Товарищ Ленин
Шрифт:
Нет!
Не-е-т…
Не хотим,
не верим в белый бюллетень.
С глаз весенних
сгинь, навязчивая тень!
В. МАЯКОВСКИЙ
Я была работницей на золотошвейной фабрике № 36 в Москве, а всего я уже работаю на производстве 18 лет.
Прошлый год (1923[2]) в марте месяце заведующая мастерской и говорит мне:
— Я хочу тебя послать работать по дому к Владимиру Ильичу.
Я начала сильно отказываться. Не служила никогда в домашних-то работницах, думаю, не угожу, а может быть, требовательны будут.
— Я, — говорю, — вот и готовить-то ничего не умею, разве что простое…
— Ничего, — говорит заведующая, — ты не бойся, люди они простые, а Владимиру Ильичу надо помочь, это-то ты сможешь…
Уговорила, пошла. С первого же разу увидела, что напрасно боялась. Семья простая, все попросту, с нами, домашними работницами, просто держатся, так что легко себя чувствуешь.
А уж Владимир Ильич — что и говорить! Правда, больного я его уже застала, и говорить-то он уже не мог. И то, пройдет, бывало, мимо — всегда сам первый поклонится, приветливо так улыбнется.
Киносеансы устраивали для него иногда, так всегда меня позовет, знал, что я их очень люблю.
Такой внимательный…
А уж кто бы ни приехал, он всегда мне скажет, чтобы покормила гостя.
Помню, как он был доволен, когда к нему делегация от рабочих приезжала…
А уж как он был внимателен к Надежде Константиновне и Марии Ильиничне — все время, бывало, следит за ними, чтобы не устали… К Надежде Константиновне-то из города из Политпросвета на заседания все приезжали. Так он, бывало, спустится сверху, чтобы посмотреть на Надежду Константиновну. А уж если она отдыхает или Мария Ильинична, так он на цыпочках ходит мимо их комнат, чтобы их не разбудить…
Летом любил по грибы ходить. Как утро — встанет и просит у меня корзиночку… И пойдут, бывало, с Марией Ильиничной или с Надеждой Константиновной, а то все втроем…
И цветы любил, только не садовые, а полевые… На садовые и смотреть не хотел, рукой только махнет, когда покажешь ему…
Сразу всем веселее становилось, когда Владимир Ильич лучше себя почувствует. «Ну, — думаем, бывало, мы, — выходили!..» А чуть похуже — и мы все ходим с опущенными головами, всем грустно делается.
Так и жили мы — то в огорчении, то в радости да в надежде…
Уж того тяжелого дня, когда
Утром, как всегда, подала я ему кофе, а он поклонился приветливо и прошел мимо стола, пить не стал, ушел к себе в комнату и лег. Я ждала его до четырех часов с горячим кофе, все думала — проснется, выпьет. А уж ему плохо стало.
Спросили у меня горячие бутылки… Пока их наливали да принесли, они уже не нужны ему были…
Вбежала я наверх, смотрю — Мария Ильинична стоит сама не своя, черная какая-то. Вижу, что плохо…
— Что с вами? — спрашиваю ее.
— Наш Володя безнадежен, — только и сказала.
Я стала ее успокаивать. Выбежала она в соседнюю комнату — заплакала.
Тогда я вбежала к Владимиру Ильичу и вижу… Ох, не забыть мне всего этого, дорогие товарищи работницы!
Смотрю: все врачи схватились за голову, а санитары по углам — все плачут. Вошла я в комнату… Сидит Надежда Константиновна у него на постели и держит ему руку…
Ох, и тяжело было на эту картину смотреть! Повсюду в углах раздавался плач… Все хмурые…
Взойду наверх, посмотрю — тяжело! Спущусь вниз — еще тяжелее… Места не находила…
А тут стали из деревень, из города приезжать… Еще тяжелее стало…
Осиротели мы теперь… Особенно» Надежда Константиновна и Мария Ильинична. Слезы у меня навертываются, когда смотрю на них… Теперь уж так около них и буду…
Беспартийная я была, а теперь вступила в партию, в ленинский набор.
Е. СМИРНОВА
Партбилет № 224332
Весь мир грабастают рабочие ручищи,
Всю землю щупают — в руках чего-то нет…
— Скажи мне, Партия, скажи мне, что ты ищешь! —
И голос скорбный мне ответил:
— Партбилет…
Один лишь маленький… а сердце задрожало.
Такой беды большой еще никто не знал!
Вчера, вчера лишь я в руках его держала,
Но смерть ударила — и партбилет упал…
Эй, пролетарии! Во все стучите двери!
Неужли нет его и смерть уж так права!
Один лишь маленький, один билет потерян,
А в боевых рядах — зияющий провал…
Я слушал Партию и боль ее почуял.
Но сталью мускулов наполнилась рука:
— Ты слышишь, Партия! Тебе, тебе кричу я!
Тебя приветствует рабочий от станка.
Я в Партию иду. Я — сын Страны Советов.