Топот бронзового коня
Шрифт:
Женщина сказала ему вдогонку:
– Скатертью дорога. Стригунок, цыплёнок. Свататься пришёл. Молоко не обсохло на губах… Может, грудь хочешь пососать? Станется с тебя…
– Да пошла ты!… - распахнул дверь ногой и убрался, не обернувшись, бормоча ругательства.
Антонина проводила его грустным взглядом и вздохнула горько:
– Ну и ладно. Тоже мне, подумаешь, небожитель! На тебе свет клином не сошёлся!
– И, уткнувшись носом в ладонь, заплакала.
А у Лиса на сердце тоже было скверно; завернувшись в плащ, он верхом скакал вдоль стены Константина, миновал Ливадию, спешился на берегу Ликоса и присел на камень. С
Молодой человек сказал:
– Вот и женился.
Поднял мокрый прут и задумчиво вывел на песке по латыни: «Improbe amor…» Это было начало стихотворной строчки Вергилия: «Improbe amor, quid non mortalia pectora cogis?» («О жестокая любовь, почему ты истязаешь сердца людей?»)
Вспомнил слова отца, предостерегавшего от соблазнов столицы. Как он там, отец? Как там Сердика, старые друзья? Македония? Для чего Велисарий здесь, а не с ними? Кто решил, что его счастье в Константинополе?
Сын гимнаста вытер платком лицо и какое-то время сидел с сомкнутыми веками. А затем прошептал:
– Наплевать. Я не сдамся. Киснуть из-за баб не намерен. Не одна Антонина на свете.
Взял коня под уздцы, сунул ногу в стремя и, поднявшись в седло, мысленно завершил фразу:
– А она ещё пожалеет. В миг моего триумфа, наивысшей славы, власти и величия. Брошу взгляд в толпу, стоя в колеснице, и, увидев её, кину подаяние - медную монетку. Большего она от меня не дождётся.
Стиснув зубы, поскакал к воротам, чтобы поскорей оказаться дома и отвлечься повседневной работой. Но в особняке у дяди Юстина поджидал нашего героя сюрприз. Принимая от хозяина лошадь, Кифа произнёс:
– Где вы пропадаете? Мы тут заждались. Гости к вам.
– Кто?
– спросил Велисарий, вскинув брови.
– Век не угадаете.
Начинающий воин рассердился:
– Что ещё за игры в загадки? Говори немедля!
– Извините, извините, я не ожидал, что у вашей милости скверное расположение духа. Но сейчас настроение станет лучше. Прибыла из Сердики Македония.
Тот опешил:
– Македония?! Что-нибудь с отцом? Отчего она?
– Слава Богу, с вашим батюшкой всё в порядке. А она оттого, что желает быть вместе с вами.
– Ой, уж будто бы! Хватит насмехаться.
– Никакого смеха. Так и объяснила: без него мне не жить. Любит потому что.
Просияв, Лис заулыбался:
– Не обманываешь меня? Точно, любит?
– Не сойти мне с этого места. Влюблена, как кошка. А и то: прошагать столько стадиев [5] на своих на двоих, по таким-то погодам скверным, с узелком за плечами! Что-нибудь да значит.
5
Стадий - мера длины, в разные периоды имела значения - от 150 м до 189 м; римская миля равнялась 8 стадиям.
– Где ж она теперь?
– Дожидается вас в людской.
– Так зови скорее.
Ну и Македония! Словно ангел, прилетевший с небес, принеся на крыльях благую весть. Словно противоядие от губительной страсти к Антонине. Велисарий теперь спасён.
У себя в комнате сбросил плащ, костяным гребнем расчесал спутанные кудри, бороду и усы. Выглянул
Дверь открылась. Кифа провозгласил с вальяжностью:
– Ваша милость… Разрешите доставить…
Господин махнул на него рукой:
– Ну, иди, иди. Не мешай, пожалуйста.
Македония подняла на него глаза - перепуганные, несчастные. Разлепила спёкшиеся губы:
– Извините за беспокойство… Коли я некстати, возвращусь назад…
Он шагнул к ней, опустил с макушки платок и провёл ладонью по расчёсанным на пробор светлым полосам. Ласково сказал:
– Да куда ж назад? По таким-то погодам скверным?
У неё в зрачках вспыхнула надежда:
– Значит, дозволяете мне остаться?
– Дозволяю, само собой.
– Обнял её за плечи и прижал к себе.
– Здравствуй, дорогая. Как я рад, что решилась ко мне прийти.
Посмотрела на него всё ещё с сомнением:
– Правда, рады?
Ничего не произнося, просто взял и поцеловал горячо. А она ответила, обняла и прижалась страстно.
В доме у Юстина отнеслись к появлению новой служанки с должным пониманием.
Глава 2
Что ж, теперь пришло время рассказать о Петре.
У Юстина была сестра по имени Милица, а у той муж - Савватий, или просто Савва. От супруга у неё родились четверо детей, двое из которых умерли в младенчестве, а в живых остались дочка Вигилянция и сын Пётр.
Обитали они близ Сердики в небольшой - несколько десятков дворов - деревне Вердяне, население которой, давным-давно смешавшись с римскими колонистами, так и продолжало жить двуязычно, говоря и на македонском, и на латыни.
Пётр отличался цепким умом и прекрасной памятью. Он в четыре года научился читать и писать, даже сочинял сам стишки, знал псалмы на греческом и неплохо пел. Вместе с тем не чурался и физических упражнений, а когда отец отвёз его в школу для мальчиков из зажиточных семей в Сердике, преуспел не только в науках, но и на занятиях по гимнастике у преподавателя Косты.
А Юстин племянников обожал (у него у самого детей не было), и особенно Петра, поражаясь знаниям отрока и умению складно говорить. Побывав однажды в гостях у сестры, предложил Савве и Милице взять подростка с собой в Константинополь и отдать на обучение в Октагон. Октагоном назывался столичный университет, находившийся в здании, представлявшем в плане восьмиугольник. В университете было два факультета - богословский и юридический; Пётр захотел обучаться римскому праву. Семинары у него в группе вёл профессор Феофил, знавший наизусть чуть ли не все законы - от античного императора Адриана [6] до тогдашнего Анастасия Дикора. А законов насчитывалось несколько тысяч, многие из которых друг другу противоречили, и порой разобраться в этой казуистике на латыни было очень сложно.
6
Адриан Публий Элий (76-138) - римский император в 117-138 гг.