Топот бронзового коня
Шрифт:
Юноша спросил:
– А потом?
Но она, явно пожалев, что ударилась в воспоминания, не хотела продолжать свой рассказ; рассмеявшись и тряхнув головой, отчего из-под накидки выбилась каштановая длинная прядь, отшутилась:
– А потом - суп с котом! Главное, что меня наставили на путь истинный, я училась у владыки Севира и теперь продолжаю образование. А затем, возможно, уйду в монастырь.
– В монастырь? Зачем?
– Чтобы отмолить все грехи.
– Чьи, свои?
– И свои, и чужие.
Он пробормотал:
– Я вам не позволю постричься.
Феодора удивлённо подняла брови:
–
Проглотив комок, Пётр произнёс:
– Я женюсь на вас.
Искры так и брызнули у неё из глаз:
– Женитесь? Забавно. Вы совсем же меня не знаете.
– Ну, ещё узнаю. Я не говорю, что сделаю это завтра. В принципе - женюсь.
– Хорошо, посмотрим.
Вместе они дошли до храма Пантократора на Платее, говоря о каких-то пустяках - птичках, солнышке, предстоящих бегах на ипподроме, кулинарных вкусах. Девушка сказала, что любит сладкое, но старается есть его поменьше, чтобы не толстеть.
– - Разве вы склонны к полноте?
– с недоверием спросил Пётр.
– Вероятно, да, потому что мама с годами располнела и сестру Комито не причислишь к худышкам. Л какое ваше самое любимое блюдо?
– Право же, не знаю. Я к еде вообще равнодушен. Впрочем, и к напиткам. Потребляю необходимый минимум, чтобы не терять сил.
Посмотрела на него с нескрываемым интересом:
– Вы какой-то уникум!
– Разве счастье в пище? Мимолётное удовольствие и естественная потребность.
– Он вздохнул, вроде поясняя, что естественные потребности его тяготят.
– В чём же счастье, по-вашему?
Сын Савватия ответил не сразу, шёл, задумавшись. Та спросила:
– Может быть, в любви?
– Ив любви, конечно, - согласился Пётр.
– Но любовь - я имею в виду любовь мужчины и женщины - только доля счастья. Как любовь к ближнему своему вообще, к человечеству, к Богу… Главное - исполнение того, что задумал. Если мечты сбываются - это счастье.
– И о чём же вы мечтаете, милый друг?
– Феодора посмотрела чуть насмешливо.
Чувствуя иронию, молодой человек ответил обтекаемо:
– О-о, о многом! О хорошем положении в обществе, состоянии, долгой жизни и красивой, умной, работящей супруге.
– Всё достаточно реально.
– В том числе и супруга?
– Разумеется.
– Значит, вы согласны?
– Я? На что?
– Выйти за меня.
Улыбнувшись, девушка показала свой кривой тёмный зуб:
– Говорю же: посмотрим!
– И у храма Пантократора вдруг остановила его: - Дальше не провожайте, попрощаемся тут.
– Вы за что-нибудь обиделись на меня?
– Нет, нисколько.
– Отчего же тогда бросаете?
– Оттого, что хорошего понемножку. Первое свидание слишком затянулось.
– Что же в том плохого?
– Надо всё обдумать как следует. Я пока не готова к продолжению наших отношений.
– Будь по-вашему, но скажите только: где и как я могу вас опять увидеть?
– Приходите в субботу к Царскому портику. К четырём часам пополудни. Постараюсь быть.
– Постарайтесь, пожалуйста. Окажите милость.
Он глядел ей вслед, а она, перед тем как скрыться за углом храма, быстро обернулась и, увидев, что Пётр продолжает смотреть, помахала ему ладонью. И пропала, словно облачко в небе.
– Феодора… - прошептал помощник комита экскувитов зачарованно.
– Кто ты, Феодора?
Но в назначенный срок новая знакомая Петра не пришла. Ни в субботу, ни в воскресенье. Он теперь посещал Царский портик ежедневно, а потом повторял их маршрут по улицам Артополии, Филадельфии и Месе, поворачивал направо к Вигле, проходил под акведуком, приближался к храму Пантократора и заканчивал путь у Платейских ворот. Не спеша возвращался к себе на улицу Мирилеи. Размышлял: «Вероятно, всё-таки я её чем-то напугал. Видимо, своим заявлением о женитьбе. Ведь она собиралась в монастырь и, почувствовав с моей стороны угрозу этим планам, побоялась откликнуться на мои вспыхнувшие чувства… Или заболела? Всякое случается. Знал бы адрес - хоть записку послал бы с мальчиком. Вот ведь как нелепо сложилось! Не везёт мне с девками!»
И когда уже последняя надежда иссякла, неожиданно явился караульный гвардеец и доложил:
– Ваша милость, там, внизу, около дворцовых порот, объявился мальчик, говорит, у него записка для Петра Савватия, что по ведомству комита экскувитов. Не для вас ли?
Молодой человек напрягся:
– От кого записка?
– Не могу знать.
– Хорошо, проводите его ко мне.
Мальчик был одет по-бедняцки, в грубые порты, грязную рубаху и сандалии на деревянной подошве; судя по шедшему от него запаху, пацанёнок не мылся много дней. Поклонившись, пролепетал:
– Честь имею… записка… аккурат для кира Петра…
– Это я. От кого записка?
– От одной госпожи… там, на Царском портике… Говорит - отнесёшь записку, принесёшь ответ - дам тебе десяток медных нуммий. Я и согласился.
– Молодец, что принёс. Ну, давай, давай.
Развернул трубочку папируса и прочёл по-гречески: «Милостивый сударь! Я надеюсь, что Вы извините моё отсутствие в обусловленном месте в тот назначенный нами час: накануне скоропостижно умерла моя мать, и прискорбные похоронные хлопоты не позволили мне думать о свидании. Но теперь прошло сорок дней, мать уже в раю (свято верю в это), и решила послать Вам весточку о себе. Если Вы, не против вновь со мной увидеться, приходите сегодня к четырём часам, к тем же книжным лавкам. О своём со гласии или несогласии сообщите с мальчиком. Не держите зла! Расположенная к Вам Феодора».
Сердце его запрыгало у самого подбородка: «Расположенная к Вам!» Это говорило о многом. И вообще - доброжелательный тон письма и само желание продолжить знакомство… Нет, она не такая святоша, как кажется. Просто замечательно. Дело может выгореть.
Он взглянул на мальчика, ждавшего в сторонке:
– Я сейчас напишу ответ, погоди немного.
Взял кусочек пергамента, обмакнул в чернила перо и красиво вывел по-гречески: «Милостивая сударыня! Рад был получить от Вас весточку. Мне уже казалось, что мы больше не увидимся никогда. Обязательно приду нынче к портику. А к сему примите искренние соболезнования по постигшему Вас несчастью; все мы смертны, и один Бог решает, сколько каждому жить на свете. Будьте же здоровы и сносите стойко все, что нам предназначено роком. С неизменной симпатией Пётр».Закрутил в трубочку и скрепил печаткой. Передал посыльному со словами: