Трапеция
Шрифт:
Анжело позвал снизу, и Томми спустился.
– Твои родители приехали, – сообщил мужчина. – Видел уже? Беги, я закончу.
Поздоровайся с отцом и матерью.
Томми сунул Анжело рулетку и помчался со всех ног. Электрик протягивал к
трейлерам кабели, вид стоянки становился все больше обжитой. Женщины
развешивали белье, дети катались на самокатах и кормили собак. Ворвавшись в
оранжевый трейлер, Томми увидел посредине отца, забыл, что ему пятнадцать, и
бросился к
Отец взял его за плечи и немного отстранился. Том Зейн казался немного
старше, в песочных волосах прибавилось седины, веко правого глаза блестело, а
на месте брови тянулся толстый рубец. От боли и горечи у Томми сдавило горло.
– Ты уже здоров, папа?
– Конечно, – подрагивающим голосом выговорил отец. – А ты как, сынок?
Сантелли хорошо с тобой обходились? Я уже боялся никогда тебя не увидеть.
Едва не давясь словами, Томми сказал:
– Глаз у тебя просто кошмар. Ты им видишь?
– Немного. Не так, чтобы нормально, но не сильно мешает. Остальное зажило
хорошо. А ты? Мать говорит, ты тогда держался, как мужчина.
Томми сглотнул.
– У меня бы не получилось, если бы не Марио.
Отец сжал его плечо.
– Такое случается. Главное, что ты крепился. Пойду посмотрю, как Кардифф
ухаживал за котами. Сам я еще не могу работать… Руке потребуется время. Но
пускай начинают ко мне привыкать.
Отец повернулся к дверям.
– Мать побежала тебя искать. Я сказал ей держаться поблизости, но она все
равно ушла, не могла дождаться. Должно быть, сейчас вернется.
Спустя минуту Томми оказался в объятиях матери.
– О, Томми, Томми… как ты похудел и как вырос! Выглядишь совсем взрослым…
ты больше не мой маленький мальчик…
Нет, больше нет.
Последняя нить оборвалась. Она истончалась и прежде, став почти невесомой, но в последние недели под градом потрясений и резких перемен Томми цеплялся
за одну мысль: вернутся мама и папа, и я стану прежним, все станет прежним.
Теперь он знал, что поддался иллюзии. Больше ничего не будет прежним. Кое-
что все-таки осталось: восхищение, преклонение, любовь. И боль – отчаянное
сочувствие мужчине с ужасным белым шрамом через глаз, ноющая жалость к
женщине, всхлипывающей, улыбающейся, крепко прижимающей его к себе. Но
Томми чувствовал пропасть, пролегшую между поколениями. Его место было не
здесь. Они перестали быть просто Мамой и Папой, людьми, целиком и полностью
сосредоточенными на нем. Они стали Томом и Бесс Зейнами, парой, чья жизнь
была самодостаточной до его появления на свет, и, верно, такой же и осталась
бы, если бы он пропал.
Взяв себя в руки,
– Собери свои вещи, – посоветовала она. – Ты ладил с Сантелли? Они хорошо к
тебе относились?
– Разумеется, – пробормотал Томми и ушел.
Марио стаскивал простыни с постелей, намереваясь бросить их в стирку. Увидев
Томми, он сказал:
– Скатаюсь в город перед дневным представлением, куплю себе ковбойские
сапоги. Составишь компанию?
– Не могу, – Томми открыл комод, где его майки и трусы были перемешаны с
бельем Марио, и принялся выуживать свои вещи. – Родители вернулись. Хотят, чтобы я побыл с ними.
– Конечно, – откликнулся Марио. – Соскучились ведь.
Томми, окаменев, поднял голову. Марио посмотрел на его белое лицо.
– В чем дело, Том?
Во рту стало сухо.
– Забыл, что ты можешь обрадоваться возможности от меня избавиться.
Парень отложил узел и встал.
– Эй, эй, малыш…
Он взъерошил Томми кудрявые волосы, как часто проделывал раньше, и гораздо
реже – в последнее время.
– Слушай, Везунчик, ты знал, что рано или поздно это случится. Давай, парень, я
помогу тебе собраться.
– Не заморачивайся. От меня и без того проблем хватало.
Марио схватил его за руки: отчаяние в глазах Томми делало его грубым.
– А теперь слушай внимательно, Том. Нам и так повезло больше, чем должно
было. Мы отвадили Анжело, но пускать пыль в глаза твоим родителям мы не
сможем. Надо быть осторожнее.
Томми вывернулся.
– Ну да. Все всегда должно быть по-твоему. Когда ты считаешь, что все в
порядке, когда хочешь…
– Том, черт побери, не кричи, – в голосе Марио тоже звучало отчаяние, но вот
причину Томми совершенно не угадал. – Нам только не хватало, чтобы вошли
Папаша или твоя мать и все услышали.
– А мне наплевать.
Горло перехватило, но Томми быстро оправился.
– Ладно, ладно, не волнуйся, у тебя не будет из-за меня неприятностей. Пойду я, пока никто не начал тебя искать.
С полной охапкой одежды Томми вышел за дверь. Марио позади начал:
– Эй, парень, послушай…
Но Томми не обернулся. Когда он вернулся за второй порцией, Марио куда-то
исчез и не появлялся до представления.
Томми увидел его, когда застегивал ливрею, собираясь присоединиться к
мужчинам, поддерживающим канаты для воздушного балета. Марио шагал через
задний двор – рослый, важный, в сапогах на высоком каблуке и пестрой
ковбойской рубашке с яркой окантовкой и перламутровыми запонками.