Трафальгар. Люди, сражение, шторм
Шрифт:
Усиливающийся шторм пригнал нас так близко к берегу, что открывавшаяся перед нами ужасная перспектива казалось почти неизбежной. Около полуночи в кают-компанию вошел мичман и сказал, что капитан желает, чтобы офицеры поднялись на палубу, поскольку, вероятно, мы очень скоро окажемся на берегу.
Все вскочили на ноги, и в этот момент одна из 24-фунтовых пушек сорвалась с креплений: «Предчувствие грозящей нам опасности настолько владело нашими умами, что грохот, казалось, возвестил о приближении нашей гибели». Пока матросы пытались закрепить пушку, которая была достаточно тяжелой, чтобы пробить борт корабля, офицеры выбрались на палубу. Вспышки молний освещали сцену, и гремел гром. Когда лишенный мачт корабль, получивший сильный крен, оказался в подошве громадной волны, вода хлынула через орудийные порты
Каждый удар волны о корпус судна казался Николасу ударом о прибрежные рифы: "Часы тянулись томительно медленно, и в каждом порыве бури, казалось, крылась смерть. В сражении шансы сторон были равны, и многим удавалось выжить; но кораблекрушение в такой ураган означало верную гибель для всех, а сомнительное положение корабля держало разум в постоянном состоянии ужаса". Они ждали рассвета, слыша, как каждый час бьют склянки, и "мысли о доме, родных, друзьях давили на сердце и усугубляли наше отчаяние".
В три тридцать впередсмотрящий увидел землю. Крики «Земля с подветренной стороны!» и «Руль на ветер!» вызвали новый взрыв безумного замешательства. Лейтенант Джон Оуэн вспоминал, что "в это время наша участь виделась неизбежной; два орудия на главной палубе порвали крепления и были с трудом перехвачены с использованием матросских гамаков; корабль был совершенно неуправляем и постепенно дрейфовал в сторону прибоя, рев которого усугублял ужасы сцены". Но с помощью временного паруса корабль стал управляемым. Обнаружив, что корабль слушается руля, капитан Харгуд понял, что они не налетят на скалы, и поздравил Оуэна с тем, что они выжили. Морские пехотинцы все еще не были в этом уверены. "Когда мы развернулись, примерно в миле с подветренной стороны были отчетливо видны буруны, поднимавшие брызги на такую ужасающую высоту, что, даже находясь в безопасности, мы не могли смотреть на них без содрогания". Матросы были настолько измучены, что едва ли могли испытывать радость.
При свете дня «Наяда» обнаружила их возле Барбате и снова взяла на буксир, поставила все паруса и взяла курс прямо на Гибралтар. Испанская батарея в Тарифе обстреляла их, но к одиннадцати часам Скала появилась в поле зрения. «Наяда» отдала якорь в тринадцать тридцать, а «Белайл» был отбуксирован шлюпками к молу. Губернатор заметил их приближение. Накануне вечером торговое судно доставило в Гибралтар известие о битве, и он начал приготовления к прибытию британского флота. Однако вместо флота прибыли два потрепанных корабля, у одного из которых не было мачт. Это не помешало гарнизону праздновать. "Когда мы приближались к месту стоянки, — писал Николас, — батарея «Язык Дьявола» произвела холостой залп, и по всем укреплениям разнеслось ликование; все суда на рейде послали людей на реи и приветствовали нас, когда мы проходили мимо них; наше появление на молу было очень радостным: толпы людей всех сословий пришли поприветствовать и поздравить нас, а также узнать подробности одержанной победы". Все офицеры были приглашены на бал в губернаторский дом следующим вечером.
Адмирал Луис также прибыл в Гибралтар со своей эскадрой, следуя на запад с целью присоединения к британскому флоту. Фрэнсис Остин в письме к Мэри Гибсон так описывал этот эпизод:
Услышав о сражении, а также о том, что наш флот нуждался в помощи для устранения повреждений и обеспечения сохранности призов, мы продолжили путь при благоприятном свежем восточном ветре, позволяющим пройти проливы; но прежде чем мы скрылись из виду гарнизона, ветер резко повернул на запад, прямо нам в зубы, и задул очень сильный штормовой ветер, который фактически помешал нашему продвижению. Мы спустились к этому месту [Тетуан] и ждем перемены ветра и погоды, не на шутку беспокоясь за наших друзей в море, которые, возможно, были плохо подготовлены к встрече с таким сильным штормом, какой они, должно быть, испытали у подветренного берега, находясь, вероятно, с поврежденными мачтами. Правду говоря, я и не ожидал услышать, что всем им удалось избежать несчастья.
Глава 21
Сильнейший
Свирепые порывы ветра в ночь на вторник и среду были прелюдией к самой продолжительной фазе непрерывной непогоды, которая началась вечером в четверг, 24 октября, и продолжалась без затишья более суток.
Лаконичные записи в судовых журналах зафиксировали в ночь на четверг переход сильного ветра в штормовой, шквалы, гром, молнии, проливной дождь и жестокое волнение [70] . Для кораблей, которые уже были потрепаны и чьи экипажи пережили четыре дня и четыре бессонные ночи в ужасающей опасности, это было последнее испытание.
70
8 баллов по шкале волнения (высота волн 9-14 метров).
В таких условиях самые маленькие суда были наиболее уязвимы. Шхуна «Пикл» бросила якорь, но куттер «Энтрепренант» находился под парусами вместе с основной частью британского флота в нескольких милях от Чипионы. Это было трофейное французское судно, построенное скоростным, длиной около семидесяти футов, с экипажем из тридцати пяти матросов, двух мичманов, второго штурмана и хирурга под командованием лейтенанта Роберта Янга.
Янг был тридцатидвухлетним уроженцем Мэна, который пережил крушение старого «Колосса», когда тот в 1798 году затонул с коллекцией античных ваз сэра Уильяма Гамильтона на борту. Янг полагал, что после сражения Нельсон намеревался отправить его домой с донесениями — поручение, которое сделало бы его пост-кэптеном, — и ждал команды от Коллингвуда. На маленьком куттере находились сорок британцев и 157 французов, в основном выжившие с «Ашилля», которых четырьмя днями ранее вытащили нагими из воды. Янг отдал им все белье, которое у него было, но этого на всех не хватало. К счастью, хотя было сыро, но холодно не было. С 66° по Фаренгейту в четверг температура поднялась до 70° во второй половине дня пятницы.
Последний натиск пришел, как это обычно бывает с юго-западными ветрами, серией сильных шквалов. Вдалеке за ними небо потемнело до темно-серого и даже зеленого цвета. Сверкали молнии. При внезапном усилении завывающего ветра туго натянутый такелаж загудел, паруса натянулись, и «Энтрепренант» потерял грот, клочья которого унесло ветром. Дождь хлестал по палубе, обливая людей, пытавшихся справиться с разлетающимися снастями, которые хлестали и извивались, как разъяренные змеи. Они подняли трисель и штормовой кливер, в то время как судно боролось с сильными волнами, которые заливали палубу.
Наступило то, что Джозеф Конрад назвал "густым, серым, дымчатым и зловещим фоном" западного шторма. Горизонт сузился, берега скрылись в облаках — то, что называют «отвратительной погодой». Всё на любом расстоянии было размытым и нечетким. Страх перед скалами и мелководьями отзывался у них в желудках. Внезапно шквал прошел, и на мгновение видимость улучшилась. Была короткая возможность осмотреться и быстро сориентироваться, прежде чем следующий шквал укутал куттер оглушительными порывами ветра и проливным дождем. Ветер был переменным, большую часть времени южным или даже юго-восточным, что уменьшало опасность быть выброшенным на берег, но он был ужасно сильным и порывистым.
Янг поднял сигнал «314», который означал сигнал бедствия и запрос на помощь. Он время от времени стрелял из карронады, чтобы привлечь к себе внимание, но, насколько он мог видеть, вокруг него никого не было. К полудню судно было полузатоплено. Они выбросили за борт пять из десяти своих карронад вместе с ядрами, остатками старого грота и всем остальным, что могло облегчить судно. Затем лопнули фок и штормовой кливер. Когда наступила ночь, не было видно ни луны, ни звезд, смутный свет давали только отблески от фосфоресцирующей пены с гребней волн, которые разбивались о судно. Ночью облака казались темнее, волны выше и опаснее, ветер сильнее. Долгие часы они ждали в страхе, слыша грохот разбивающихся волн. Но они выжили и утром нашли якорную стоянку в относительном укрытии залива Санлукар, где откачали и вычерпали воду и попытались починить свои паруса.