Трапеция
Шрифт:
написать тебе не решился, даже рождественскую открытку прислать?
Марио снова поцеловал его, сильно, до боли. А через секунду снова улыбался, и
напряженные складки вокруг его рта разгладились. Он погладил Томми по
подбородку.
– Ты начал бриться! Мне уже лучше. Я больше не соблазняю безбородого юнца.
Ты знаешь, какое слово было для этого у греков.
Томми, не убирая голову с плеча Марио, возразил:
– Я всю жизнь слышу, что у греков было слово для того или
узнал, для чего именно.
Марио хихикнул.
– Веришь или нет, но у них действительно было для этого слово. Причем они
единственные, у кого это слово можно было произнести в приличном обществе.
Им полагалось иметь бой-френдов и любить их… такие отношения уважали.
– Ты шутишь!
– Ничуть. Я когда-нибудь покажу тебе книжку. Они посвящали своим мальчикам
стихи и все такое, и никто не возражал. Люди считали это нормальным.
Пошарив немного в книжном шкафу, Марио пожал плечами, выпрямился и
процитировал по памяти:
– Любовь и дружба принимают свою чистейшую форму в отношениях между
мужчинами. В Спарте каждому достойному мальчику полагалось иметь зрелого
любовника, который был ему наставником и образцом мужественности. Чувства
эти зажигали в каждом юноше добродетель и храбрость, возбуждали в нем
желание показать свою доблесть и отвагу. Оба скорее бы умерли, чем выставили
себя в недостойном свете в глазах друг друга.
Он улыбнулся.
– Аристотель. Может, ты слышал о нем на уроке истории, но держу пари, что
этому вас на уроках не учили.
Томми покачал головой. В груди стало горячо до боли. Он всегда знал об этом, чувствовал где-то глубоко внутри: Марио взрастил в нем все самое лучшее – силу, храбрость – научил его выкладываться чуть больше, чем на все сто.
– Правда, – прошептал он. – Чистая правда.
– Да. Вот только не в нашем месте и не в наше время. Том, хочешь выпить? Сейчас
ведь не сезон, сейчас можно. Чисто символически. Мне хотелось бы… чтобы ты
со мной выпил.
Внутри разливалась знакомая податливая истома.
– Конечно, как скажешь.
Марио достал бутылку с полки.
– Обычное красное вино. Такое же, как Люсия подает к обеду. Больше я ничего и
в рот не беру. Единственный раз, когда я дорвался до крепкого, кончился
тюрьмой. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.
Он церемонно разлил вино в маленькие стаканы, протянул один Томми, и
некоторое время они молча смотрели друг на друга.
– Ну, – выговорил Марио почти шепотом. – За что пьем? За нас? За хороший
сезон? За то, для чего у греков было слово?
Он дурачился, пытаясь скрыть эмоции, но в глазах его читалась знакомая
нежность.
– Я придумал. Как насчет «Оставлять чувства внизу»?
Они со смехом выпили вино, и Марио взял у Томми стакан.
– Знаешь, иногда я просто не могу понять логику некоторых людей. Особенно
Анжело. Джонни и Стел попадают в переделку, Стел едва не умирает, и какая
первая реакция Анжело? Притащить к ним священника и уладить все так, чтобы
они жили долго и счастливо. И вот мы, ты и я, никому не создаем проблем, счастливее многих… А если бы Анжело об этом узнал, то прибил бы нас до
полусмерти и не успокоился бы, пока я не загремел в тюрьму, а ты – в интернат.
Ты видишь здесь логику?
– Даже не пытаюсь, – откликнулся Томми, забрал у Марио стакан и поставил его
на кровать.
Но стакан упал на пол и тихо перекатывался туда-сюда, пока, наконец, не замер, никем не замеченный.
Chapter 10
ГЛАВА 21
В дом Сантелли Марио и Томми вошли после полудня. Коридоры пустовали.
Марио помог Томми разложить вещи в привычной уже комнате, а потом они
спустились в зал.
Там их встретил знакомый запах – лака, металла и пыли – и Томми ощутил, что он
снова дома. Раскачивающиеся трапеции бросали на пол слабые тени. Анжело, стоявший у подножия аппарата, развернулся и махнул рукой. Сбрасывая обувь, Томми заметил, что мужчина держит веревки лонжи. Лисс на мостике
застегивала кожаный ремень на поясе. Одетая в потертое трико, с
заплетенными волосами, одной рукой она держалась за стропу, а другой, нахмурившись от напряжения, сражалась с пряжкой. Рядом с Лисс стояла
невысокая темноволосая женщина. Томми не узнавал ее, пока она не
повернулась, но Марио, пораженно прищурившись, крикнул:
– Люсия, что ты опять задумала?
Та засмеялась.
– Не могу удержаться! Я старый цирковой конь, услышавший свою музыку…
Томми встретил?
– Конечно, вот он, со мной.
Люсия заметила его и помахала. Махнув в ответ, Томми вдруг вспомнил, что для
всей семьи его автобус только что приехал, и прошлой ночи как бы не
существовало.
Черт побери, и почему это должно быть именно так?
Впрочем, здесь, в зале, мысль эта только вспыхнула и тут же погасла.
Томми осмотрелся. В ловиторке раскачивалась Барбара. Трапеция была
оборудована специальной рамой, которую в качестве опоры для ног
использовали женщины-гимнастки и начинающие. Внизу Джонни, одетый в