Товарищ "Чума" 5
Шрифт:
Советский ученый, похищенный в тридцать шестом году, оказался живым и здоровым! Правда, как подсказывала мне память оберштурмфюрера СС Матиаса Гренца, профессор провел в коме шесть долгих лет! И пришел в себя буквально перед самым появлением в этих стенах моего дедули. И по какому-то счастливому стечению обстоятельств, их заперли в одной и той же палате… а вернее — камере.
На мой искушенный взгляд, слишком много в этом деле совпадений. Прямо как в литературных произведениях, где рояли торчат из-за каждого куста. Ну, вы сами прикиньте: какова может быть вероятность их встречи здесь, в Берлине? К тому же,
Они его реально принимали за несуществующего в природе гауптманна фон Кюхмайстера, просто «зачарованного» русским ведьмаком… Ну, то есть мной… И только после побега, устроенного нашими, так и не сломавшимися в заключении ребятами, они раскусили моего старика. Фрицы наконец-то узнали, как его зовут, и что он — ученик профессора Трефилова.
Но самым интересным фактом, выуженным из памяти Гренца, было мнение Вилигута, считающего одаренными и профессора, и моего деда! Причем, престарелый нацик принимал их за магов, уже прошедших инициацию, и вполне себе умеющими распоряжаться своим даром. Память оберштурмфюрера прокрутила перед моими глазами «ролик» с разлетающимися в труху стенами, когда дедуля со своим нежданно-негаданно найденным учителем попытались слинять, войдя в «аварийный режим».
Наших беглецов поймали только тогда, когда их резервы опустели и магической энергии совсем не осталось. Ну, по крайней мере, так считал упырь Вили, и я в этом был с ним согласен. Ведь выходило так, что эксперимент профессора Трефилова с биологическим временем неожиданно выдал совершенно неожиданный результат — сделал одарённым обычного простака, не имеющего даже задатка!
И теперь фрицы, усираясь и пуская дым из ушей, старались повторить достижения русского ученого. Но, судя по памяти Матиаса Гренца, им пока еще не удалось этого сделать. Но спорить с тем, что рано или поздно они это сделают, было бессмысленно. К тому же, кое-какая информация в виде частично сохранившейся при похищении профессора документации у них имелась.
Вилигут даже пытался применять на Трефилове ментальную магию, чтобы добыть недостающие сведения, и у него даже что-то получилось. Но вот что именно получилось, Гренц не знал. Иногда профессор Хорст не считал нужным ставить своего помощника в известность. Но сейчас меня все эти хитросплетения отношений змеиного кубла «института геронтологии» мало волновали.
Сейчас я должен был срочно найти деда и профессора Трефилова, оставлять гениального советского учёного фрицам я тоже не собирался. Если фашисты откроют секрет «выделителя-накопителя времени», и начнут штамповать ведьмаков… Нет! Этого никак нельзя было допустить! Так, всё! Я собрался, выкидывая лишние мысли из головы — сначала дело! Всё остальное — после…
— Какие-то проблемы, брат Чума? — заметив, что я замер на лестнице чуть ли не с поднятой ногой, тихо произнес мне на ухо Том, подойдя поближе.
— Всё хорошо, дружище! — с дурацкой улыбкой произнёс я. — Всё просто замечательно! Тот, кто мне нужен, находится здесь! И я только что об этом узнал! — И я многозначительно постучал себе пальцем по виску, едва не выпустив бутылки из рук. — Идите за мной… — Я вышел из ступора
— Хорошо, как скажешь. — Пожал широкими плечами Бомбадил, пристраиваясь мне в спину.
А Лихорук следовал за мной в привычной для себя нематериальной форме духа. Ему так было удобно, а я не возражал. Буквально вбежав на второй этаж, я понесся по длинному коридору, время от времени «раскланиваясь» с попадающими мне по дороге людьми — сотрудниками института. Им бы всем лбы зеленкой помазать, да к стенке, но мне приходилось выдавливать из себя приветливую улыбку.
Миновав длинный коридор, я свернул в длинный, узкий и тёмный проход, ведущий из одного корпуса научного заведения Волли Хорста в другой. Если в первом корпусе находились сплошь «теоретики», то во втором как раз располагались многочисленные лаборатории, где ставили опыты не только над лабораторными крысами, но и над людьми.
А с началом войны, когда доступность «разумных биоматериалов» для опытов существенно возросла, опыты начали проводить преимущественно над людьми. Узников во многочисленных концлагерях хватало с лихвой, чтобы закрыть любые потребности этого, так называемого, «храма науки».
На входе в лабораторный корпус стоял еще один пост охраны. Однако, эсэсовцы, дежурившие сегодня, отлично знали оберштурмфюрера СС Гренца, под личиной которого я проник в секретное отделение. Поэтому с меня на стали требовать даже пропуск, заметив, что мои руки заняты драгоценным грузом.
— Что собрались праздновать, герр Гренц? — поинтересовался один из охранников, открывая передо мной дверь.
— Да разве это праздновать? — рассмеялся я, булькнув пенной жидкостью в бутылках. — Просто господину профессору захотелось позавтракать…
— Так время уже к обеду, герр оберштурмфюрер? — удивился эсэсовец.
— Ну, так это у вас, Анхельм, всё по расписанию, — ответил я. — А герр Хорст сегодня еще и не ложился… Серьёзный опыт проводил, ребятки! Вот и решил порадовать себя немного «беленьким».
— А, Weisswurst и Weissbier[1]? — приглядевшись к этикеткам, произнес Анхельм. — Передайте профессору пожелание приятного аппетита!
— Обязательно передам, камрады! Зиг хайль! — Я, проскочив контрольный пункт (предварительно пропустив вперед Бомбадила), понесся к месту содержания узников.
Где оно находится, я, а вернее Гренц, был прекрасно осведомлён. По сравнению с остальными подопытными Волли Хорста, деда и профессора Трефилова содержали словно вип-клиентов. Даже после неудавшейся попытки побега условия их содержания фактически не изменились, только охраны стало больше. И держали их под наблюдением теперь постоянно.
Добраться до «казематов», называемых фрицами «больничные палаты», не составило труда. К тому же, те помещения, в которых содержали самых ценных пленников, находились в самом начале, и действительно были похожи на обычные палаты, каких хватает в любом лечебном заведении.
Эти помещения были двух комнатными: в одной комнате обитали узники, во второй располагалась охрана. Вот и сейчас было точно также, как помнил Гренц: в комнате охраны находилось двое эсэсовцев, один из которых неотрывно следил за узниками сквозь маленькое открытое «окошко» в двери, сидя на стуле. Второй лениво развалился на узком диванчике и, похоже, дремал, прикрыв глаза.