Том 12. Пьесы 1908-1915
Шрифт:
Семен. И видел. В цирке один плясал.
Людмила. Я пойду спать, в четыре встану, а вы будьте готовы — идёт?
Семён. Кататься?
Людмила. На тройке.
Прохор. Хочешь с нами? Бери жену, и едем…
Семён (чешется, грустно). Не поедет она. Да и Павел тут…
Людмила. Что — Павел?
Семен. Не того… неловко…
Людмила. Вам
(Семён усмехается смущённо, Прохор смотрит на него, безнадёжно качая головой.)
Васса (входит). Семён, ступай в контору.
Прохор (вслед племяннику). Да не очень умно распоряжайся, не так, как в прошлый раз.
Васса (Людмиле). Ты меня видела?
Людмила. Нет.
Васса. Что же не здороваешься?
Людмила (ласково). Ой, простите! Забыла…
Прохор (встал). Здравия желаю…
Васса (уклоняясь от поцелуя невестки, спокойно, строго). Ты что делаешь, Людмила?
Людмила (не сразу). Не знаю… честное слово, мама! Не знаю… (Быстро ушла.)
Прохор. Бум!
Васса (мягко, миролюбиво). Прохор Иваныч, вот вы человек неглупый, не злой…
Прохор. Главное — неглупый! Вот-с…
Васса. Вы понимаете, надо быть, что поступки ваши конфузят весь дом и дело старинное в постыдном виде выставляют пред людьми…
Прохор. Слышал эти речи не однажды от брата Захара и всегда говорил ему, что учить меня — поздно-с…
Васса (тише). Неужто не жалко вам молодую женщину, девочку почти, — ведь ей — жить…
Прохор. Извините! В молодых женщинах и девочках я понимаю значительно больше вас… равно как и многих женщин почтенного возраста насквозь вижу…
Васса (медленно). Павел — племянник вам…
Прохор. Сделайте любезность — скажите ему, что если он голубей моих кошками травить будет — уши оборву-с!
Васса (не сразу). Значит — вы враг семье?
Прохор. Это вы — оставьте! Семья! Братец покойный не без вашего наущения по миру меня пустил было — не забыли вы об этом? Семья-с? Благодарствую! Тридцать тысяч слизали моих, — будет! Хе!
Васса (тихо). Воевать, значит, желаете?
Прохор. Чего-с? Как это? С кем?
Васса.
Прохор. Оставьте увертюры наши, всё равно — не вывернетесь! Никаких войн! Закон существует, Васса Петровна, эдакое римское право: моё суть моё! Отыдет Захар в селения горние, мы с вами мирно разделимся, и — никаких увертюр! Желаю здравствовать… (Ушёл. Васса смотрит вслед, странно наклоняясь, точно хочет прыгнуть на него. Входит Наталья, садится за стол, наливает себе чаю.)
Васса (глухо). Что Павел?
Наталья. Успокоился немножко… (Молчание. Васса ходит по столовой.)Жалко его…
Васса. Что?
Наталья. Жалко, говорю, его…
Васса (не сразу, тихо). Мне вот арестантов жалко… некоторые совсем безвинно в тюрьме сидят, и дела никакого нет им… а на воле привыкли работать. Тех жаль, кому работать хочется, а — нечего…
Наталья. Иные живут хуже арестантов…
Васса (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял — была я Павлом беременна, на шестом месяце… Тюрьмой, судом дело пахло — мы о ту пору под заклад тайно деньги давали… чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю — Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет… да! Так и возилась я в страхе-трепете месяца два…
Наталья. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий…
Васса. Это он после… лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт… Да… То ли ещё было!
Наталья. Вы с тем служащим, которого намедни прогнали, разговаривали?
Васса. Чего с ним говорить? Негоден, ну — иди себе!
Наталья. А про жизнь говорили?
Васса. Чью жизнь?
Наталья. Про всю… про всех?
Васса (не понимает). Невдомёк мне — о чём ты это?
Наталья (поучительно). Он вот говорил, что всякое дело — грех.
Васса (удивлена). Экой дурак!
Наталья (задорно). Почему это? Вы всех ругаете…
Васса (усмехаясь). Значит, дело — грех? Работа — грех? До чего доходят… чтобы лень свою оправдать… Помнится — был эдакой странник, это ещё до тебя… Сидит в кухне и проповеди говорит, вот так же — дескать, все дела рук человеческих — грех один. А я и говорю: «Ты, милый, положи хлеб-то, не тронь его, не ешь, он руками сделан. Не греши-ка, друг, да уходи вон…» Так и прогнала.