Тринадцатая ночь
Шрифт:
– А ты что думала, я бы опустился до того, чтобы покупать какие-то отбросы в упаковке? Ты меня с плебеями спутала. Достань, пожалуйста, салат из холодильника.
Пока Драко резал пиццу, Гермиона вытащила из холодильника две миски со свежим салатом и бутылку с соусом. Она поставила это все на стол и свернула обе салфетки в розы. Драко поставил на стол пиццу и сел напротив нее.
– Выглядит замечательно, – сказала она.
– А это, – он взял свою салфетку, – выглядит так, будто ты спутала мою кухню с каким-нибудь фешенебельным рестораном. Оно, конечно,
Она планировала выдать едкий комментарий, но рот ее был слишком занят.
– Ммм… – только и смогла промычать она от удовольствия.
Он, очевидно, был собой доволен.
– Так где ты научилась делать розы из салфеток?
– Родители отвели меня в шикарный ресторан на мой девятый день рождения. Бог знает, почему, ведь девятилетние дети едва ли интересуются высокой кухней, но, думаю, они хотели как лучше. В любом случае, я только помню, в каком восторге была от роз-салфеток на столе. Не позволила отцу использовать его салфетку, пока не выяснила, как розы сделаны.
– Ммм, и много времени потребовалось?
– Да не особо. Что было, безусловно, хорошо, потому что мой отец ужасный неряха в отношении еды.
– Неужели?
– Вообще. Ты, наверное, думаешь, что дантисты придают какое-то особое значение тому, как еда попадает в рот, но мне кажется, он не очень-то и пытался. И, скорее всего, поэтому его зубы в полном порядке. Половина еды оставалась на одежде по пути в желудок.
– А как насчет десятого дня рождения? Что ты делала на него?
– Десятый день рождения… хммм… – Гермиона задумчиво жевала. – А, вспомнила, мы ходили в планетарий.
– У тебя была вечеринка в планетарии?
– Нет, это была не вечеринка. Только мои родители и я. Мы смотрели потрясающее шоу. Созвездия Северного Гемпшира. Я потом неделями до безумия маму доводила своими просьбами не ложиться подольше, чтобы я могла смотреть на звезды. Родители говорили, что в городе слишком большое световое загрязнение, но я была уверена, что если посидеть подольше, небо станет достаточно темным, и я увижу звезды. Наконец, они купили мне книжку, в которой детально объяснялась концепция светового загрязнения, и я сдалась.
– А просто родителям ты не поверила?
– Ну, я не то чтобы думала, будто они лгали. Просто я книгам доверяю больше, чем людям.
– Тогда какую-то странную ты профессию выбрала.
– Хмм? А, социальная работа. Да. Ну… Что тут сказать? – Она сделала большой глоток из стакана. – Ты что, ешь пиццу ножом и вилкой?
– Конечно. А что насчет одиннадцатого дня рождения?
– Ой, этот я хорошо помню! Мы ходили в Британскую Библиотеку.
– Ты ходила в библиотеку на свой одиннадцатый день рождения?
– Не просто библиотеку, Дрейк. В Британскую Библиотеку. Это крупнейшая библиотека мира, если рассматривать общее количество экземпляров. Четырнадцать миллионов книг. – В ее голосе звучало благоговение. – Конечно, когда я наконец попала в Бодлианскую Библиотеку, была восхищена еще больше. Она не такая огромная как Британская, но гораздо более красивая. А
– Ты туда на двенадцатый день рождения ходила?
– Нет, тот день рождения… не был таким веселым. – Гермиона успела остановить себя до того, как сказала что-то лишнее. Ее двенадцатый день рождения был первым, который она провела в Хогвартсе. Тогда она еще не общалась с Роном и Гарри, а была просто заумной командиршей с зубами как у бобра, копной непослушных волос и без друзей. Она попыталась вспомнить, чем же она все-таки занималась в свой день рождения, но в голове было пусто. Наверное, из дома прислали какие-нибудь подарки, но, скорее всего, она просто делала домашнюю работу.
– Почему?
– О… ну… Я как раз перешла в новую школу и еще никого особо не знала. И была… немножко командиршей, – призналась она, – потому друзей мне было сложно заводить.
– Ну, – сказал он, подливая в стаканы еще имбирного эля, – если бы я тебя тогда знал, то точно стал бы твоим другом.
Гермиона расхохоталась так, будто ничего смешнее она в жизни не слышала.
– И что смешного? – озадаченно спросил он, ставя кувшин с элем обратно в холодильник.
– Я просто… я не знаю. Прости за смех. Почему ты думаешь, что стал бы мне другом?
– Ну, вот смотри: ты умная и язвительная, и мне нравится говорить с тобой больше, чем с любым из идиотов в моем офисе. Полагаю, ребенком я тоже был умным и язвительным, и мне бы точно понравилось тебя подкалывать.
– Подколки кого-то не делает его твоим другом.
– Ну, это были бы такие добрые подколки, Грейнджер.
«Едва ли», – подумала она и не смогла удержаться от нервного недоброго смешка. Она чувствовала, что начинает злиться: да как он смеет называть то, что делал с ней, Роном и Гарри «добрыми подколками»? Конечно, напомнила она себе, он ничего из этого не помнит. Он просто делает выводы, основываясь на имеющейся информации. Она глубоко вздохнула и вернулась мыслями в настоящее.
– Плюс, – добавил он, – ты очень хорошенькая. Я бы хотел быть твоим другом с первого момента, как увидел тебя.
Ее бросило в жар.
– Я… в детстве довольно нелепо выглядела. Уверена, ты бы меня и близко привлекательной не счел.
– Сильно сомневаюсь, – сказал он, дожевывая пиццу и двусмысленно ухмыляясь ей.
– Ну, – сказала она, – ты-то наверняка был придурком в двенадцать. Знаешь, зализывал волосы назад. – Она ступила на опасную территорию, но пока он улыбался ей, продолжала: – Представить не могу, чтобы мы были друзьями.
– Полагаю, мы никогда не узнаем. – Когда он смотрел на нее, сердце отбивало неровный ритм.
– Нет, – она была способна только на это слово. Опустила взгляд на тарелку. Помогло. – Спасибо за пиццу. Было очень вкусно.
– Всегда пожалуйста.
Она взяла тарелки и положила их в раковину. Она просто не могла смотреть на него сейчас. Не когда она чувствовала, как он изучает ее глазами с головы до пят, не когда слышала странный тон его голоса.
– Да не нужно мыть, Грейнджер.