Топот бронзового коня
Шрифт:
Ситуация для ромеев осложнялась ещё и тем, что внутри руководства армией начались раздоры. Император прислал Велисарию подмогу - войско во главе с евнухом Нарсесом, но не указал, кто из них кому подчиняется. И Нарсес, рассматривая себя если не главнокомандующим, то, по крайней мере, равной Лису фигурой, зачастую отказывался действовать по общему плану, возражал и ссорился. Так, заняв Лигурию, оба не могли договориться о дальнейших ударах: Велисарий считал, что сначала надо завоёвывать центр полуострова, выгнать готов из крупных городов, а потом уже
Вместе окружили город Урбин, но Нарсес, разругавшись с Лисом, снял свои полки и ушёл в Этрурию, и пришлось захватывать крепость собственными силами, а потом, тоже без содействия евнуха, и Милан. Тут на выручку готам прибыли бургундцы, посланные дружественным Витигису королём франков, и отбили город. Велисарий не смог один удержаться. Покидая Милан, византийцы перебили всех лиц мужского пола, в том числе и грудных, женщин оставили бургундцам и разрушили половину зданий - все, что успели развалить.
Лишь весной 539 года император понял свою ошибку и велел Нарсесу возвращаться в Константинополь, а сенаторам Домнику и Максимину приказал поехать в Равенну и вести переговоры о мире. Но условия для Витигиса выдвигались жёсткие: должен был отдать в качестве трофеев половину своих сокровищ и затем считался бы королём только в Северной Италии (территории, что южнее По, отходили бы к Византии).
Разумеется, Витигис согласиться на такое не мог. А тем более, что дипломатически он выигрывал: готские послы прибыли, во-первых, в Персию и договорились с шахиншахом Хосровом о начале войны против императора, чтобы оттянуть византийские войска с западного фронта; во-вторых, в Галлии подвигли короля Теодеберта наступать на Велисария сообща с готами.
Страшная стопятидесятитысячная армия франков двинулась от Женевского озера на юг, перешла через Альпы и приблизилась непосредственно к Милану. Но в разгаре было лето 539 года - знойное, засушливое. Франки ели мясо волов, запивая водой из По, и почти поголовно заболели дизентерией. Вскоре у Теодеберта оставалось в строю не более пятидесяти тысяч. Дрогнув, он вернулся в Галлию.
Началось ромейское наступление на Равенну. Командир Магн охранял берег По, чтоб не пропускать по реке суда, доставлявшие в город продовольствие. Из Далмации прибыл на кораблях Виталий и отрезал готов от моря. А лазутчики Лиса подожгли в неприятельской столице хлебный склад.
Положение Витигиса стало безнадёжным. Он опять принял Домника и Максимина и сказал, что немедленно подпишет унизительный мирный договор. Дело было за малым: убедить Велисария отвести войска. Но командующий византийскими силами был категорически против: никакого раздела Апеннин не допустит, после стольких лет изнурительной борьбы он хотел полного триумфа, захватить Италию целиком и сместить Витигиса.
Неожиданно в штаб ромейской армии прибыла делегация знатных готов. Поднеся Лису ценные дары, предложили ему назваться императором Западной
Велисарий ответил, что обязан посоветоваться со своим окружением и объявит окончательное решение на другое утро.
Собственно, единственным его настоящим другом оставался в то время только полководец Вуза, федерат, по происхождению гунн. Получив в Константинополе неплохое образование, он себя проявил в персидской и вандальской кампаниях как способный военный, умница и аккуратист. Знал античных авторов наизусть и буквально по дням помнил биографию Александра Македонского. Лис ему доверял теперь больше, чем кому бы то ни было, и всегда обсуждал с ним план дальнейших действий.
Выслушав начальника, гунн спросил:
– В чём твоё сомнение, я не понимаю? Разумеется, соглашайся на их условия, а когда войдёшь в город и захватишь Витигиса, то поступишь по-своему: никакой Западной империи создавать не надо, есть одна Римская империя, во главе которой - Юстиниан.
Командир вздохнул:
– У меня сомнения по другому поводу. Наши доброхоты тут же донесут василевсу: мол, стратиг метит на твоё место. А каким подозрительным стал его величество в последние годы, ты знаешь. Не успею я вернуться в Константинополь, как меня с ходу арестуют, прямо в Золотом Роге.
– Ну, не думаю, - покривился Вуза.
– Все мы подтвердим, что твои помыслы чисты, ты продвинул границы до Альп и желаешь двигать их дальше, вплоть до Альбиона, но не претендуешь на трон и смиренно складываешь трофеи к несравненным стопам автократора. Ты его слуга, он твой повелитель.
– Я боюсь, не поверит. Взятие Равенны выглядит логично и закономерно. Добровольная сдача готов, предложивших мне место императора, вызывает недоумение.
– Объясним, что с твоей стороны - это лишь военная хитрость.
– Именно, что хитрость. Но как будто бы не военная, а дворцовая.
– Лис понизил голос: - Понимаешь, друг, он меня боится. Наши отношения очень напряглись. И один донос, и один пасквиль на меня может, словно капля, переполнить чашу его терпения…
Гунн заметил:
– Получается, что не только Юстиниан тебя боится, но и ты его.
– Получается так. Друг без друга не можем и друг друга страшимся.
– А тогда соглашайся на мирный договор, привезённый Домиником и Максимином.
Велисарий нахмурился:
– Ну, вот это - дудки. Лучше атаковать Равенну.
– И погибнут тысячи людей с обеих сторон! А пойдёшь на смычку с готскими вельможами - сохранишь эти жизни. Хоть и вызовешь подозрения императора. Что важнее?
Лис прикрыл глаза и сидел поникший. А потом сказал:
– Да, ты прав, дружище. Я обязан взять ответственность на себя. Будь что будет. Надо свергнуть Витигиса малой кровью. Даже если кровь окажется собственно моей.
Ночью Велисарий лежал с Антониной без сна, всё вздыхал и ворочался, огрызаясь на её ласки.