мои глаза вдруг стали больше, Тоньше руки и румяней щеки, Как у девушек веселой, старой Польши, Любящих обманы и намеки.

1911

Борьба

Борьба одна: и там, где по холмам Под рев звериный плещут водопады, И здесь, где взор девичий, — но, как там, Обезоруженному нет пощады. Что из того, что волею тоски Ты поборол нагих степей удушье. Все ломит стрелы, тупит все клинки, Как солнце золотое, равнодушье. Оно — морской утес: кто сердцем тих, Прильнет и выйдет, радостный, на сушу, Но тот, кто знает сладость бурь своих, Погиб… и Бог его забудет душу.

1911

Райский сад

Я не светел, я болен любовью, Я сжимаю руками виски И внимаю, как шепчутся с кровью Шелестящие крылья Тоски. Но тебе оскорбительны муки. Ты одною улыбкой, без слов, Отвести приказала мне руки От моих воспаленных висков. Те же кресла и комната та же… Что же было? Ведь я уж не тот: В золотисто-лиловом мираже Дивный сад предо мною встает. Ах, такой раскрывался едва ли И на ранней заре бытия, И о нем никогда не мечтали Даже Индии солнца — князья. Бьет поток. На лужайках прибрежных Бродят нимфы забытых времен; В выем раковин, длинных и нежных, Звонко трубит мальчишка-тритон. Я простерт на песке без дыханья, И меня не боятся цветы, Но в душе — ослепительность знанья, Что ко мне наклоняешься ты… И с такою же точно улыбкой, Как сейчас, улыбнулась ты мне. …Странно! Сад этот знойный и зыбкий Только в детстве я видел во сне.