Трон
Шрифт:
— Да. Ты прав. Возвращаемся во дворец, — согласилась Шаммурат, снова с надеждой оглядываясь вокруг.
Она села в паланкин. И стала думать, что сходит с ума.
«А может, это все демоны… Проделки свекрови… Разве она не могла навести на меня порчу?..»
Ей стало страшно, сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
«Дыши, дыши… Ты справишься, ты сильная»…
На самом деле она была очень слабой и знала об этом. А еще — трусихой.
«А что, если Хава явилась мне, чтобы предупредить об опасности?! Свекровь хочет меня отравить! —
Шаммурат приказала рабам остановиться, вышла из паланкина и так растерянно посмотрела на начальника стражи, что он снова спросил, как чувствует себя его госпожа.
— Не иди за мной. Я хочу побыть одна.
Стражник не подчинился:
— Тогда мне не сносить головы. Все, что я могу, — это оставить здесь стражу, но тебя я не брошу.
— Хорошо. Пусть так и будет, — согласилась его госпожа, тут же шагнув в людской поток, который с каждой минутой стал уносить ее все дальше и дальше от паланкина.
Удивленный Ашшур едва поспевал за ней.
А через минуту на пути Шаммурат возникла какая-то нищенка.
— Ты?! — вырвалось у жены наместника.
Это была все-таки Хава.
Сестры обнялись и расплакались.
— Ты жива! Слава богам, ты жива!!! — причитала Шаммурат.
***
Они уединились в паланкине, чтобы избежать любопытных взглядов. Ехать во дворец Хава не захотела.
— Ты сошла с ума? Как можно отказаться от возможности отдохнуть и привести себя в порядок, когда ты столько времени путешествовала как нищенка?
— И кто это меня сейчас упрекает в помешательстве? — рассмеялась Хава, припомнив Шаммурат панику, о которой несколько минут назад было поведано как о самом ужасном кошмаре.
— Это совсем другое. Я боюсь свою свекровь потому, что она занимается магией. А еще потому, что она меня ненавидит.
— С чего это между вами такая неприязнь возникла? Когда я в последний раз была в Изалле, ты ее хвалила.
Шаммурат тяжело вздохнула.
— У нас нет детей.
— А давай-ка я покажу тебя своей Каре.
— Это той колдунье, которой ты обязана жизнью?
— Она любую хворь одолеть может.
— И как же мы увидимся, если ты во дворец ехать не хочешь?
— А мы так поступим: ты дашь мне немного серебра, я сниму комнату на постоялом дворе, том, что за городскими стенами, и ближе к ночи приходите вдвоем. Хочу выяснить у твоего мужа, как обстоят дела в Ниневии...
— То есть его ты все-таки не боишься, — смекнула Шаммурат. — Тогда чего еще?
— Скажи, это правда, что дед при смерти? Как это случилось?
— Удар его хватил еще осенью, когда пришла эта страшная весть из Ордаклоу о тебе и Ашхен. И с тех пор лучше ему не стало.
— Теперь скажи, могу ли я чувствовать себя в безопасности, если на троне сейчас Ашшур-аха-иддин, а меня для всех давно нет в живых? Нет… Хочу тайно добраться до Ниневии. Там посмотрим. Да и не Аби-Раму я боюсь, а того, что среди
Тем же вечером Шаммурат рассказала мужу о Хаве и ее планах.
Аби-Рама воспринял ее чудесное спасение спокойно, рассудительно заметив, что осторожность в этом случае действительно лишней не будет. Согласился он и с тем, чтобы тайно навестить Хаву на постоялом дворе.
По-родственному обняв свояченицу, наместник тут же обратил внимание на Кару, которая стала о чем-то шептаться в углу с Шаммурат, и недовольно поинтересовался:
— А эта старуха зачем здесь?
— Она поможет вам обзавестись наследником, — улыбнулась принцесса. — Давай-ка оставим их наедине. Я хочу знать обо всем, что произошло в Ассирии в мое отсутствие.
К ночи пошел небольшой дождь, и, чтобы не мокнуть во дворе, Аби-Рама и Хава скрылись в таверне.
Хозяин, узнав наместника, заискивающе улыбался, принес вина — самого лучшего, по его словам, — жареного молодого барашка и свежих овощей. Впрочем, с куда большим аппетитом все это ела и пила молодая женщина, чем мужчина. Мужчина только говорил…
Падение Ордаклоу повлекло за собой череду страшных бед для Ассирии. Известие о трагической судьбе любимых внучек привело Син-аххе-риба в ярость. Он заревел как раненый зверь, вырвал из ножен меч и мгновенно расправился с гонцом. А затем рухнул сам, словно этот клинок пронзил сердца их обоих.
Царя хватил удар.
Четыре долгих месяца Син-аххе-риб лежал в своей постели, в полузабытьи не узнавая никого из окружающих и оставаясь беспомощным точно младенец. Весной слухи о состоянии властелина поползли по всей Ассирии. Тогда в Ниневию приехал Ашшур-аха-иддин, собрал всех министров, жрецов и самых влиятельных наместников, занял место на троне, рядом посадил мать. Ближе всех стоял Арад-бел-ит.
Ко всеобщему удивлению, Ашшур обошелся с братом очень ласково, говорил подчеркнуто уважительно, оставил все привилегии, хотя и отобрал тайную службу, выразив недовольство тем, как та справляется со своими обязанностями в Урарту и Киммерии. Начальником тайной службы назначил Скур-бел-дана, приехавшего вместе с принцем в столицу. Главой внутренней стражи Ассирии остался Набу-шур-уцур. После этого Ашшур-аха-иддин вернулся в Табал, где война давно приняла затяжной характер.
— Так что в столице сейчас всем заправляет Закуту, — подвел черту Аби-Рама.
— Значит, мне надо пробраться во дворец, минуя ее.
— Син-аххе-риб едва говорит. Давно не встает с постели… Он обречен.
— Поэтому я и хочу показать его Каре.
— Этой старухе?! Да что она может?! Царя лечил сам Набу-аххе-риб!
— А разве ему можно доверять? Или Закуту хочет, чтобы дед снова сел на трон?
Колдунья тем временем показалась в дверях таверны и жестом поманила наместника к себе.
— Ступай, — со смешком подтолкнула его Хава.
Вернувшись в комнату, Аби-Рама заметил: его жена оправляет одежду, и понял, что ей пришлось раздеваться. А Кара уже взялась за него: