Троецарствие
Шрифт:
Но, и дальше откладывать поход, было тоже нельзя. И так изо всех сил время тянул. Всё же аукнулось мне отмена местничества. Василий Шуйский стремительно терял власть и сторонников. В Москве всё активнее циркулировали слухи о переговорах бояр с самозванцем. Участились переходы дворян из Москвы в Тушинский лагерь, на службу самозванцу.
Этак, если я поход ещё на полгода отложу, меня уже в Москве не Шуйский встречать будет, а какой-нибудь Романов или Голицин (в то, что ЛжеДмитрию удастся удержаться на троне, я не верю), ну, или та же семибоярщина с польскими отрядами за спиной. А там и до призыва на трон Владислава и последующей за этим польской интервенцией недалеко. Особенно теперь,
Второй причиной было ожидавшееся к лету следующего года крупное вторжение крымских татар. Отряды сына и наследника крымского хана Джанибека дойдут до Коломны и Серпухова, принеся много бедствий и страданий. Сидя в Костроме или Ярославле, я этот набег отразить не смогу. Мне к этому времени, нужно не только в Москве окончательно закрепиться, но и войска тушинского вора как можно дальше от столицы отбросить. Иначе, выйдя навстречу крымчакам, всё время удара в спину ждать придётся.
Ну, и третьей причиной моей спешки, была как я уже сказал, явно движущаяся к завершению война между Речью Посполитой и Швецией. Ходкевич, успев за лето дважды разгромить шведов, вышвырнул их из Ливонии, вернул обратно контроль над Дерптом и прижал врага к морю, взяв в осаду Раппель и Виттенштейн. Мне уже от Власьева пришло донесение о царящей в Стокгольме панике и настойчивых просьбах Карла IX о военном союзе против общего врага. Дьяку даже о возможности передачи мне Нарвы за помощь в войне с Польшей намекнули.
Встревать в эту войну я, разумеется, ни за какие Нарвы не собирался. Вот только, к сожалению, понятно, что шведы скоро запросят мира и война закончится. И к этому времени мне лучше бы уже в Москве сидеть. Глядишь, и прожекты с приглашением на трон иностранных царевичей, в этом случае так и не появятся.
— Ты как будто не рад, Фёдор Борисович, — удивлённо посмотрел на меня Тараско. — Помнишь, как мы ещё в Сечи мечтали о том, как ты отчий престол вернёшь? Вот время и пришло!
— Москву ещё взять нужно, — усмехнулся я горячности своего друга. — Забыл, как мы у её стен с армией Болотникова стояли? А теперь вон и самозванец в эти стены лбом упёрся. С чего ты взял, что нам легче будет?
Я погладил по холке коня, ожидая ответа, с наслаждением втянул в себя свежий, пахнущий цветами воздух. Всё же хорошо, что я сюда вырваться смог. Плюнул на все дела, взвалив подготовку к походу на Жеребцова с Колтовским и вырвался. И пусть Тверь совсем недалеко, а в окрестностях Ефим внеплановые учения для своей тысячи затеял, всё равно за эту пару часов свободным себя почувствовал.
Эх, Ксению бы сюда! Совсем я её забросил. Мечусь как угорелый во все стороны вслед за войском. Чего мечусь? Только под ногами у своих воевод мешаюсь. Они прекрасно и без меня справиться смогут. Вон, весточка из Астрахани пришла. Князь Иван Хворостинин о начале строительства крепости с верфью на берегу Каспийского моря докладывает. И Матвей Годунов с большей частью войска там остался. Приглядеть, чтобы кочевники не шибко озоровали. Если никаких неожиданностей не произойдёт, в следующем году сразу два флейта и один фрегат заложат. И мне тут даже не сам факт появления флота и взятие под контроль Каспийского моря важен. Это море своеобразной школой для обучения собственных корабельных мастеров, а затем и экипажей, будет. В будущем можно будет их уже на Балтику или Чёрное море перебросить. И ничего выдумывать не придётся. Я уже и охотников среди поморов повелел, начать искать. Хорошее жалованье будущим морякам положил.
Вот только не могу я не метаться. Сиднем в Костроме сидеть, вестей от своих воевод ожидая, никакого терпения не хватит. Всё равно потом сорвусь.
А сестрой сразу
— Эх, Иван Исаевич, — тут же опечалился бывший запорожец. — Сгинул большой воевода понапрасну. Узнал бы, что за царь сейчас в Тушинском лагере сидит, исплевался бы.
— Он сам свою судьбу выбрал. Мы пытались тогда, в Коломенском, с Василием Григорьевичем глаза ему на правду открыть. Куда там. Осерчал только. Ну, а ты, Тараско с нами к самой Москве не пойдёшь, — решил я сменить тему разговора. — Возле Троице-Сергиевой лавры со своей тысячей покрутишься.
— Зачем, государь?
— Да дошли до меня сведения, что Сапега с Лисовским к монастырю сунуться могут, — не рассказывать же другу о знаменитой осаде из прошлой истории. — Оно, конечно, вряд ли. Нет за ними сейчас большой силы, но лучше перестраховаться. Вдруг с наскока взять попробуют. Я Подопригору послать хотел, но больно он на Лисовского зол. Как бы не начудил чего.
— А если объявятся, — кивнул, соглашаясь Тараско. О горячей нелюбви Якима к литвину, наверное, всё войско знало. — тогда как?
— Сам в бой не лезь. Пошли к Москве гонца, а сам к монастырю отступай. Мы недалече будем, быстро на выручку придём.
Немного помолчали, каждый думая о своём. Тропинка, вильнув от реки в кустарник, вывела к небольшой деревушке с прильнувшими к ней вспаханными полями.
— Смотри, Фёдор Иванович, картоха! — Тараско сразу повеселев, направил коня в полю.
— Бог в помощь, православные!
— Благодарствуем, царь-батюшка, — валятся на колени посошные.
— Встаньте, — соскочил я с коня. — Стоя на коленях, урожая не собрать. Хорошо ли картоха уродилась?
— Да с каждой картохи по пять клубней берём, царь-батюшка, — пробасил широкоплечий бугай, мня в руках треух. — Грех Бога гневить.
Пять. Мало совсем. Хотя, чего я хочу? Никакой селекции с картофелем ещё не проводили. И я не знаю, как это делать. А с другой стороны, для этого времени, урожайность хорошая. Если со всех полей в таком же объёме соберут, можно будет следующей весной картофель уже бесплатно в личное пользование раздать.
— Сами-то пробовали?
— Да как можно, государь! Нешто мы без понятия? Царский клубень!
— Пробовали! — задорно засмеялся за спиной Никифор. — Вон как глаза забегали!
«Вот и славно», — повеселел и я, садясь на коня. — «Хоть за это теперь можно не переживать. Похоже, всё же придётся мне Феодосия в епископы возводить»!
— Да замолчи ты, наконец! — зло пнула Лизка полураздетое тело, лежащее на полу возле кровати.
Очередной любовник как-то странно забулькал во сне, но храпеть не перестал, выдавая громогласные звуки с завидной регулярностью.
— Как же они все надоели, — повернулась она к Янису. — Так и хочется очередного ухажёра не сонным зельем, а смертным ядом напоить.
Литвин ничего не ответил, продолжая стоять у порога. Привык уже за этот год к жалобам царицы. Как-никак, не сказать, чтобы очень часто, но раз в месяц приходится по утрам помогать Марии Юрьевне её очередного «любовника» на кровать затаскивать. Вот только звала она его в таких случаях на рассвете, а сейчас едва за полночь перевалило. Вон со всех сторон крики пьянствующей шляхты доносятся; не ухрипелись ещё.