Трибунал
Шрифт:
— А давай поиграем в угадайку! Я буду называть разные версии, а ты хочешь молчи в ответ, хочешь спорь, это уж как получится. Мне почему-то кажется, что фокус этот — вовсе не природный статистический феномен, и не артефакт иных цивилизаций, я думаю, это сама цивилизация и есть. Сидит в тени, наблюдает. Что тут у нас творится. И сразу понятно, почему вы так боитесь, чтобы люди вошли с нею в контакт. А вдруг она подсунет нам намёк на то, как бы нам ловчее покинуть пределы Барьера. Ведь Барьер — это тоже статистический феномен космологических масштабов, так?
По тяжким вздохам летящего Цзинь Цзиюнь понял, что угадал.
— Ну и чего было тянуть резину, тайны разыгрывать, в молчанку
— Ни черта космачьего это не просто!
О как заговорил, птица.
— Ну так поясни, я никуда не тороплюсь, — состроив довольную физиономию, Цзинь Цзиюнь уселся обратно. Интересно, летящий сам-то догадывается, каким высоким штилем его вокорр принялся тут внезапно изъясняться?
— Главная проблема с вами, артманами, в том, что любой ваш поступок всегда идёт во вред! Вы себе-то хорошо сделать не в состоянии, что уж говорить о том, чтобы не портить жизнь другим расам!
Санжэнь лишь продолжал ухмыляться себе в тонкие усы.
— Останетесь ли вы на Старой Терре или улетите, погибнете в горниле Предсказания или вырветесь в Галактику, одолеете Железную армаду или она одолеет вас — всё едино!
— Разгадаем ли мы загадку фокуса или нет, — язвительно подсказал Цзинь Цзиюнь.
— И это тоже.
— Но каковы альтернативы? Что вам такое напели ваши Хранители, что вас до сих пор трясёт?
— Ничего необычного. Примитивная двухходовка. Если вы сумеете вырваться за пределы Барьера, то непременно проиграете в очередной Бойне Тысячелетия, в результате чего на потребу врагу достанется прямой способ добраться до Большого Гнезда, если же вы останетесь сидеть на месте, то Железная армада однажды станет так сильна, что банально сомнёт, задавит вас числом, и снова ей достанется наша технология, на этот раз технология Цепи. Что тоже рано или поздно приведёт её к нам.
— Какая-то бредятина, если честно. Вы реально во всё это верите?
Бипедальная опора летящего с металлическим скрежетом яростно процарапала покрытие палубы.
— Это никакая не вера. Если бы ты видел то, что видел я…
— Да я уже много чего видел! Насмотрелся! А ещё я видел, что ты вовсе не настолько твердолоб, и ты вполне себе видишь, что за догматами вашего соорн-инфарха, который вдолбил себе в башку невесть что, стоит банальная слепота и нежелание видеть другие альтернативы! И между прочим он как раз делает всё, чтобы это трёпаное пророчество не сбылось, хотя и предпочитает отчаянно делать вид, что всё в силе и ничего не изменилось!
Нуль-капитул-тетрарх уставился на артмана непонимающе.
— Что ты на меня смотришь? Это ваш любезный соорн-инфарх вопреки священному пророчеству перехватил врага на подлёте к Старой Терре, а мог бы прислушаться к Хранителям и просто постоять в сторонке.
Летящий снова стал наливаться гневом.
— Как ты смеешь такое говорить! Мы не могли поступить иначе!
Санжэнь в ответ лишь рукой махнул.
— Да могли, могли, еще как могли, и даже очень хотели. Сохранились записи той аудиенции Симаха Нуари и Ромула, ты тоже там был. Процитировать? «Согласно директивам Хранителей Вечности, нам было запрещено напрямую контактировать с артманами вне зоны рандеву вплоть до ключевого момента». Я теперь большой знаток поздней истории Старой Терры, чтоб ты знал.
— Но Симах Нуари ради вас же эти директивы и нарушил!
— Не ради нас. Совсем не ради нас. И не ради ваших ослепших Хранителей, и уж точно не ради их мифических пророчеств. Он боится того, что бросил свой Сиерик, что наступил на горло своей песне, что застрял тут на долгие две тысячи ваших сезонов — и всё зря. Потому что если он вернётся в Большое Гнездо, то так или иначе в
На этом оба надолго смолкли, каждый задумавшись о своём.
Цзинь Цзиюнь, искоса глядя на злосчастную птицу, всё гадал, как вообще можно так жить. Будучи древним и, безусловно, мудрым существом, Илиа Фейи продолжал день за днём, несмотря на все свидетельства, верить своему учителю. Нет, не так, верить в своего учителя. Симах Нуари до сих пор оставался для него тем самым соорн-инфархом, царём-жрецом, живым божеством, духом целой планеты, по сути — ровней Матери. Он не мог ошибаться, не мог быть корыстолюбивым, подличать и поступать против чести.
Но чем больше старый санжэнь наблюдал за выкрутасами Симаха Нуари, тем больше убеждался, что пусть не корысть, но общее бессилие чванливого летящего перед внешними обстоятельствами раз за разом играли с тем злую шутку, в каждый новый заход макая рострумом в содеянное и всё дальше и дальше уводя от пути праведности к банальной гордыне.
И всё бы ничего, вон ирны тоже бывают и спесивыми, и чванливыми, и заносчивыми. Но им хватает ума дать задний ход, если это необходимо, а не переть напролом, несмотря на весь побочный ущерб. Цзинь Цзиюнь усмехнулся. А неплохую репризу они вдвоём провернули. Всего-то и нужно было, что смотаться туда-сюда-обратно по Сектору Сайриз. «Лебедь» для подобных тайных посольств подходил как нельзя лучше.
Что же до летуна нашего, мы ещё посмотрим, что он там себе удумает. Зерно сомнений санжэнь в его дурную башку точно заронил. Ещё немного, и будет у нас, артманов первый настоящий не спаситель, но защитник. Существо из другого мира, ставящее интересны землян превыше стереотипов и предубеждений собственной расы.
Небольшая, но победа. Вот бы ещё с Симахом Нуари этим порешать…
Ага.
Звуковое оповещение прозвенело колокольчиком в тишине рубки. Прозвенело и пропало.
Ну давай же, выходи, хватит прятаться, старый дурак. Хранители, соорн-инфархи, Воины, эффекторы, Соратники, Ромул. Как же устал Цзинь Цзиюнь вот от всего этого, до звона в ушах. Пришла пора начать понемногу разрубать эти гордиевы узлы. Слишком уж много их накопилось.
Ещё звонок.
— А можно эти штуки как-то подсветить, я не знаю? А то становится скучновато. «Лебедь» наверняка что-то такое умеет.
— Можно попробовать, — с сомнением протянул вокорр, по-своему передавая чирикающий голос летящего.
Пустая гемисфера нехотя ожила, понемногу пронизываемая какими-то загадочными артефактами наподобие тончайших переливающихся нитей, что принялись сплетаться друг с другом в сложную сеть из петель и извивов, смутно напоминающих какие-то картинки из далёкого школьного детства. Что-то про многообразия. В какой-то момент воображение дорисовало в этих колышущихся бликах вроде как вращающуюся фигуру, похожую на изгибы «римской поверхности», но тут же не приспособленные к подобным упражнениям человеческие зрительные центры перегрузило, пришлось мучительно протирать глаза, возвращая им способность нормально фокусироваться.
Когда же Цзинь Цзиюнь вновь взглянул в недра чужой гемисферы, там всё уже исчезло, осталась лишь та же пустота.
— Ну не получилось, бывает.
— Тс-мотри вним-с-мательней, т-щеловек Цзинь Цзиюнь, — внезапно отключил вокорр летящий.
И правда, пускай гемисфера оставалась такой же беспросветно-чёрной, но сама она совершенно изменилась с тех пор, как её заполонили извивы макроскопических струн, или что там такое мельтешило. Теперь между фоном далёкой звёздной засветки и внешними сенсорами «Лебедя» словно проявилось нечто плотное, непрозрачное. Неподвижные тени по очереди затеняли свет далёких звёзд, постепенно обрастая деталями.