Трапеция
Шрифт:
– Чего она хочет? – спросил Томми на лестнице.
– А сам как думаешь? О черт… – заметил Марио, бросив взгляд вниз.
Сью-Линн карабкалась следом за ними. С озорной улыбкой она ступила на
мостик.
– Я же предупреждала, что нет – это не ответ.
– Слушай, ты хочешь, чтобы я разругался с Папашей Тони?
Девушка только рассмеялась.
– Ладно тебе, бука. Я научилась раскачиваться лет в десять. Дай хоть разок
попробовать.
–
перекладину.
Томми хмуро подтянул трапецию за крючок и передал ее Сью-Линн. Он впервые
видел, чтобы Марио уступал, когда дело касалось профессиональной
компетенции.
– Она слишком дерганая, – проворчал он, однако Марио, прищурившись, наблюдал, как девушка раскачивается.
– Мышцы неплохие. Потеряла форму, конечно, и стиль не блещет…
Сью-Линн вернулась на мостик, отпустив трапецию Томми в руки.
– Я же говорила, – со смехом заявила она.
– Да, недурно… Упс, а вот и проблемы!
К подножию аппарата решительно направлялся Папаша Тони, явственно
дышащий пламенем. Он заорал на Марио по-итальянски, потом набрал воздуху и
снова крикнул:
– Спускайтесь! Вы все!
Марио повернулся к Сью-Линн.
– Леди вперед.
Папаша Тони перевел дух только через пять минут. Одно из важнейших правил
Сантелли запрещало чужакам подниматься на аппарат без его личного
разрешения.
– Это я виновата, мистер Сантелли, – слабо сказала Сью-Линн. – Мэтт запретил, но я все равно полезла. Я знаю, что делаю, правда. Мой отец Пит Чаллонер…
– Никогда не слышал, – холодно перебил Папаша. – А теперь, с вашего
позволения, леди, у меня и моей труппы репетиция.
Анжело подошел как раз вовремя, чтобы услышать последние слова, и ткнул
Марио в бок.
– Что же ты, Мэтт! Взял свою пассию на аппарат, не спросив Папашу Тони?
– Я ее не брал! – заспорил Марио.
Папаша Тони, задумчиво глядя на отдаляющуюся Сью-Линн, медленно произнес:
– Знаешь, Мэтт, полагаю, это только справедливо. В конце концов, я позволил
Анжело учить Терезу летать. Только в следующий раз спрашивай до, а не после.
На другое утро, когда не было тренировок, Марио, одетый в джинсы и черную
водолазку, которую носил в балетную школу, и Сью-Линн, наряженная в юбку
клеш, остановились у трейлера Зейнов.
– Помнишь, ты говорил, что хочешь взять Маленькую Энн покататься на коньках?
Сью-Линн говорит, в городе есть большой каток, и она замечательно катается. Я
и сам не плох. Бери-ка ты Маленькую Энн, и поедем вместе.
Еще до теплой выжидающей улыбки на его лице Томми почувствовал, толком не
осознав,
тепло и радостно. В машине обе девушки сели на заднее сиденье. Потом Томми, стоя с Марио на краю катка, смотрел, как они, наклонившись, застегивают коньки
– белокурые кудряшки рядом с темными косами. Теперь, когда он знал Сью-Линн
лучше, она уже не так походила на Лисс. Разве что сзади – темными волосами и
изящным изгибом талии. Маленькая Энн рассказала, что Сью-Линн была
замужем и развелась. Рядом с ней Маленькая Энн со своими кудряшками и
детским курносым личиком выглядела не оформившейся. Сью-Линн называла ее
деткой и дорогушей. Разница между Сью-Линн и Маленькой Энн, казалось, увеличивала разницу между ним самим и Марио – словно они были просто двумя
отдельными парами, мало в чем схожими, шумно возящимися на полу. Маленькая
Энн хорошо каталась; они легко кружились и пересекались, поворачивали, быстро скользя, нагибались и устремлялись вперед, как пара ласточек. Томми
смотрел, как Марио, держа скрещенные руки Сью-Линн, льнет к ней, как они, ловко лавируя между людьми, выписывают в центре катка затейливые фигуры.
– Выскочка, – заметила Маленькая Энн. – Она и в номере точно такая. Всегда в
центре внимания.
Томми подумал, что Марио и не думает ее останавливать. Глянув на него снова, Маленькая Энн сказала:
– Марио хорошо катается, правда? Он танцор?
– Ага. Зимой преподает в балетной школе.
– Так я и думала. Это видно по тому, как он держит руки. Я тоже иногда хожу в
балетную школу зимой. Хороший способ сохранить форму.
Они вчетвером встретились в углу, и Марио протянул руки к Маленькой Энн.
– Меняемся?
Маленькая Энн, вспыхнув румянцем, приняла предложение. По сравнению с
грацией Марио она выглядела почти неуклюжей и очень маленькой. Томми, чувствующий себя в равной степени неловким и слишком юным, остался наедине с
вежливой, сразу заскучавшей Сью-Линн. Вместе они чинно кружили по катку в
полном молчании.
Домой Томми вернулся злой до предела, замерзший и внутри и снаружи, в то
время как Марио ушел со Сью-Линн. Мать сидела на кухонном стуле и чинила его
трико. Томми ощутил, как злость внутри начинает бурлить, грозя вырваться на
свободу.
– Мама, господи, я сам могу присмотреть за своим костюмом!
Он едва не сдернул трико у нее с колен, но ее удивленное обиженное лицо его
остановило.
– Том младший… – она моргнула, и Томми понял, что серьезно ее расстроил.
– Прости, мамочка. Я просто привык сам делать свою работу. А у тебя своих дел