Топот бронзового коня
Шрифт:
– Вот и вырвем эту тайну у Каллигона.
– Не получится: за него архонт.
– Есть управа и на архонта… Словом, едешь или не едешь? Или совести в тебе не осталось на медный фолл?
Феодосий посмотрел на игумена:
– Подскажите, владыка, как мне поступить?
Настоятель заявил попросту:
– Надобно поехать, сын мой. Оказать содействие названному брату. Ибо вместе вам достичь цели будет легче. Я благословляю обоих на хорошее, справедливое дело.
– И перекрестил молодых людей.
– Что же, соглашусь. Надобно платить по счетам. А иначе не прощу себе своё малодушие.
Во второй половине октября сели на корабль, направлявшийся в Милет через Кизик, Смирну и Эфес. Плыли десять дней и в дороге понемногу наладили отношения. Феодосий уверял, что раскаялся искренне - ив грехопадении с Нино, и в угоне судна с богатствами. Убеждал Фотия:
– Силой ничего не добьёмся. Надо хитростью, уловками заманить Каллигона в наши сети.
– Перестань мудрить, - морщился приятель.
– Кто такой этот Каллигон? Василевс, эпарх? Жалкий евнух, меньше таракана. Поприжмём слегка - он и выложит всё начистоту, где зарыл сокровища.
– Нет, не выложит, вот увидишь. Помяни моё слово.
Осень в Эфесе была прекрасна: ясное нежаркое солнышко, по ночам прохладно, красная листва окрестных лесов, тёмно-синее море, вереницы птиц, летящих из Европы на Нил. Впрочем, Фотию любоваться природой было некогда: сразу с корабля он пошёл к архонту (Феодосий побоялся идти и отправился в монастырь Апостола Иоанна), заявил о своём прибытии, показал верительные грамоты и потребовал содействия в розыске пропавших трофеев.
– Вы считаете, виноват Каллигон, а не Феодосий?
– вопросил глава города с недоверием.
– Что-то сомневаюсь. Я в последнее время с евнухом дружу, мы играем в шахматы, ходим в цирк и болеем за наших. Он, конечно, не без странностей, но законопослушен и исправно платит налоги.
– На какие шиши живёт, разрешите узнать? Был среди прислуги у моей матери, а сбежав сюда, превратился вдруг в богатого господина. Подозрений не вызывает?
– Говорил, будто получил наследство от брата.
– Чепуха, никаких братьев у него сроду не было.
У эфесца настроение испортилось окончательно.
Посмотрев на приезжего исподлобья, мрачно проговорил:
– Что вы собираетесь предпринять для обнаружения сундуков?
– Ваши люди мне должны помочь вытрясти из грабителя и убийцы все необходимые сведения.
– Предположим. А какая будет наша доля в случае успеха?
Усмехнувшись, Фотий заметил:
– Разве долг архонта - не найти преступника, посадить в тюрьму и вернуть в казну похищенное имущество? Или долг теперь стоит денег?
– Всё имеет цену в этом мире, - совершенно не смутился чиновник.
– И задаром никто работать не будет. Если в Константинополе, я знаю, можно
– Так и быть, согласен: за содействие получите сундук из пятидесяти.
– Лучше два: мне один, а второй на нужды Эфеса.
– Два, конечно, лучше, но меня не поймёт Юстиниан, если доложу, что пожертвовал архонту целое состояние, на которое можно выстроить новый город.
Не смутившись вновь, тот переменил плату:
– Хорошо, пусть один сундук, но взамен второго я хочу получить назначение в столицу, при дворе его величества.
– Должности в столице не в моей компетенции. Но похлопотать обещаю. Пётр Патрикий что-нибудь придумает.
– Что ж, тогда я попробую вам помочь.
В тот же вечер Каллигон был доставлен в местные застенки, где предстал перед Фотием, Феодосием и заплечных дел мастером. Увидав такую компанию, евнух задрожал, рухнул на колени и заверещал:
– Сжальтесь, господа! Я ни в чём не виновен. То есть я виновен, конечно, но не в том, в чём меня подозреваете. Вся моя вина - в удалении Феодосия с корабля, в сговоре с капитаном и надеждой получить половину сокровищ. Капитан же обманул и меня, выкинул за борт перед самым Эфесом, завладел имуществом целиком.
Феодосий заорал на него:
– Хватит лгать, подлец! Доводы твои смехотворны.
– И не говори, - согласился Фотий более спокойно.
– Получается, что твой капитан завладел имуществом, а потом вдруг внезапно отравился со всей командой и зарылся в братской могиле. А несчастный Каллигон, выброшенный за борт, отчего-то здесь живёт припеваючи.
– Да ещё и обвиняет меня в массовом убийстве!
– снова подхватил Феодосий.
– Если б не игумен монастыря Апостола Иоанна, гнить бы мне в тюрьме до скончания века за чужое злодейство!
– В общем, так, - подытожил посланник Велисария, обращаясь к евнуху, - ты сейчас нам расскажешь, где зарыты богатства, мы проверим, если обнаружим - отдадим тебя архонту для свершения правосудия.
У скопца в глазах появилось уныние:
– Ничего рассказывать вам не стану, - отозвался он.
– За какой такой радостью, если всё равно погибать? Можете искать сундуки сами.
– А, не хочешь по-хорошему?
– снова закричал инок.
– Ну, тогда расскажешь под пытками.
Каллигон криво ухмыльнулся:
– Разве ж брату во Христе не грешно грозить пытками ближнему своему?
– Ты не близкий мне, а убийца и вор. Нет к тебе ни малейшей жалости.
– Иисус учил проявлять заботу о каждом, даже об убийцах и татях. Значит, ты не настоящий монах - а тем более, крали вместе…
– Ладно, хватит болтать, - прекратил препирательства Фотий.
– Или говоришь, где сокровища, или отдаём тебя в руки живодёра.