Три Нити
Шрифт:
— Что ты здесь делаешь? — раздался у меня над ухом голос Падмы. От неожиданности я вскрикнул и подскочил на добрый локоть в высоту.
— Я же велела тебе не приходить! — прошипела она, больно хватая меня за плечи и выволакивая прочь из покоев. — Здесь опасно! Убирайся немедленно!
— Нет! — изогнувшись всем телом, я вырвался, отбежал на два шага и гневно топнул лапой. — Я не ребенок, Падма, и не нуждаюсь в защите! Я хочу быть здесь и знать, что происходит. Шанкха завтра казнят, а мы ничего не сделали с этим!
Вороноголовая горько усмехнулась.
— Что ж! Ты прав; ты не ребенок и не слуга. Я не могу
Чуть успокоенный, я отправился в свою прежнюю спальню, ждать назначенного часа. Там, как и прежде, золотое солнце протягивало с потолка ладони-лучи, а на стенах эмалевые звери и птицы играли в стеклянном тростнике. Постель была примята: я не заправил ее как следует, когда ночевал здесь последний раз. От белья чуть заметно пахло шерстью… и почему-то цветущей ряской. Я медленно опустился на простыни, стараясь попасть в старые следы; потом стянул сапоги, положил голову на подушку и неожиданно крепко заснул.
Посреди ночи меня разбудили тихий, но настойчивый звон и голос Кекуит, объявлявшей, что настал час Быка. Цам уже скоро! Наскоро умывшись и причесавшись, я натянул чистые штаны и чубу, вдел в уши серебряные серьги, смахнул пыль с сапог и направился на встречу с богами. После долгого отсутствия все в Когте казалось чужим: даже сад распахнулся передо мной внезапно — будто кто-то откинул лакированную крышку с огромного сундука; внутри, как пригоршня крупного жемчуга, светился кумбум. Продравшись сквозь сорную пшеницу, цепляющуюся за шерсть и одежду не хуже репейника, я наконец добрался до него и увидел вот что: боги собрались за длинным столом — совсем как в тот день, когда я впервые оказался в Когте; только среди них не было уже ни Сиа, ни Шаи. И Железный господин еще не появился; Палден Лхамо одна сидела посередине, в неизменных черных доспехах, с совиной маской на груди. Слева от нее оказались Камала и Пундарика, справа — Утпала, Нехбет и Падма.
Мне жутко стало от того, какими усталыми и истощенными выглядели все ремет; они были как тени прежних себя, как сухие панцири в паутине, еще сохранившие очертания живых насекомых, но пустые изнутри. Камала застыла неподвижно, обхватив себя за плечи; только ее челюсти беспрестанно двигались, будто пережевывая что-то. Волосы Нехбет стали совсем седыми, и длинные морщины протянулись от губ к подбородку. Шрамы на лице Утпалы вздулись, разрослись, превратившись в сплошную лиловую опухоль, захватившую всю правую щеку и лоб. Пундарика даже не открывал глаз, окончательно погрузившись во сны наяву, а Падма дрожала, как подвешенный на ветру дарчо, то сжимая, то разжимая кулаки. Я замер, не зная, куда идти; никто не предложил мне сесть.
— Где Ун-Нефер? — наконец спросила Падма у Селкет.
— Он скоро придет. Дай ему немного времени. Ты же знаешь, мой брат нездоров.
— Что ж! Можно начать и без него… — пробормотала вороноголовая, подымаясь с места и вставая прямо перед богами. — Слушайте все: я расскажу вам, кто убил Шаи.
— Ты опять за старое! — прошипела Камала, скрежеща сточенными до десен зубами. — Когда ты, наконец, уймешься!
— Нет! Давайте выслушаем ее, — подал голос Утпала, налегая локтями на скрипнувшую под его весом столешницу.
— Конечно, — согласилась Селкет. — Тебе удалось узнать
— Да, удалось, — кивнула та, прохаживаясь взад и вперед по кумбуму. — Для начала, я нашла трех белоракушечников, которых обвинили в убийстве; точнее, то, что от них осталось. Их тела лежали на дне Бьяцо, вплавленные в какой-то прозрачный камень. Все выглядело так, будто они покончили с собой после того, как расправились с Шаи. Вот только это показалось мне странным: всякому в Бьяру известно, что утонувший в священном озере отправляется в чертоги Железного господина! Пускай это неправда, внизу никто в этом не сомневается. Если шанкха так ненавидели богов, то зачем искали перерождения на небесах? Могли бы отойти на сотню шагов подальше и утопиться в реке, среди отбросов, дохлых рыб и бараньей мочи, как и подобает истинным грешникам! Ну, так почему они не сделали этого?
Боги молчали; но Падма и не ждала от них ответа:
— Вывод напрашивался сам собой: их заставили сделать это. Однако ж свидетели, видевшие трех шанкха, утверждали, что они были у озера одни. Никто не гнался за ними с дубинами, никто не приставил к спине кинжал. Значит, в ход пошли угрозы… или колдовство. Потому я стала искать убийцу среди тех, кто преуспел в колдовстве и угрозах, — то есть среди шенов. Сначала я винила во всем Нозу — начальника строительства на северо-западе Стены. Думала, Шаи поругался с ним, и шен в пылу ссоры убил его, а белоракушечников подставил, заметая следы. Но вот незадача! Нозу тоже оказался мертв. Ему свернули шею.
— Убитый шен — и мой брат не знает об этом? — переспросила Палден Лхамо, недоверчиво поглядывая на маленькую демоницу. — Это невозможно.
Вместо ответа та порылась в кармане и опустила на стол железные четки — такие, какие носят только слуги Перстня. Я с содроганием вспомнил, как мы заворачивали иссохший воняющий труп в расстеленную по земле чубу; а потом Падма взвалила черный куль на спину лунг-та и увезла неведомо куда. Кажется, товарищи Нозы так и не узнали о его судьбе.
— И ты полагаешь, что убийство Шаи и смерть этого шена связаны? — спросил Утпала, прикасаясь к четкам осторожно, будто это спящая змея.
— Я уверена в этом. Шаи постоянно крутился рядом со Стеною и замечал много такого, на что прочие не обращали внимания. Полагаю, Ноза в очередной раз поймал его за этим занятием, а во время перепалки Шаи удалось убедить шена, что на стройке творится что-то неладное. Может, он даже раскрылся перед ним; точно мы уже не узнаем. И хотя Ноза отличался вспыльчивым характером, он также был прилежен в работе — потому и стал начальником, несмотря на пристрастие к жевательному корню. Думаю, они с Шаи договорились вместе выследить того, кто проворачивал на Стене свои темные делишки, — и преуспели в этом.
Увы, враг оказался сильнее! Нозе сразу свернули шею; пока падал, он зацепил Шаи лапой — в кулаке у шена осталось несколько ниток с его халата. А вот самого Шаи то ли не смогли, то ли не решились убить сразу. Тот сбежал, но прекрасно понимал, что отныне его жизнь в опасности, поэтому не вернулся в свою пещеру и побоялся идти в Бьяру. Вместо этого Шаи затаился в горах, дрожа от холода, питаясь вырытой из-под снега травой. Мои вороны облетели те места и нашли в сугробах чуба, которым он укрывался, и подошву от сапога. Но раз я смогла найти его убежище, то убийца и подавно!