Том 1. Стихотворения

Толстой Алексей Константинович

19. Конечно, не малого труда стойло так высоко забраться. Отсюда путь ведет только вниз, поэтому я буду спускаться осторожно.

20. Но пусть я сдохну, пусть меня назовут дохлой скотиной, если все эти стихи не возникли к моему собственному ужасу.

Einfache Geschichte

Es liebt' eine junge Wanze Einst einen kraftlosen Wanz, Da lud er sie ein zum Tanze, Schenkt ihr einen Jungfernkranz. Drauf Hessen sich beide trauen Am Sonntag, just um zehn, Von Pastor Moritz in Planen 'S war eklig anzusehn. Der Wanz frohlockte, doch weinte Ein bisschen die junge Braut, Und die gesammte Gemeinde Vor R"uhrung schluchzte laut. Herr Moritz hielt eine Predigt, Und sagt' es sei evident, Dass wenn man die Steuer erledigt, Man sich auch verheiraten k"onnt! Drauf war nun nichts einzuwenden, Man gr"usste das Ehepaar Und kratzte sich R"ucken und Lenden Da gross ihre Sippschaft war. Sie gingen von Plauen nach D"obeln Und mieteten fr"ohlich hier Mit ganz passabelen M"obeln Ein h"ubsches Sommerquartier. So kamen die beiden Wanzen An ihren Lebensziel Und lebten gl"ucklich im Ganzen Und zeugten der Kinder viel. Aus dieser schlichten Geschichte Will ich aber ziehen den Schluss: Die Herzen nach dem Gesichte Man niemals beurteilen muss. Wie eklig die Wanzen auch waren, Einander gefielen sie doch. Und schwer ist's die Lieb' zu bewahren, Wenn man gespannt ins Joch. Oh wenn diese beiden Insekten Mit ihrem Beispiel so neu Auch in den Menschen erweckten Die eingeschlafene Treu'! Doch da es einmal geschrieben, So mag es auch halten stand! Und so ist es nun geblieben Zu meiner Reu' und Schand'! Nun lassen wir aber das Alte, Geschehen ist leider geschehen! Wer kann eine Felsenspalte Mit Zwirn zusammenn"ah'n? Sie sehen, aus Bergen und H"ohlen Ich mir meine Beispiele nehm' — Doch will auch was erz"ahlen, Wenn's Ihnen nur genehm,

Август 1870

г.

Простая история

Однажды молодая клопиха полюбила немощного клопа. Он пригласил ее к танцу и подарил ей девичий венок.

Вскоре они обвенчались, в воскресенье ровно в десять. Их обвенчал пастор Мориц в Плауене. Тошно было на все это смотреть.

Клоп ликовал, но юная невеста всплакнула, и все собравшиеся громко и растроганно всхлипывали.

Господин Мориц произнес проповедь. Он сказал, что совершенно очевидно, что после уплаты налогов можно вступать в брак,

На это нечего было возразить. Все поздравляли супружескую чету, почесывая спины и бедра, — так велика была их родня.

Они отправились из Плауена в Дебельн и на радостях сняли себе летнюю квартиру с вполне сносной мебелью.

Так оба клопа достигли своих жизненных целей и жили, в общем, счастливо, и произвели на свет множество детей.

Из этой простой истории я хочу сделать следующий вывод: нельзя судить о сердцах по лицам.

Как ни противны были клопы, ведь нравились же они друг другу. Но любовь трудно сохранить под ярмом.

О, если бы эти двое насекомых и их пример могли бы и в человеке пробудить заснувшую верность!

Но раз уж это написано, пусть так и будет. Оно так и осталось, к моему стыду и раскаянию.

Но не будем поминать старого. Что было, то — было. Кто может нитками зашить расщелину в скале?

Вы видите, я черпаю свои примеры из гор и ущелий — но не хочется Вам рассказывать, если только это Вам приятно.

<К.К. Павловой> («Wohlan, es sei! Es lieg' in Banden…»)

Wohlan, es sei! Es lieg' in Banden Von dieser Zeit der freche Spott, Der aus dem Schmerze mir entstanden, Pa meine reinen Bilder schwanden Und mir entfloh der helle Gott. Die Wolkenschaar, die immer tr"uber Den heitern Himmel mir umzog, Ich weiss es wohl, sie zieht vor"uber, Wohlan, es sei! So ist's mir lieber! Und wenn die Sonne strahlet hoch, Nicht mehr dem Witze kann ich fr"ohnen, Der wie Zikadenschwirren schallt; Aufs neue huldigend dem Sch"onen, Nur ihm zu Ehren lass' ich t"onen Des Liedes heilige Gewalt!

Сентябрь 1870

г.

Да будет так! Пусть с этого времени лежит в оковах дерзкая насмешка, выросшая из моих страданий, пока чистые образы и светлый бог покидали меня.

Вереница облаков, все больше затягивавшая ясное небо, я знаю — она пройдет мимо. Пусть будет так! Мне так милее!

И когда солнце вновь засияет, я не смогу больше отпускать шутки, звенящие, как цикады; и я снова буду воспевать прекрасное, и только в его честь зазвучит святая сила песни!

<К.К. Павловой> («Beh"ute mich Gott, oh Dichterin…»)

Beh"ute mich Gott, oh Dichterin, Dass ich was dein Geist dir geboten, Was dein Aug' hat erschauet in Form oder Sinn, Antaste mit meinen Pfoten! Nein, nicht mein Eigentum ist es mehr! Die Landschaft, die umgewandte, Die, verkl"art, sich spiegelt im blauen Meer, Wie soll sie geh"oren dem Lande? Das Schwere des Landes ber"uhret sie nicht, Sie lebt ihr eigenes Leben, Sie lebt und atmet im Zauberlicht, Das ihr dein Spiegel gegeben!

24 июля (5 августа) 1871 г.

Упаси меня, господь, о поэтесса, прикасаться своими лапами к тому, что тебе открыл твой ум, что узрел твои взгляд в форме или сущности!

Нет, это теперь уже не моя собственность! Как может принадлежать стране ландшафт, который — уже преображенный и проясненный — отражается в голубом море?

Земное его не касается, он живет собственной жизнью, он живет и дышит в волшебном свете, который ему подарило твое зеркало!

Der Zehnte Mann

Ballade

Der Kaiser Barbarossa, Auf Deutsch, der Rote Bart, Sitzt, grollend, hoch zu Rosse, Belagert eine Wart'. Er spricht: «Wenn nicht erlangei Die Wart' ich morgen kann, Bei Gott! ich lasse hangen Darin den zehnten Mann!» Da senket sich die Br"ucke, Es tritt ein Mann heran: «Auf mich, Herr Kaiser, blicke, Ich bin der zehnte Mann! Wir schlagen dein Verlangen Rund ab, samt deiner Frist, Doch kannst mich lassen hangen Wenn so dein Wille ist!» Ob dieser Heldenworte Der Kaiser schaut verdutzt; Zieht ab von jenem Orte, Wo man so k"uhn ihm trutzt. Er sagt: «Bei meiner Ehre! Ich hier nicht bleiben kann, Ger"uhret hat zu sehre Mich dieser zehnte Mann! Man mach' ihn ohne S"aumen Im Heer zum Korporal! Ein Pferd soll man ihm z"aumen Und satteln allzumal! Er soll daraufer sitzen, Und halten meine Fahn! Und reiten an der Spitzen Des Heers mit mir voran!» Das Pferd es wird bereitet, Der Kaiser loberan Voran dem Heere reitet Mit ihm der zehnte Mann; Kund wird die grosse M"ahre Im ganzen deutschen Bahn, Und jeder ruft: «Oh, w"are Ich auch der zehnte Mann!»

5 (17) августа 1871 г.

Десятый муж

Баллада

Император Барбаросса, по-немецки — Рыжая Борода, сидел гневный, верхом на коне, осаждая крепость.

Он сказал: «Если до завтра я не захвачу этой башни, то, клянусь богом, я повешу в ней каждого десятого воина!»

И вот опускается мост, и по нему выходит к императору человек: «Посмотри на меня, государь император, я — десятый!

Мы решительно отвергаем твое требование вместе с твоим сроком, но можешь приказать меня повесить, если на то твоя воля!»