Трепетание предсердий
Шрифт:
– Машину остановите.
– Зачем? Гордость обуяла?
Он начал закипать. Девица то ли издевалась, то ли… То ли хотела от него чего-то, но чего – он не понимал.
– Пешком пройдусь, полезно для здоровья.
– Не в этот раз. Тут остановка запрещена.
– А вон там?
– А вон там лужа большая. Сидите, Шура, на попе ровно.
Она попыхтела немного, повозилась – он надеялся, что она не станет пытаться открыть дверь на ходу – и затихла. Вот и хорошо, подумал он, тишина – залог здоровья. И тут же спросил:
– Как коленка?
– Нормально коленка.
– Нормально –
– Нет уже почти ничего. Я на ночь лед приложила. Сделала тугую повязку. Все по правилам, не сомневайтесь.
Голос ее потеплел, в нем слышалась легкая улыбка. И от этой улыбки Артему тоже стало тепло.
– Значит, у меня в отделении новая отличная медсестра?
– Значит, да.
Очень хотелось спросить, сколько ей лет. Но он предвидел смысл ответа («женщинам такие вопросы не задают») и не спросил.
Зато ее вопрос поставил в тупик:
– А вы с вашей девушкой расстались? Не из-за меня, надеюсь?
Артем хотел рассмеяться, но сдержался. Ответил спокойно:
– Не из-за тебя.
– Она работает в нашей больнице?
– Нет, не в нашей больнице.
– А где?
Лариса работала в НИИ. Младшим научным сотрудником. Институт был закрытым – да, такие еще сохранились в наше время, хоть и в небольшом количестве – и работы в нем велись тоже закрытые и секретные. Артем толком не знал, чем именно занимается Лариса, о работе она не распространялась; болтливые сотрудники долго в НИИ не задерживались. Он знал лишь, что институт находится далеко за чертой города, работников возят туда на спецтранспорте – небольших, но комфортабельных автобусах или, в распутицу, когда ни на чем больше не доехать, на внедорожниках. Артем иногда подбрасывал Ларису к хорошо охраняемым воротам, где за высоченным забором без единой вывески находился сам НИИ, то ли атомной, то ли ядерной энергии.
Рассказывать об этом он, конечно, не собирался. Поэтому ответил раздраженно:
– Какая разница, где?
– Никакой. Я просто думала, вы в больнице познакомились. Или она ваша пациентка? Как в том фильме, помните? Пришла к доктору на прием со сломанной ногой, ушла его невестой.
Он не помнил никакого «того» фильма.
И познакомились они вовсе не в больнице, а во время активного отдыха.
Горными лыжами Артем увлекся относительно недавно – оборудование стоило недешево, да и поездки на трассы с ночевкой в гостинице или приюте тоже влетали в копеечку. Но когда ему присвоили высшую категорию и добавили зарплату, он позволил себе купить и лыжи, и палки, и крепления. И горнолыжный костюм с термобельем в придачу, конечно.
Ларису он увидел на вершине горы. В ярко-красном костюме с синими и белыми полосами по низу штанов, она выглядела сногсшибательно. Он, наверное, не решился бы подойти первым, если бы не несчастный случай. Подруга, приехавшая с Ларисой, на спуске вылетела с трассы, ударилась о дерево и сломала ногу. Заметили это многие, но Артем оказался рядом с упавшей девушкой первым. Вместе с двумя подоспевшими инструкторами оказал первую помощь, соорудил из палок шину для фиксации сломанной ноги, свои лыжи одолжил
Вечером в его номер зашла Лариса – вернуть лыжи, поблагодарить за помощь. Ирину – так звали подругу – в тот же день в сопровождении местного врача увезли в больницу, а Лариса еще не решила, то ли продолжить неудавшийся уикэнд в одиночестве, то ли завтра рано утром уехать на попутном транспорте. Сюда, в пансионат «Горный» они приехали на машине подруги, и Лариса находилась в полной растерянности, как теперь быть и что делать.
Артем не раздумывал ни секунды. Сказал, что она во всем может полагаться на него. Утром вызвал эвакуатор для машины Ларисиной подруги, и его оттранспортировали в город. Ларису же довез на своей тогда еще не очень старенькой «Дэу».
В его просьбе о ее номере телефона не было ничего необычного – Артем собирался справиться о здоровье Ирины. То есть, конечно, по своим каналам мог бы узнать и так, без посредничества в лице Ларисы. Но ох как хотелось продолжить знакомство с красивой девушкой. А предлог «травмированная подруга» посчитал более чем невинным. Никаких длительных прелюдий в виде ежедневных телефонных разговоров им не потребовалось. Лариса спросила, где он живет, первая пришла в гости с тортиком – еще раз поблагодарить за помощь.
А вскоре осталась на ночь.
Два года с той первой ночи они жили вместе. Два года и два месяца.
И вот уже неделю, как не живут.
Ирину, травмированную подругу, он вряд ли узнал бы, встреть ее потом в обычной жизни. Да он и не встречал – Лариса к нему домой гостей не приглашала, с подругами гуляла редко, и то лишь на «девичниках», менс фри, как она говорила. Он не препятствовал и не протестовал. Считал унизительным что-то расспрашивать, выяснять, следить. Захочет – расскажет, не захочет – тоже расскажет, но половину наврет. Так есть ли смысл в расспросах?
– Нет, она не была моей пациенткой, – ответил Артем. – Давай ты не будешь больше задавать подобных вопросов.
Это была не просьба, а, скорее, приказ, и Шура поняла. Замолчала.
Зачем ей знать про Ларису, зло подумал Артем. Он никого не посвящал в личную жизнь, никому не отчитывался. Во-первых, некому, во-вторых, незачем.
Когда подъехали к дому, он припарковался на свое место, даже не спросив, до какого подъезда довести Шуру. Дойдет, не маленькая.
Она вышла и никуда не шла. Сказала «До свидания» и стояла возле его машины. Ждала чего-то.
– Ты в какой подъезд? – не выдержал он.
И тут же оборвал себя мысленно: какая тебе, Дурищев, разница, в какой ей подъезд?
Он снова перешел на «ты», непроизвольно, но спохватился и решил, в неформальной обстановке можно, а если она снова станет возбухать, то он ответит… Еще не решил, что, но что-нибудь да ответит. Но в этот раз Шура не стала возбухать, она молчала и смотрела на него так пристально, словно обладала телепатией и передавала какую-то мысль, а он никак не мог уловить, какую.