Топот бронзового коня
Шрифт:
Ближе к Рождеству Феодора получила послание Антонины из Лазики. Вот что в нём говорилось после обязательных пышных приветствий и сердечных пожеланий здоровья императрице:
«Ваше императорское величество! Потревожить покой царственной особы заставляет меня то ужасное, непотребное положение, нахождение в котором я могу не выдержать. И пишу сию грамоту секретно, ибо если муж узнает о ней, вероятно, со мной покончит. Гнев его велик, страшен, необуздан, и таким Велисарий вряд ли
Я вначале пыталась отрицать мои близкие отношения с Феодосием (раньше это удавалось блестяще), говорила, что Лис не прав, слушает наветы и придумывает невесть чего. Он и слушать не захотел. Утверждал, что ему теперь всё известно, у него открылись глаза, я виновна не только в прелюбодеянии, но и в смерти пятерых слуг, в том числе его наложницы Македонии, а ещё в предательстве Иоанна Каппадокийца. Говорил, что с такой негодяйкой состоять в браке не желает. Пригрозил: как вернёмся домой, он подаст прошение Патриарху о разводе по причине моей супружеской неверности. И такое впечатление, что подаст.
Вот уже второй месяц пребываю взаперти. Обращаются со мной пусть не так, как в тюрьме, но сурово и холодно. Яства грубые и невкусные, в основном «понтийская свинина» - мясо дельфина, пища бедняков, – хлеб, вода и овощи; а вина не подавали ни разу. Хорошо хоть стирать приходится не самой – отдаю белье прачкам.
А война практически не ведётся, столкновений нет, и вообще не понятно, для чего мы здесь.
Ваше императорское величество! Умоляю Вас: помогите мне, вызволите из плена, посодействуйте возвращению нас к родным пенатам и недопущению нашего развода. Кто я буду без Велисария? Одинокая стареющая матрона скромного достатка, всеми забытая, ибо взрослым детям тоже не до меня. Жизнь моя, судьба в Вашей власти. Вы всегда оказывали мне сочувствие как приёмной дочери Комито. Окажите и ныне, заклинаю. А такой преданной сторонницы Вашей, любящего сердца, искреннего друга не было и нет. Припадаю к стопам Вашим. И молю Господа о здравии государыни».
Прочитав письмо, Феодора отправилась к императору. Он сидел в библиотеке и читал поэму Христофора Коптийского - сочинение, посвящённое архитектору, некогда построившему термы между большим дворцом и Святой Софией (прежней). Христофор жил при Анастасии Дикоре, и его слог нравился Юстиниану, многие стихи он цитировал. Оторвавшись от рукописи, сказал:
– Вот ведь мастер изящного слова! Восхищаюсь им. Нынче так не пишут.
– Отчего же?
– возразила жена.
– У Агафия [29] есть приличные вирши. Юлиан Египетский также весьма изыскан. Я не говорю уж о Павле Силенциарии [30] .
29
Агафий
30
Павел Силенциарий (Селентиарий) - писатель, современник Юстиниана, автор около восьмидесяти эпиграмм различного содержания, преимущественно эротического и панегирического, а также двух написанных гекзаметром обширных описаний Софийского собора в Константинополе.
– Кстати, о Павле, - оживился тот.
– Я хочу заказать ему подобную же поэму - пусть напишет о строительстве храма Святой Софии.
– Да, поэму - само собой, но стихи - это лирика, а неплохо заказать бы ещё серьёзный трактат о строительстве вообще в эпоху Юстиниана. Только вот не знаю, кто справится.
– Что ты думаешь об историке Прокопии Кесарийском - друге Велисария? Пишет сильно, образно, весомо.
– Мудрая идея. Только ведь Прокопий при Велисарии в Лазике.
– Самодержец поморщился: Помню, знаю. Надо бы его отозвать оттуда.
– Вместе с Велисарием?
– Этого ещё не хватало! Он, чем дальше от столицы, тем лучше.
Государыня заметила мягко:
– Ты преувеличиваешь опасность, связанную с Лисом. Он тебе предан всей душой и ещё не раз послужит общему благу.
– И пускай служит - в Лазике, Италии, Африке - только не в Византии.
– В Лазике затишье, и вполне справится один Сита. Между тем от безделья там случаются неприятные вещи. Почитай-ка это, - и она протянула свиток с письмом Антонины.
Василевс пробежал его глазами, фыркнул пару раз по ходу ознакомления, а потом и вовсе отшвырнул в сторону. Произнёс не без раздражения:
– Вот паршивка!
У царицы вытянулось лицо:
– Неужели ты на стороне Велисария?
– Ну, не на её же! Всем известно, что она злостная прелюбодейка, да ещё, значит, и убийца. По закону должна быть судима и нести суровое наказание. Лишь супружество со стратигом и твоё покровительство защищает подобную греховодницу от заслуженного возмездия.
Феодора на ходу перестроилась и сказала:
– Ты, конечно, прав, и в защиту Нино у меня аргументов нет. Но взгляни на происходящее под иным углом. Если ты поддержишь её - нанесёшь удар по нему. И чем твёрже поддержишь - тем чувствительней будет этот удар. Свергни Велисария с пьедестала, выстроенного тобой же. Низведи до положения рядового смертного. Полностью обезоружь, доведи до отчаяния августейшей немилостью. А потом вроде снизойди. И увидишь: он тебя возблагодарит, станет много преданней, будет боготворить.
Автократор сдержанно рассмеялся:
– Да, в коварстве тебе не откажешь, милая супруга… Все вы, женщины, одинаковы. Почему мы вас любим?
– Потому что не любить нас было бы ещё хуже, чем любить.
– Я скажу, почему: потому что вы своими действиями и мыслями, не похожими на мужские, без конца озадачиваете нас. Где загадка, там и интрига. Без интриги жить скучно.
– Все мы лицедеи - в большей или меньшей степени. Женщины, естественно, в большей.
– Ты вообще искусная лицедейка.