Трибунал
Шрифт:
— Так вот почему адмирал Железная Сидушка так успешно сыграл в ретираду.
— Зря вы его так. Адмирал Таугвальдер вполне вменяем для вояки. И принял наши аргументы, к всеобщему удовольствию, а то и правда, только межзвёздной войны нам тут не хватало.
— Полагаете, им бы хватило ума открыть взаимный огонь?
— Кому, суб-адмиралу и нашим воякам? Нисколько в этом не сомневаюсь. В конце концов, это их работа — вести огонь на поражение.
— Вы так легко это говорите.
— Не легко, отнюдь не легко. Но на то и существуют Семь Миров, чтобы Адмиралтейство вынуждено было подчиняться внешнему контролю.
Кабесинья-третий
— То есть все на борту этой станции могут спать спокойно?
— Я этого не говорил. Опасность велика и возрастает с каждым часом. Только исходит она вовсе не оттуда, где вам мерещится.
— Мерещится? Да уж, я каждое утро просыпаюсь с одной только мыслью — неужели мне всё это не мерещится!
— И тем не менее. Если бы меня спросили, я бы ответил, что самый опасный симптом в сложившейся и без того непростой ситуации — это исчезновение «трёх шестёрок».
— И вы туда же.
— Подумайте сами. Непосредственно в пределах барьера появляются и исчезают корабли с экипажем. По станции бродят тенями отца Гамлета непонятные квантовые дубли. А никто и понятия не имеет, что происходит и, самое главное, как такое вообще возможно.
— И какой вывод в итоге сделала Кирия?
— Что мы понятия не имеем, с чем имеем дело, — отрезал сир, — и знаете, на этом я вас оставлю, дела. Но если у вас ещё возникнут какие-то вопросы или сомнения — обязательно заходите.
С этими словами каменнолицый гость благополучно удалился, оставив Кабесинью-третьего с ещё большим количеством вопросов и ещё большим грузом сомнений. Всегда с ними так.
— Вот поганцы, а?
— А? — Кабесинья-третий затравленно обернулся. У него за спиной, ухмыляясь, стоял тот самый анонимный детина, просекьютор из группы генерала Даффи. Только его здесь не хватало.
— Я говорю, поганцы эти ребята с Кирии. Каждый раз так всё вывернут, что ты сущим дураком себя чувствуешь.
— Простите, нас вообще друг другу разве представили?
Кабесинья-третий чувствовал, что терпение его на сегодня иссякло. И чего к нему все лезут?
— Флаг-капитан межпланетной журидикатуры Анатоль Чимпан! — отдал честь детина и снова осклабился.
— И чего вам от меня надо, флаг-капитан? — Кабесинья-третий постарался вложить в эту реплику весь накопившийся в нём за весь этот день яд. Впрочем, его даже не соизволили заметить:
— Да ничего особенного, оператор третьего ранга. Мне показалось, что сегодняшний раунд переговоров вас немного, как бы это выразиться, разочаровал. Вы вон даже к сиру Артуру как-его-там двинули с жалобами. Недобрый знак, подумал я, когда наши доблестные операторы по собственной станции бродят неприкаянные. Вот и подошёл к вам, так сказать со словами поддержки.
— Ясно. Впрочем, если вы не заметили, я в вашей поддержке нуждаюсь в последнюю очередь.
— Отчего так? Я, помимо прочего, профессиональный гештальт-терапевт с дипломом Эру. Фиксирую феномены, провожу эксперименты, кручу по-всякому пустой стул. Не интересует?
— Спасибо, но нет.
— Жаль. А то я вас хотел с одной барышней свести с похожими
Барышней?
— Если вы прекратите паясничать и начнёте говорить по делу, всем сразу станет удобнее общаться.
— Ну вот сразу и «паясничать», — впрочем, Чимпан тут же сделался серьёзным: — Вам бы хотелось переговорить с суб-адмиралом лично? Предложение, как вы понимаете, весьма ограниченное.
Кабесинья-третий открыл рот. Потом закрыл. И когда они успели войти в столь тесный контакт? Сцена на переговорах предполагала совсем иную модальность отношений. И вот теперь детина является и предлагает организовать сепаратную встречу с ирнами. Бред какой-то.
— Значит, согласны. Тогда пройдёмте.
И повёл его куда-то явно не в сторону того сектора второго госпитального уровня, который был выделен делегации Ирутана. Строго говоря, последние три года эти конкретные палубы «Тсурифы-6» пустовали, производя впечатление совершенно заброшенных. По углам едва тлело дежурное освещение, под ногами испуганно жались к боковым панелям одичавшие робоуборщики и случайные фроги, по сторонам темнели закатанные в плёнку брошенные как попало транспортные боксы, с каждым десятком метров откровенно падала температура. Оператору было больно смотреть на всё это запустение, но так уж выглядела теперь большая часть их станции.
— Далеко ещё?
— Потерпите, наша гостья, сами понимаете, предпочитает некоторую приватность.
— И потому выбрала в качестве посредника вас, маршала Тетиса? Весьма необычный выбор.
— Не то чтобы приходилось выбирать, они не дома, — хмыкнул Чимпан, — однако так уж получилось, что мы с генералом Даффи были первыми, кому пришлось иметь дело с ирнами на этой станции. Ну, не считая Ковальского и ваш прототип.
Кабесинья-третий в ответ недовольно дёрнул шеей. И повадно же им всем постоянно напоминать!
Остаток пути они проделали молча.
Какая нелепость, вертелась непрошенная мысль в голове у Кабесиньи-третьего. Все эти люди собирались на его станции будто бы для проведения какого-то бессмысленного судилища. Как же, мятеж в недрах Адмиралтейства, кажется, зрел с самого момента отбытия со Старой Терры. Те самые легендарные предки Ковальского вполне могли во время страшной ночи Века Вне размышлять о побеге, о том, чтобы навеки расстаться с Соратниками, выскользнуть из-под навязчивой опеки спасителей, послать подальше корпорации Большой Дюжины, проигнорировать Конклав и зажить своей собственной жизнью. Но в итоге с той поры минуло почти шесть столетий, а человечество всё так же разрывается между необходимостью постоянно кому-то что-то доказывать и неизжитыми собственными родовыми травмами.
Выход человека в космос совпал во времени с цепочкой неизбежных трагедий. Смерть Матери, Бомбардировка, пришествие Ледника и, наконец, Век Вне. Всё это дурное наследие никак не получалось забыть даже без постоянного присмотра со стороны трёпаных спасителей. И ирнов, что уж там.
— Я хотела бы попросить у вас прощения, оператор третьего ранга.
Обернувшись, Кабесинья-третий долгую секунду пытался сообразить, кто к нему обращается.
В неверном свете дежурного освещения суб-адмирал казалась выше и как-то массивнее. Здесь она была мало похожа на ту нелепую пародию на агрессивного переговорщика, которую она неумело изображала час назад в офицерском кубрике.