Трапеция
Шрифт:
сальто, то мы ездим с Ламбетом последний год, это точно.
– Я так его и не увидела, – пожаловалась Барбара. – Когда вы тренируетесь, я
вечно в школе. Может, сегодня покажешь?
Марио глянул на Томми.
– Что скажешь? У меня сегодня счастливый день?
– Я тебе что, хрустальный шар? Я даже не знаю, включишь ли ты его в номер в
этом сезоне.
– Если бы так, с Ламбетом нас бы уже не было, – возразил Марио. – Нет, я еще не
готов. Сделаю, как в
публике время от времени, когда в ударе. Без шумихи и фанфар. Вот когда
начнет получаться каждый раз…
– Мечты, мечты, – засмеялся Анжело. – Даже у Барни Парриша не выходило
чаще, чем девять из десяти.
– У меня пока где-то четыре из десяти, и я пробую только в хорошие дни.
Они вышли в коридор второго этажа. Заметив возле своей двери старый
потертый чемодан, Томми спросил:
– Будешь сегодня спать со мной, Марио?
Парень помедлил.
– Да нет, комната Джонни теперь свободна. И чемодан туда отнесу. У тебя все в
трейлере, Томми?
– Все кроме костюма для сегодняшнего выступления и одежды, в которой поеду
завтра.
Барбара подняла чемодан, но Марио быстро его отобрал.
– Не таскай тяжести, милая. Хочешь увидеть тройное сальто? Что ж, я покажу
тебе. Только пеняй на себя, если все, что ты сможешь увидеть, – меня, падающего в сетку.
– Что поделать, – сказала Барбара. – Но Марио, почему эта штуковина такая
фантастически сложная? Двойное сальто делает каждый уважающий себя
гимнаст. А Лулу делала два с половиной. Но только один из ста справляется с
тройным. Джерард Майт, Барни Парриш, Джим Фортунати… Теперь и ты.
Неужели в этой половинке оборота все дело?
Томми и сам об этом думал. Его собственный переход от одинарного заднего
сальто к полуторному, когда руки ловитора смыкались на лодыжках, а не
запястьях, был не такой уж и трудный.
Марио прислонился к косяку.
– А чтоб я знал. Была такая теория, что после двух оборотов акробат больше не
может контролировать тело. Что мозг просто не успевает управлять
движениями. Парриш и Фортунати разбили эту теорию в пух и прах. Но ты
должен быть чертовски хорош, чтобы после двух оборотов успеть прийти в себя и
увидеть ловитора.
– Не понимаю, – вздохнула Барбара. – Когда Джонни учил нас работать на
трамплине, он делал шесть-семь сальто. Даже Клэй может сделать два, а я как-
то сделала четыре. В чем разница? Только потому, что сорок футов высоты?
– Слушай, на трамплине ты не… – начал Томми.
– Господи, скорость гораздо больше… – одновременно принялся объяснять
Анжело.
Потом
– Я только спросила, – уязвлено сказала Барбара.
Но Марио не улыбался.
– Нет, Барби, высота здесь ни при чем. Дело в том, что на земле или на трамплине
ты касаешься поверхности после каждого оборота и каждый раз заново
ориентируешься. Но на аппарате кач и вес перекладины придают тебе больше
скорости. Делая два полных оборота между тем, как отпускаешь перекладину, и
моментом, когда попадаешь к ловитору, ты двигаешься вдвое быстрее да еще
сопротивляешься гравитации. Два кувырка на такой скорости дезориентируют
кого угодно. Но все-таки, если ты хорошо управляешься с телом, то можешь
сделать два быстрых оборота и сберечь чуть-чуть времени, чтобы успеть понять, где ловитор. А чтобы сохранить время после трех оборотов, кач должен быть
таким быстрым и высоким, что когда ты сходишь с трапеции, то двигаешься со
скоростью пушечного ядра, – он показал жестом. – Когда я был маленьким, Джим Фортунати высчитал, что это примерно шестьдесят две мили в час. Он куда
умнее меня, так что сомневаться я не стану. Трюк не в том, чтобы войти в третий
оборот… как раз наоборот. Все в дело в том, как из него выйти. На такой
скорости ты как бы на миг отключаешься – со мной, во всяком случае, именно так
– и когда ты выходишь из оборота, то оказываешься прямо над ловитором, все в
тумане, и он надвигается на тебя со скоростью поезда. И если ты неаккуратно
схватишься, как дети, например, – Марио хлопнул Томми по плечу, – то можешь
вывернуть ему руку. Или он вывернет твою. На такой скорости хватка должна
быть идеально точной – спроси вон хотя бы Анжело – или чье-нибудь плечо
вылетит из сустава. А если промахнешься, то пролетишь мимо сетки, и то же
случится с твоей шеей.
Барбара вздрогнула.
– В следующий раз напомните, чтобы я не задавала столько вопросов! Теперь мне
будет страшно на тебя смотреть!
– Ну-ну, милая, – Марио приобнял ее за плечи и легонько сжал. – Разве Сантелли
так говорят?
– Марио, – быстро сказал Томми, – я видел, как ты промахивался сотни раз. Но
никогда не падал мимо сетки и никогда себе ничего не повреждал. Как у тебя
получается?
Подвижное лицо Марио расплылось в усмешке.
– Расскажу тебе страшную тайну. Я заключил сделку с дьяволом. Продал ему
душу, и он сказал…
– Эй, парень, умолкни, – перебил явно оскорбленный Анжело. – Мне такие