Троецарствие
Шрифт:
Мужики на стенах заволновались, испуганно поглядывая в сторону воеводы, собравшиеся у ворот под стеной бабы запричитали, сдвинулись плотнее, словно ища защиты друг в друге. Где-то в толпе, очевидно уловив витающее в воздухе напряжение, густо замешанное на страхе и безнадёге, громко заревел малыш.
— Господин, — сунулся к Колтовскому пожилой мастеровой с насаженной на палку косой. — Может, и вправду, ворота откроем? Побьют ведь всех нехристи. Как есть побьют!
— Можно и открыть, — жестом остановил воевода, сунувшегося было к мужику Степана. Тут кулаками делу не поможешь. Видно же, что большая часть посадских с предложением
— Андрюшка я, сын Михайлов. По гончарному делу промысел веду.
— А семья у тебя есть?
— А как же, боярин. Жена, сын, две дочери. Всё как у людей.
— Ну, тогда можно и ворота открывать, — повысил голос Колтовский, роняя слова в звенящую тишину. Люди вокруг замерли, напряжённо вслушиваясь в завязавшийся диалог. Даже ревущего внизу ребёнка как-то по-быстрому успокоить успели. — Будет с кем воинским людишкам потешится!
— Чего?! — опешил бородач.
— Вот тебе и чего! — взорвался воевода, сбросив маску напускного спокойствия. — Ты что не слышал, что этот литвин сдачи города потребовал?! Сдачи, — с нажимом выделил слово Колтовский, — а не просто городские ворота перед ними открыть. Они сюда грабить, насиловать и убивать пришли. Они же не лучше татарвы будут!
— Не позволю я, — начал было Андрюшка.
— Так вот ты лучше сейчас не позволяй, — перебил его воевода. — Пока они там, за стеной стоят, — ткнул он пальцем в сторону вражеского лагеря. — А когда они к тебе в дом войдут; поздно, не позволять, будет. Ткнут железом в живот и дальше тешиться продолжат.
Народ вокруг загудел, заворчал разбуженным зверем. Если кто и помышлял вслед за Андрюшкой о сдачи города, то притих, боясь попасть под горячую руку. Наскоро развели костры, подвесив над ними котлы с водой, подпёрли ворота телегами, потянули на стены камни. Горожане решили сражаться, вступая в безнадёжный бой.
— Вот и всё, Семён. По всему видать, помирать пора настала.
— Может, всё же попробуешь прорваться, Иван Александрович? — без какой-либо надежды в голосе спросил холоп. — Один ты в роду остался. Тяжко Степаниде Игнатьевне одной с тремя дочерьми придётся. Конь у тебя добрый. Вместе с холопами и казаками десятка два конных наберётся. Ляхи сейчас опять на приступ пойдут, а вы через другие ворота и прорывайтесь. Может, сподобит Господь, прорваться. Лес недалече.
Воевода поморщился, машинально поглаживая левый бок. Вражеская стрела доспех не пробила, по синяк под поддоспешником наверняка образовался изрядный. Да и его холопу хорошо досталось. Вон, правая рука безвольной плетью висит.
Первый приступ они всё же отбили. С трудом, большой кровью, опрокинув обратно в ров поднявшихся было на стену врагов. Встречать вторую волну было попросту некому. Слишком большую цену пришлось заплатить за эту победу. Те, кто остался на ногах, могут лишь умереть, пытаясь подороже продать свою жизнь.
— Нет, Семён. Теперь не уйду. Если бы посадские решили ворота Сапеге открыть, тогда попытался бы из города вырваться. Теперь нет. Не вместно мне теперь из города бежать.
Семён кивнул, принимая решение господина, выглянул в башенную бойницу, разглядывая приближающуюся к стенам города литвинов.
Много. Слишком много, чтобы надеяться хотя бы ненадолго их остановить.
— Идут, окаянные! Поднимайся, Иван Александрович. Пора ворога
— Какая ещё подмога?! — не поверил Колтовский. Просто неоткуда им было ждать помощи. — Откуда?
Воевода вскочил на ноги и сунулся к бойнице вслед за холопом.
Со стороны леса на не ожидавшего нападения врага стремительно надвигалась многотысячная стена конной лавы.
— Подмога! Люди, помощь пришла! — раздались крики со всех сторон.
— Помощь пришла, — гулко зазвенел над городом колокол.
Глава 16
2 сентября 1608 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
— Значит, выступаем на Москву?
— Выступаем, друже, — не сумел удержать я вздоха. — Завтра выезжаем. Если всё как задумано было выйдет, аккурат на подступах к городу полки Шило и Кривоноса догоним.
Если честно, идти в этот поход, мне откровенно не хотелось. Будь на то моя воля, я бы это мероприятие с пребольшим удовольствием до следующего года отложил. Потому как, несмотря на предварительную подготовку к этому походу, некоторые моменты вызывали обоснованное беспокойство. И главным пунктом здесь было то, как воспримут появление моей армии под стенами города сами москвичи?
А отношение ко мне среди жителей столицы, несмотря на все старания Грязнова с сыном, оставалось неоднозначным. Кто-то до сих пор не мог простить «голодные годы», продолжая винить в этом батюшку, наказанного по их мнению самим Господом за грехи. Кто-то боялся мести и репрессий за случившуюся три года назад измену. Кто-то выступал против отмены местничества или верил в справедливость анафемы, выкликнутой с амвона патриархом Гермогеном.
В общем, многим я в Москве не нравлюсь, а значит, и надежда на то, что горожане мне ворота добровольно откроют, а Шуйских вязать начнут, вилами по воде писана.
И что мне в этом случае прикажите делать? У Москвы стены высокие, с наскока не возьмёшь. Можно, конечно, осадный наряд со всех городов к Москве подтащить, чтобы затем начать планомерный штурм города. Только на это сколько времени уйдёт? И заметить не успеешь, как сентябрь пролетит. А там придут дожди со слякотью и разбухшими от грязи дорогами, вспыхнут болезни (до этого, благодаря элементарным правилам по соблюдению санитарии, эпидемий удавалось избегать, но всё когда-нибудь случается в первый раз), начнётся моральное разложение привыкшего к быстрым победам войска.
И при этом ещё и о самозванце забывать не стоит. Вряд ли тушинский вор и поляки с литвинами, что стоят за его спиной, спокойно отнесутся к тому, что кто-то другой город, который они уже считают своим, решил к рукам прибрать. Я и так им здорово крылья подрезал, взяв под свою руку Север и Восток страны. Разгром отрядов Лисовского и Сапеги наглядно показал, что с разгулом воровских отрядов по просторам русского государства, я мириться не намерен и такие отряды будут безжалостно вырезаться. Так что, наверняка, начнутся многочисленные стычки и сшибки, грозящие перерасти в полномасштабное сражение. То есть, если до этого я со стороны на схватку Шуйского с войсками самозванца поглядывал и руки потирал, то теперь уже мне с ЛжеДмитрием на радость Шуйскому сражаться придётся.