Трафальгар. Люди, сражение, шторм

Клейтон Тим

Примерно к девятнадцати тридцати де ла Бретоньер и его офицеры восстановили порядок и спокойствие на корабле, заперли разоруженную призовую команду в зале заседаний, а их офицеров — в отдельной каюте. Сохранившиеся отчеты доброжелательны по отношению к экипажам обоих кораблей, но, учитывая то, что известно о других кораблях, офицерам, возможно, пришлось подавлять панику и пьянство, особенно среди солдат, которые никогда раньше не были в море.

Затем «Альхесирас», перешедший под французское командование, направился по ветру в Кадис, подняв на обрубках мачт два брамселя. Они работали над установкой третьего на обрубке бизань-мачты, когда несколько пушек оборвали крепления и начали кататься по палубе. Это представляло большую опасность для корабля, так как пушки

были достаточно тяжелыми, чтобы пробить борта. Они привелись к ветру и легли в дрейф. Пока их закрепляли, воспользовались этой паузой, чтобы прикрепить канат к единственному оставшемуся у них становому якорю.

В двадцать три ноль-ноль они снова тронулись в путь, приближаясь осторожно, опасаясь налететь на скалу. На «Альхесирасе» не было испанского лоцмана, поэтому они воспользовались советами надежного плутонгового по имени Легрис, который несколько раз входил в гавань Кадиса в своей прошлой жизни в качестве торгового моряка. Они приблизились к Кадису в темноте, напрягая зрение под дождем и ветром в поисках скал или признаков суши. Им повезло больше, чем «Буцентавру», и в два часа ночи они отдали якорь в бухте Кадис к северо-востоку от маяка Сан-Себастьян.

Только когда начало светать и пошел отлив, они увидели, как близко находятся к скалам Диамант.

Глава 19

Вылазка Космао

Изменение направления ветра на южное, которое унесло Катберта Коллингвуда с Трафальгарской отмели в ночь сражения, помешало остаткам Объединенного флота войти в залив Кадис. Если бы продолжался слабый западный бриз, то уцелевшие французские и испанские корабли Антонио де Эсканьо добрались бы в безопасную бухту. Но южный шквалистый ветер, который усилился в полночь, сделал проход мимо скал у входа в гавань опасным в темноте, поэтому одиннадцать кораблей, их фрегаты и бриги встали на якорь за пределами гавани недалеко от Роты. С первыми лучами солнца 22 октября, хотя шквалы становились все более частыми и свирепыми, они, по крайней мере, могли видеть, где находятся скалы. Корабли медленно продвигались к укрытию в бухте, оставив снаружи дозор в составе двух фрегатов и «Героя».

Согласно испанскому сообщению, в девять часов утра Эсканьо созвал четырех старших капитанов на военный совет на борту «Принца Астурийского». Совет решил, что все исправные корабли должны будут выйти в море, когда погода улучшится, в надежде спасти как можно больше своих товарищей. Испанские капитаны, знавшие эти воды, рассудили, что, поскольку ветер сейчас дует прямо на Кадис, британцам будет трудно удержать контроль над своими призами, и некоторые из них могут быть отбиты. Однако во время совещания усилился ветер, что исключило любую возможность немедленного приведения плана в исполнение. Даже в бухте волнение было настолько бурным, что небольшим шлюпкам грозила опасность затопления, и четверка капитанов не могла даже вернуться на свои корабли.

Изменение направления ветра на южное, которое унесло Катберта Коллингвуда с Трафальгарской отмели в ночь сражения, помешало остаткам Объединенного флота войти в залив Кадис. Если бы продолжался слабый западный бриз, то уцелевшие французские и испанские корабли Антонио де Эсканьо смогли бы добраться бы в безопасную бухту. Но южный шквалистый ветер, который усилился в полночь, сделал проход мимо скал у входа в гавань опасным в темноте, поэтому одиннадцать кораблей, их фрегаты и бриги встали на якорь за пределами гавани недалеко от Роты. С первыми лучами солнца 22 октября, хотя шквалы становились все более частыми и свирепыми, они, по крайней мере, могли видеть, где находятся скалы. Корабли медленно

продвигались к укрытию в бухте, оставив снаружи дозор в составе двух фрегатов и линейного корабля «Герой».

Согласно испанскому сообщению, в девять часов утра Эсканьо созвал четырех старших капитанов на военный совет на борту «Принца Астурийского». Совет решил, что все исправные корабли должны будут выйти в море, когда погода улучшится, в надежде спасти как можно больше своих товарищей. Испанские капитаны, знавшие эти воды, рассудили, что, поскольку ветер сейчас дует прямо на Кадис, британцам будет трудно удержать контроль над своими призами, и некоторые из них могут быть отбиты. Однако во время совещания усилился ветер, что исключило любую возможность немедленного приведения плана в исполнение. Даже в бухте волнение было настолько бурным, что небольшим шлюпкам грозила опасность затопления, и четверка капитанов не могла даже вернуться на свои корабли.

В то утро Антонио Алькала Галиано с дурным предчувствием отправился на поиски вестей о своем отце. Погода отражала его меланхолию. Горизонт был затянут черными тучами, и бурные волны разбивались о гранит морской набережной. Ветер свирепыми порывами проносился по узким улочкам Кадиса, а дождь хлестал по лицам сотен встревоженных людей, беспокоящихся о судьбах отцов, мужей и братьев. Ко времени завтрака было 63° по Фаренгейту, заметно прохладнее, чем днем ранее, но все еще довольно тепло. Гальяно поспешил к Аламеде, откуда открывался широкий вид на вход в бухту, а также на Роту и Пуэрто-Санта-Марию.

Он был потрясен, увидев горстку кораблей, потрепанных ветром и бурными волнами, которые стояли у входа в бухту — на ненадежной, к сожалению, якорной стоянке. Даже издалека было видно, что они получили серьезные повреждения. Гальяно пытался выяснить, что случилось с «Багамой» — кораблем его отца, но никто не знал ничего конкретного. Люди говорили, что там было грандиозное сражение, что испанские и французские корабли сильно пострадали, но что и британские были в таком же плачевном состоянии. "Ходили даже слухи, что мы одержали победу".

Зрители постепенно распознавали корабли, но «Багамы» среди них не было. Толпа устремлялась к молу всякий раз, когда на берег высаживали раненых. Но это случалось редко, потому что при таком волнении небольшим лодкам было опасно приближаться к кораблям с высокими бортами, тем более что они стояли на якоре на большом расстоянии от гавани. При всей своей тревоге за родных и близких, жители Кадиса сделали все, что могли, для немногих раненых, доставленных на берег: знатные семьи города расставили на молу слуг с инструкциями доставлять раненых в их дома. Гальяно убедился, что достоверных новостей нет и получить их невозможно. Он прекратил свои, казалось бы, бесполезные расспросы и отправился домой. После того, как он обсудил ситуацию со своей тетей, они решили запереть дом, оставить его в руках доверенного слуги и вернуться в Чиклану, где оставалась его мать.

Вскоре они обнаружили, что все кареты в городе были реквизированы губернатором для перевозки раненых с набережной в Королевский госпиталь или другое жилое помещение. "Я поспешил к генералу маркизу Солане, чтобы попросить пропуск на маленькую коляску, в которой мы с тетей могли бы отправиться туда, где моя мать, должно быть, сейчас терзается болью и сомнениями. Также я хотел у него, определенно лучше информированного о происходящем, выяснить, знает ли он что-нибудь о «Багаме», предмете моего нескрываемого интереса". Генерал дал ему пропуск. Солана хотел быть полезным и сочувствовал Антонио, но он тоже ничего не знал о «Багаме». Он лишь немного узнал о кораблях, которые заходили в порт. Это было поражение, а не победа, о которой ходили слухи; но это было все, что он знал наверняка. В такую погоду связь с кораблями была практически невозможна, и никаких сообщений от отдельных капитанов не поступало.