Трапеция
Шрифт:
Прошу тебя, милая.
– Ох, Томми, не надо.
На минуту ему показалось, будто она плачет.
– Я никогда не позволяла ни одному мальчику заходить так далеко. Ты нравишься
мне больше других, но я просто не хочу идти до конца.
Кажется, он слишком долго задерживал дыхание. Выдохнув, Томми ощутил
пульсирующую боль позади глазных яблок. Ресницы Энн оказались солеными.
– Энн, родная, не плачь. Честно, я ничего не буду делать, если ты не хочешь.
Никогда бы не
Они осторожно высвободились из объятий друг друга.
– Ты злишься на меня, Томми? Я не хотела… до такого тебя доводить. Я знаю, как
это у мальчиков… Мне надо было остановиться раньше.
Разнервничавшись, Томми начал дурачиться.
– Это все вишневая помада виновата. От нее не оторваться. Она как динамит.
Ее смех унял напряжение в них обоих.
– Эй, я пить хочу. Еще по стакану?
– Пожалуйста. Только помаду с лица сотри.
С облегчением убедившись, что очевидные признаки возбуждения ушли, оставив
только отголоски, Томми открыл дверцу. Сперва он зашел в туалет: эрекция
спала, но боль осталась, пусть и неострая, рассеянная по всему телу. В буфете
он взял напитки и на обратном пути увидел Маленькую Энн, идущую со стороны
дамской комнаты.
У девушек такое тоже бывает? Набраться бы мне храбрости кого-нибудь спросить.
Только не ее.
Придерживая стаканы на коленях, Томми подождал, пока она сядет и поправит
юбку. Оба безнадежно упустили нить повествования и вздохнули с облегчением, когда фильм закончился. Зато над мультфильмом с Дональдом Даком они
хохотали, как дети. И держались за руки, холодные от ледяных стаканов.
На стоянке светился лишь фонарь по центру. Томми припарковал машину и
провел Маленькую Энн до трейлера.
– Смотри, там свет. Тетя Марж еще не спит?
– Может, просто оставила свет, чтобы я видела, где раздеваться.
– Хотел бы я тоже это видеть, – дерзко сказал он.
Она положила ладонь ему на запястье – очень легкую и крепкую маленькую
ладонь, мозолистую и сухую от канифоли. Ладонь гимнаста.
– Томми, ты мне очень нравишься, – голос ее был тверд. – Больше, чем другие.
Если бы я вообще собиралась этим заниматься, то выбрала бы тебя. И другие
выбрали бы тебя, потому что ты такой особенный, и ты летаешь, и они бы хотели, чтобы ты обратил на них внимание. Я тоже думаю, что ты особенный. Всегда
думала. Но… некоторые девушки позволяют мальчикам такое, а потом не могут
остановиться и скоро делают это со всеми, даже с теми, кто им на самом деле не
нравится.
Ее голос дрогнул.
– Даже если бы это не было смертным грехом, а это грех, я все равно не хотела
бы такой становиться.
Томми
помадой. Взял ее за руку. Ее ладонь была такая же, как у него, заскорузлая от
трения о перекладину. Как у него, как у Марио, как у Стеллы.
– Я бы тоже не хотел, чтобы ты такой становилась. Правда.
– Хочешь поцеловать меня на ночь? – прошептала Энн.
Он наклонился. Ее губы были мягкие и прохладные. Скопившееся напряжение
снова отозвалось болью по всему телу – грудь, голова, гениталии, ягодицы.
– Спасибо, Том. Кино было чудесное.
Он тихонько засмеялся.
– А про что оно, кстати, было?
В трейлере Сантелли стояла тишина, только похрапывал Папаша Тони. Марио
расстелил для него постель, а сам спал на спине, прикрыв лицо локтем. Томми
разделся, растерянный почти до физической боли. Он считал, что знает, кто он
есть. Что смог смириться с этим проклятием и благословением одновременно. И
вот у него встал на Маленькую Энн. И возбуждение было тем сильнее, что Томми
знал о невозможности его удовлетворить. Он понимал, что Маленькая Энн не
такая. Почти наяву он вспомнил влажную шелковистость под пальцами, и внизу
живота снова заныло. Он что, станет одним из этих ненормальных, кто не может
коснуться ни мужчины, ни женщины без того, чтобы не возбудиться?
Марио медленно повернулся.
– Это ты, Том? Повеселился?
Томми порывисто упал на колени возле кровати и поцеловал его, чувствуя токи
смятения и желания, бегущие вдоль позвоночника. Марио с зевком потрепал
мальчика по плечу.
– Ничего, парень. Ложись спать.
Томми забрался в свою постель. Боль перестала быть физической: теперь он
просто чувствовал себя несчастным. Марио по обыкновению протянул руку, и
спустя мгновение Томми пожал ее.
– Boon’ notte, – пробормотал Марио и немедленно уснул.
– «Черт, – уже не впервые подумал Томми. – Как низко ты можешь пасть, Том-
младший?»
В шее и во лбу поселилась тяжесть. Завтра наверняка будет болеть голова.
Некоторое время Томми уныло смотрел в темноту, пока, наконец, не забылся
тяжелым гнетущим сном.
ГЛАВА 18
Был уже ранний август, когда как-то утром Томми увидел знакомый длинный
оранжево-серый трейлер, занявший место рядом с трейлером Марго. Он был на
аппарате с Баком – проверял расположение тросов ватерпасом и рулеткой – но
при виде трейлера что-то екнуло внутри. Пришлось зажмуриться и переждать.