Тринадцатое дитя
Шрифт:
Он сидел неподвижно, будто каменная горгулья на крыше храма, но я заметила, как дернулось его горло, когда он сглотнул.
– Ну… – начал он. – Это и есть тот подарок, который я для тебя приготовил.
– Подарок, который не ожерелье, – уточнила я, пытаясь доискаться до смысла его слов.
Крестный загадочно улыбнулся:
– Который лучше любого ожерелья. – Он протянул руку, будто хотел погладить меня по щеке, и этот жест был наполнен удивительной нежностью, в которой никто бы не заподозрил устрашающего бога смерти. Но я не хотела, чтобы он ко мне прикасался,
Я наморщила лоб, пытаясь понять, что означают эти ослепительные обещания.
– И… и что это значит?
Он рассмеялся:
– Ты, моя милая Хейзел, моя крестница, станешь врачеей.
Я моргнула, не уверенная, что расслышала правильно.
– Врачеей?
Он кивнул.
– Но это… это так… Ты уверен?
Крестный издал тихий смешок:
– Каждый должен так или иначе найти свой путь в этом мире, Хейзел. Тебе не нравится лекарское ремесло?
Я покачала головой, не зная, как выразить словами смятение.
– Нет. Вовсе нет… На самом деле я хорошо разбираюсь в лекарственных растениях и знаю, как делать целебные мази, чаи и настойки.
– Конечно, ты знаешь. – Он улыбнулся, оставив меня гадать, откуда во мне таланты к целительству.
– Просто ты… ты же бог Устрашающего Конца. Зачем тебе… – Я осеклась и прикусила губу. Мне хотелось, чтобы он понял сам. Чтобы не пришлось произносить это вслух. – Зачем тебе нужно, чтобы кто-то лечил больных и они исцелялись? Разве ты… разве ты не хочешь, чтобы мы умирали?
Его смех прокатился волной среди черных скал.
– Неужели смертные так плохо думают обо мне? – Он вытер с уголка глаза слезинку смеха. – Я не хочу, чтобы все умирали. Просто… смерть – это часть жизненного пути, разве нет? Равновесие. Если было начало – рождение, значит, должен быть и конец, то есть я. Понимаешь?
Я пожала плечами:
– Людям это видится иначе.
– Да, наверное, ты права, – задумчиво произнес он. – Тем не менее это правда. Если ты спросишь богиню Священного Первоначала, она скажет тебе то же самое.
– Я увижу богиню Священного Первоначала? – спросила я с разгоревшимся интересом. – Мне будет можно с ней поговорить?
– Когда-нибудь да, – ответил он. – Когда ты освоишься. Когда начнешь обучение.
– Обучение?
– Всем целителям следует изучить анатомию, физиологию, химию и ботанику. Они должны понимать, как работает человеческий организм, какие в нем могут возникнуть неполадки и как их исправить. – Он пристально посмотрел на меня. Его красные с серебряным глаза стали огромными, как у совы. – Ты бы пошла к лекарю, который ничего этого не знает?
Я поморщилась:
– Конечно, нет. Но мне кажется…
– Да, будет сложно. Но ведь ты не из тех, кто пугается трудностей, да? К тому же… – хитро прищурился он, – на этом пути тебе поможет мой второй подарок. Ты станешь великой целительницей, Хейзел. Очень сильной. Лучшей из всех в королевстве. Может, и во всем мире. Ты будешь лечить принцев и их невест. Короли будут знать твое имя и призывать тебя, если вдруг столкнутся с болезнью.
– Правда?
Его слова всколыхнули во мне странное, незнакомое чувство. Оно жгло меня изнутри, заставляя выпрямить спину и расправить плечи. Чувство, похожее на… честолюбие.
Я представила, как делаю все, о чем говорил крестный. Я желала такой судьбы, и это желание походило на жгучий, острый голод. Мне не терпелось скорее приступить к обучению, доказать, что я тоже на что-то способна, доказать близким – родителям, – что я не никчемная, как они думали. Я могу приносить пользу людям, я действительно чего-то стою.
– Ты правда думаешь, что я смогу? – спросила я, и мое сердце наполнилось неудержимым восторгом, будоражащим кровь. Это был очень важный момент. Решалась моя судьба.
– Сможешь, – твердо проговорил крестный. – С моей помощью.
Он поднял руку и, помедлив долю секунды, положил ладонь мне на лоб. Мне вспомнились празднества в Рубуле, когда жрицы богини Священного Первоначала шествовали по улицам и одаряли детей благословением. Мои братья и сестры получали эти благословения из года в год, но я – никогда. Однажды жрица богини рождения потянулась и ко мне, но мама непочтительно оттолкнула ее руку в храмовых татуировках и рявкнула: «Дура! Этот ребенок обещан другому богу. Ей не нужно благословение твоей богини».
Рука крестного лежала у меня на лбу приятной тяжестью, и теперь я поняла, что, несмотря на стыд и смущение, которыми тогда отозвались во мне резкие мамины слова, она была права: я действительно обещана другому богу. Богу Устрашающего Конца. Я принадлежала ему всем своим существом. Все во мне тянулось к нему, ведь мы были связаны судьбой.
Когда он заговорил, его слова гулко отдались в моей груди, отпечатались на костях, проникли в каждую клеточку тела и остались там навсегда.
– Я даю тебе дар проницательности, Хейзел Трепа, силу зреть в самую суть. Отныне ты будешь знать, что беспокоит больного и как лучше его излечить. Твои руки целительницы принесут облегчение недужным, продлевая и улучшая их жизнь. Твое имя будут произносить с благоговением и трепетом. Ты обретешь признание, славу, все, чего пожелаешь, благодаря этому дару. Моему дару тебе. Ты будешь пользоваться этим даром всю долгую и счастливую жизнь.
Он убрал руку, и я ощутила болезненную пустоту на том месте, где раньше лежала его ладонь. Мне так не хватало ласковых прикосновений. В нашей семье не приветствовались проявления нежности. Я и не помнила, когда меня обнимали в последний раз. Наверное, когда с нами был Берти. Самый добрый, открытый и ласковый из нас, он никогда не стеснялся объятий.