Топот бронзового коня
Шрифт:
Велисарий потрясённо молчал, а абазг увлечённо продолжал разглагольствовать:
– До меня у неё были Дорофей и Маркелл. Мы её делили с Терентием, а потом, до тебя, но после меня, принимала Каллистрата и Евдокима. Так что не обольщайся, Лис, и не верь в большую любовь Антонины. Ты у неё не первый и не последний.
Славянин сильно покраснел и ответил глухо:
– Может, и не первый. Это всё равно, ибо к прошлому ревновать нельзя. Но последний - точно, потому что
Константин даже поперхнулся:
– Что? Жениться?! Ты в своём уме?
– Я люблю её.
– Разве это повод? Женятся, на ком выгодно, а с блудливыми шлюхами, вроде Антонины, просто забавляются… Нет, конечно, если ты намерен сделаться посмешищем у всей гвардии… чтобы каждый показывал на тебя пальцем и говорил: «Вот идёт болван, у которого жена отдавалась любому…»
Новобранец не выдержал и, схватив собеседника на ворот туники, процедил сквозь зубы:
– Слушай, ты, грязная свинья, я хотя и младше по званию, но отделаю тебя так, что потом не сможешь иметь детей!
Тот с усилием отодрал руки Велисария от себя и воскликнул:
– Отцепись, урод! Прочь с моей дороги. О таких, как ты, не хочу мараться. Но найду способ проучить. Мы, абазги, не прощаем обид.
– Не грози, не страшно.
– Лис глядел исподлобья, тяжело дышал.
– И держись подальше от меня и от Антонины. Если я услышу, что опять поливаешь её помоями, точно оскоплю, так и знай.
– Как бы самому не остаться без причиндал!
Этот разговор больно ранил пылкого влюблённого.
Он, конечно, понимал, что его красотка - далеко не святая, а её мастерство в части удовольствий говорит само за себя, но отказывался поверить в неразборчивость своей танцовщицы. Просто Константин, решил Велисарий, злится на потерянную подругу; может, сам когда-то собирался на ней жениться и теперь, отставленный, продолжает негодовать.
Нино не такая. Легкомысленная - конечно; бесшабашная, заводная - неоспоримо; но не подлая, не коварная и, само собой, не продажная. Не давала поводов заподозрить её в измене. Сохраняет Велисарию верность. Прикипела сильно.
Но сомнение от слов Константина всё-таки запало Велисарию в душу. Не горело, но тлело. И однажды полыхнуло обжигающим пламенем.
Перед Рождеством, привезя Антонине в подарок золотое колечко и надев ей на средний палец правой руки, сын учителя с жаром выпалил:
– Это в знак того, что мы обручаемся.
Женщина нахмурилась и, стянув драгоценность, отдала назад:
– Не хочу. Возьми.
– Что с тобой?
– изумился он.
– Почему не хочешь?
– Не желаю замуж.
– Я тебе не люб?
– Очень даже
Юноша сидел и хлопал ресницами. Озадаченно произнёс:
– Не могу понять… Что плохого в семейной жизни?
Та взглянула с невесёлой улыбкой:
– Лучше ты скажи - что хорошего? Рабство и свобода - в этом и заключена разница. А замужество - добровольное рабство.
Лис проговорил:
– Если любишь мужа - рабство сладкое.
– Чепуха. Столько сразу возникает проблем. Столько обязательств! Головная боль - да и только.
Он обиделся:
– Ну, конечно, хлопотно: верность сохранять и блюсти себя. А тебе по нраву быть сегодня с одним, завтра со вторым, послезавтра с третьим. Или даже с ними тремя, собранными вместе! Я не верил, дурак, думал, что наветы: Дорофей, Маркелл, Евдоким, Константин, Терентий… Или кто там участвовал ещё? Всех и не упомнишь! Для чего обязательства, лишние проблемы с надоедливым мужем? Много проще бабочкой порхать с цветка на цветок.
Танцовщица опустила ресницы:
– Наболтали уже… Константин, наверное? Ну, а кто ж ещё! Я его прогнала - он и бесится. Не мужик, а баба. Ненавижу сплетников… - Облизала губы.
– Да, бывала со многими. Разве непонятно? Я живой человек, а не столб с глазами. Полюблю - и дарю любовь. Как тебе сейчас. Но, быть может, привяжусь и ещё к кому-то. Что тогда с тобой делать? Убивать?"
Велисарий посмотрел на неё с прищуром:
– Значит, правда, что отца своего ребёнка ты убила?
Антонина вздрогнула и нахмурилась ещё больше:
– Нет, неправда. Он был фокусник и колдун, изучал магические свойства веществ. И случайно выпил не из той плошки. Отравился сам.
– Так я и поверил! Ты колдунья и приворожила меня.
Нино усмехнулась:
– Ну, считай, как хочешь. Только я клянусь, что не ворожила.
Молодой человек поднялся:
– Клятвы твои пусты. И не стоят выеденного яйца.
– О, как мы меняемся в настроениях! Только что предлагал жениться, а теперь позоришь.
Он проговорил:
– Да, позорю, потому что надеялся, думал, что наветы не имеют под собой основания. И явился к тебе с открытой душой, предложил не терять друг друга. Вместе строить нашу судьбу. Пробиваться к благополучию сообща. Ну, а ты? Вылила на меня ушат холодной воды.
– Именно: холодной. Поостыть не мешало бы тебе.
Велисарий отшвырнул кольцо, повернулся и пошёл к двери. Бросил на ходу:
– Раз не дорожишь мною, то живи как знаешь. Раз тебе свобода твоя дороже.