Тополь берлинский
Шрифт:
Он захохотал. Это был полный абсурд, всего лишь несколько дней назад она, Турюнн, стояла на кафедре в пригороде Осло и читала доклад об иерархии в стаях животных семейства псовых.
— За это мы, черт возьми, должны попасть в рай, — сказал Эрленд. — Красные ковровые дорожки и бесплатный бар.
— Я безумно рада, что ты отправился со мной, дядюшка.
— Ну-ну, я же фактически блудный сын. Может, Тур забьет ради меня какую-нибудь молодую и нежную свинку.
Маленький бойлер на кухне
— Есть еще бойлер в ванной, — сказал Эрленд. — Пойду схожу туда, глядишь, мы обойдемся и без успокаивающего.
— Твой отец уже лег, как ты думаешь?
— Очень может быть. Старики ложатся, когда им надоедает сидеть.
Маргидо позвонил, когда она возила шваброй по потолку над плитой. Над ней не было вытяжки, жир сходил черно-оранжевыми колбасками. Она подошла к телефону, не снимая перчаток, дырочки в низу трубки были темно-коричневые, почти полностью забитые грязью. Эрленд занимался шкафами и заполнил мешок для мусора пустыми банками из-под сметаны, бутылками и прочей упаковкой, а также большим количеством сыпучих продуктов и полупустыми пакетами муки.
Маргидо звонил из больницы, он уточнил, туда ли попал.
— Да, это Турюнн, я ведь представилась.
Вот как, она, значит, там. Тогда ему надо поговорить с Туром, решить, как все организовать.
— Он сейчас в свинарнике. Ему нехорошо. Попросить его перезвонить?
Срочности не было. Конечно, до Рождества организовать похороны невозможно, в лучшем случае в четверг, на третий день после Рождества, и платить ничего не надо, пусть она так и передаст Туру, потому что Тур боится тратить деньги, а теперь еще и перестали платить пособие на похороны, но он об этом наверняка не знает. Все расходы оплатит Маргидо. А некролог он поместит в газете уже завтра, у него там есть знакомые. Как она думает, чего хотят Тур и Эрленд?
— В каком смысле?
Что они хотят, чтобы было в некрологе? Стихотворение, может быть.
— Я уверена, они предоставят вам решать.
А как насчет прощания в больничной часовне сегодня вечером? Тур захочет?
— Я попрошу его вам перезвонить.
Она стояла, прижав к уху резиновую перчатку, и думала о его словах, что, мол, ей не понравится в этой семье. На прощание она сказала:
— Мы тут с Эрлендом прибираемся.
Эрленд тоже там?
— Здесь все так запущено, — ответила она. — Кто-то же должен…
Он прервал ее, спросив, надолго ли они останутся.
— Откуда мне знать? — сказала она. — Все совершенно… Она же только что умерла! Может, и вы приедете?
Он не собирался. Не сегодня.
— Вы не хотели приезжать. Ваша мать умерла, а брат… И когда… ваши родственники в отчаянии, то надо…
Ей следует успокоиться. Она ведь ничего не знает. А у него нет времени на долгий разговор.
— И у меня тоже, — сказала она и повесила трубку.
Эрленд стоял на коленях перед холодильником и смеялся.
— Телефон загажен, — сказала она. — Надо его отключить и оттереть.
Ужас не в том, что ее больше нет, а в том, что она его к этому совсем не подготовила. Не говорила, что чувствует себя старой и несчастной. Хутор был не его, и непонятно теперь, что из этого всего выйдет. Послать всех свиней на бойню сразу после Рождества? Продать? А что ему делать, где жить? И Турюнн решила переночевать, теперь она сама захотела, а его это совсем не радует. Что она обо всем этом думает? А Эрленд? Что ему здесь надо? Он больше не хотел пить. Надо поговорить с Маргидо. Не переодев комбинезона и не сняв сапог, он пошел в дом звонить.
Он стоял в дверях кухни и не верил собственным глазам. Они затеяли уборку. В материных парадных передниках. Два больших мешка, набитые мусором, стояли посреди кухни. Он заметил пакеты с мукой и банки из-под сметаны сверху. Занавески они сняли, из окон лился свет.
— Что это вы надумали? Не надо выбрасывать ничего из маминого…
— Надо, — отозвался Эрленд. — Здесь все ужасно запущено. Сплошной хлам.
— Мы же поддерживали тут порядок! И я тоже, когда мама попала в больницу.
— Значит, тебе пора носить очки, — сказал Эрленд.
— Как же так… не успела она умереть!
— Но мы собираемся здесь пожить, — ответила Турюнн. — Поэтому надо…
— Вам нечего здесь делать!
Он пошел в контору, Турюнн за ним, он тяжело опустился в кресло, она встала перед ним, держа в руках капающую тряпку.
— Маргидо звонил.
Она передала, о чем он говорил, что он покроет все расходы и что спрашивал, хотят ли они устроить прощание вечером в часовне.
— Нет. Мы же все ее сегодня видели. Я позвоню ему и скажу.
— Твой отец ее не видел.
— Ему и не надо.
— Может, ты его хотя бы спросишь? Чтобы он мог сам решить? — предложила она.
— Нет, он не сможет. Он не перенесет этого.
Он понял, что она проглотила его оправдание, поверила. Она продолжила:
— Знаешь… здесь будет красиво! Мы не выбрасываем хорошие вещи, только старый мусор. Купим все новое, и Эрленд говорит, тут полно чистых полотенец и прихваток в шкафу. Мы поживем здесь и поможем тебе.