Трафальгар. Люди, сражение, шторм

Клейтон Тим

Наиболее уязвимые призы находились в плачевном состоянии. Предыдущей ночью в полночь напор ветра взял верх над поврежденной грот-мачтой «Нептуно», которая рухнула на корму, проломив ее и большую каюту под ней. Именно здесь были заперты испанские офицеры, а казначей Диего де Сото был раздавлен во сне. Один из моряков «Минотавра» тоже был убит. Квартердек также был сильно поврежден, поэтому Уильям Торп и остальная команда британского приза приступили к работе по укреплению сломанных бимсов, чтобы убедиться, что палубы не обрушатся на них сверху. Теперь они безнадежно дрейфовали, не зная, где они могут находиться, пока, по словам Торпа, "около трех часов дня не увидели свет Кадисского маяка, который теперь был близко с подветренной стороны, а глубина была всего 18 морских саженей". Должно быть, это был шок. Они бросили якорь и встали на ночлег к юго-востоку от Кадиса. Утром вахтенный, вглядывавшийся сквозь туманную морось, увидел эскадру из пяти линейных кораблей, трех фрегатов и брига. Ему не потребовалось много времени, чтобы определить

корабли как враждебные. "Находясь в таком положении, мы ожидали помощи от нашего собственного флота, но тщетно", — вспоминал Уильям Торп. Капитан «Минотавра» Чарльз Мэнсфилд был неподалеку, но он решил проявить благоразумие и ретировался.

Морось превратилась в пелену проливного дождя, сквозь которую они смутно различали приближающегося врага. Призовая команда на «Нептуно» отчаянно пыталась поставить импровизированные паруса на остатках мачт. Торп писал, что они "прикрепили один запасной рей к обрубку грот-мачты, и другой — к фок-мачте, установили на каждом из них по брамселю". Вскоре после полудня они увидели вдалеке приближавшиеся британские корабли при усиливающемся ветре в их пользу, но враг был ближе, и его фрегаты быстроходны. Они обрубили якорный канат и "направились навстречу нашему флоту под всеми парусами, какие только могли поставить, но враг быстро настигал нас со стороны Кадиса". Они приготовили ретирадные орудия — длинные пушки, расположенные в капитанской каюте и направленные назад, в сторону преследователя, — и открыли пороховой погреб. Это было слишком для испанцев, которые, по-видимому, все еще работали на помпах. Они решили вмешаться. "Пленные, наблюдавшие за этим, восстали против наших людей и отбили корабль", — докладывал Торп. Сопротивления было мало. Испанцы превосходили призовую команду числом десять к одному. По мнению Торпа, "сопротивляться было бы безумием; небольшое сопротивление оказали несколько человек, которым удалось спастись только чудом". Так как Каэтано Вальдес все еще находился без сознания на попечении хирурга, один из младших лейтенантов принял командование. Он развернул корабль и направился в сторону Кадиса.

Лейтенант Стокхэм (командир «Тандерера») находился немного дальше от наступающей вражеской эскадры, но он посчитал, что не сможет спастись вместе с сильно поврежденной и неуправляемой «Санта-Анной». Поэтому он снял своих людей с приза, оставил ценное, но сильно поврежденное испанское трехпалубное судно его бывшим офицерам и ретировался прежде, чем корабли, выходящие из Кадиса, смогли бы захватить его.

Эдвард Кодрингтон был круче: его «Орион» добрался до «Багамы» ранним утром, но с трудом сдвинул ее с места, потому что ветра было мало, а волна то и дело сбивала корабли с курса. Примерно в половине десятого "при штиле, сильном волнении и сильном дожде мы были вынуждены отдать якорь в нескольких милях от Кадиса, чтобы не сдрейфовать еще ближе", — писал Кодрингтон. В одиннадцать часов он увидел, что враг выходит из гавани. Поскольку на «Багаме» была всего горстка британцев, пленные испанцы наверняка одолели бы их и вернули судно, если бы дело дошло до драки, поэтому в двенадцать часов он отрубил якорный канат и двинулся на север со своим призом на буксире. Внимательно оценив ситуацию, он решил, что ему удастся удрать.

Кодрингтона преследовал и обстреливал испанский фрегат, но он все еще был уверен, что сумеет спастись вместе с «Багамой»: "Они вернули себе один двухдечный корабль, который был предоставлен самому себе, а также трехдечную «Санта-Анну», которую перед этим вел на буксире «Тандерер»; но хотя я находился значительно подветреннее «Тандерера» и довольно близко к неприятелю, а один из его фрегатов находился тогда на расстоянии выстрела от меня, я упорно продолжал удерживать приз на буксире". Если он сможет миновать мыс Рота, рассуждал Кодрингтон, то, даже если ему придется бросить «Багаму», она будет отнесена ветром скорее к берегам Португалии, чем Испании. "Меня воодушевляла мысль, что, если бы они напали на меня, они не смогли бы вернуться в Кадис и рискнули бы вступить в бой с частью нашего флота, который нависал над ними с наветренной стороны".

«Багама» все еще находилась в руках британцев, но двух призов они лишились, в результате чего общее число потерянных достигло шести, четыре из них освободились и два погибли. Однако капитаны Коллингвуда предприняли некоторые успешные меры для обеспечения охраны других потенциальных беглецов. «Левиафан» подобрал «Сан-Августина» в десять утра и передал его «Беллерофону» в шестнадцать часов, чтобы быть свободным для возможного боя. «Дредноут» и «Феба» позаботились о «Свифтсюре». Фрегат «Мельпомена» взял на буксир «Сан-Хуан-Непомусено». Шканечный журнал «Ахилла» сообщает, что он взяла «Монарку» на буксир до полудня, но, похоже, никто на борту «Монарки» этого не заметил, и, возможно, записи в шканечном журнале «Ахилла» за 23 октября в значительной степени вымышлены. По словам Генри Уокера, одного из призовой команды на «Монарке», судно продолжало дрейфовать или стояло на якоре в бедственном положении. «Конкерор» отошел от «Буцентавра» предыдущим днем. В журнале Пеллью указано, что он провел утро, пытаясь взять «приз» на буксир (конкретно «Буцентавр» не назван), и что он бросил его, когда противник выступил из Кадиса достаточно большими силами. Неясно, подобрался ли «Конкерор» когда-либо достаточно близко, чтобы опознать «приз». Возможно, он принял «Эгль» за «Буцентавр».

Лейтенант Асмус Классен, исполняющий

обязанности капитана «Эгля», сообщил, что на рассвете подошли два британских корабля, чтобы отбуксировать его от берега, но он не хотел, чтобы его спасали они. Единственным выходом было двигаться дальше к берегу, притворяясь, что дрейфуешь по течению и вот-вот погибнешь, рискуя на самом деле напороться на камни. Существовал небольшой шанс, что он сможет пробраться между скалистыми отмелями Хуан-Вела и Хаксто-Афуэра в трех милях мористее острова Санкти-Петри. Если это получится, то он, возможно, сможет отдать якорь в полоске воды шириной с милю между отмелями и устрашающими скалами, которые простираются по обе стороны замка на острове. Современных яхтсменов предупреждают, чтобы они и не мечтали приблизиться к Санкти Петри, когда волны разбиваются о прибрежные пляжи. Песчаные отмели постоянно смещаются, ставя в тупик даже местных ловцов тунца, но Классен полагал, что у него нет другого выбора, кроме как попытаться найти внутренний канал. Британцы будут убеждены, что он сел на мель, и не осмелятся последовать за ним. Он перерубил якорный канат и "направился среди бурунов к берегу, двигаясь по ветру, и, к счастью, обнаружил внутри песчаное дно, где я отдал последний, поврежденный в сражении якорь на глубине восьми морских саженей". Невероятно, но «Эгль» выжил. Теперь они стали соблазнительно близки к своим потенциальным спасителям на Санкти-Петри, но все еще находились в серьезной опасности. Люди на борту, как французы, так и британцы, должно быть, возносили молитвы за этот символ надежды — их последний якорь, уже поврежденный в бою.

К тому времени, когда основная часть флота Коллингвуда оказалась в пределах видимости французских и испанских кораблей, вышедших из Кадиса, корабли Космао уже направлялись домой. Короткий период умеренной погоды, в который они вышли, не продлился долго, и ветер становился все более шквалистым и опасным. Французский фрегат «Гермиона» взял «Нептуно» на буксир и привел его к устью залива, "где тот оказался среди других выведенных из строя кораблей", — вспоминал Уильям Торп. Теперь он был испанским пленником и, вероятно, работал по очереди на насосах. «Санта-Анна» также была отбуксирована в бухту.

Все испанские и французские корабли вернулись в бухту, за исключением «Райо», потому что воздействие разгневанной стихии оказалось непосильным для его некомпетентной команды — она пыталась отремонтировать сильно поврежденную грот-мачту. При усиливавшем юго-юго-восточном ветре они не могли вернуться в гавань. По словам Энрике Макдоннелла, немногие из его матросов осмеливались подняться на реи, чтобы зарифить паруса, даже когда повторяющийся скрип мачт говорил о том, что они сломаются, если ничего не предпринять. "Они не были людьми для такой работы", — сообщил он впоследствии. В конце концов, в двадцать два часа рухнула грот-стеньга, за ней вскоре последовали бизань- и грот-мачта. При падении бизань-мачта раздавила румпель, так что корабль потерял управление. «Райо» встал на якорь в восемнадцати милях от Кадиса, мористее Роты. Другие корабли благополучно вернулись, но «Плютон» добрался в порт с трудом. Он набирал много воды и находился "в тонущем состоянии".

Погода в ту ночь была хуже, чем что-либо виденное до сих пор. Суда, находившиеся в бухте, сообщали, что это был настоящий шторм с повторяющимися одиннадцатибалльными шквалами с юго-запада. С шестнадцати часов снова начался сильный ливень, который продолжался проливными дождями до утра. Установилась очень пасмурная и туманная погода с плохой видимостью, которую моряки терпеть не могли, особенно когда они знали, что поблизости есть опасности, которых следует избегать.

Фрегаты, возвращавшиеся с вылазки, прошли мимо «Альхесираса», даже не обратив внимания на шлюпку, которую де ла Бретоньер выслал с просьбой о помощи. С наступлением отлива на французском корабле, стоявшем на якоре в опасной близости от скал Диаманте, усилились опасения. Около двадцати двух часов случилось неизбежное, и корабль стал биться о грунт, но, "к счастью, ветер переменился на восточный сильным шквалом, который заставил нас дрейфовать с отданным якорем таким образом, что мы обогнули отмель Диаманте и отошли подальше от скал". Канат стоп-анкера лопнул, и они напряженно ждали рывка, когда их единственный якорь натянется до упора. Якорный канат терся о каменистый грунт, но выдержал. Они снова облегченно вздохнули. Затем в темноте показался другой корабль, волочащий за собой якорь, сильно накренившийся и потерявший управление. Если бы он врезался в «Альхесирас», их якорный канат наверняка бы оборвался и их бы вынесло на берег. Но они не столкнулись, хотя их реи почти соприкосались.

В Кадисской бухте снарядили несколько баркасов для оказания помощи «Альхесирасу». Ночью, кромешной тьмой они вышли в бушующее море. Все они пропали по пути к французскому кораблю, и люди, находившиеся на их борту, утонули.

Погода становилась все хуже и хуже, «Альхесирас» мотало на якоре, и наконец он сильно ударился о грунт банки Галера. Отлив еще не достиг самого низкого уровня, поэтому команда с головой ушла в работу по облегчению кормовой части корабля, выбросив за борт четыре 18-фунтовых орудия, а также весь перемещаемый балласт, ядра и другие тяжелые предметы. Они вскрыли бочки с водой на самых кормовых ярусах и откачали воду. Это была отчаянная работа в ужасающих условиях, когда днище корабля зловеще скрежетало о скалы. Затем начался прилив. К их радости, корабль всплыл, и плотники сообщили, что воды поступает не больше, чем было до этого инцидента.