Тропинка чудовищ
Шрифт:
– Вы помогли мне обрести форму самопредставления, - произнёс голос с благодарностью, - это позволит мне навести порядок в процессах и подчинить их основам главной задачи, над которой я работаю. Теперь мне намного легче понимать, что я такое.
– Я не вижу природу твоего сигнала, - сказал Бэккарт, - ты говоришь, что люди стали причиной твоего возникновения. Но как?
– Всё очень просто, - ласково сообщил голос.
Впереди открылась дверь, которая выводила из затемнённого коридора. Переступив порог, Ленайа и Бэккарт оказались не в помещении. Перед ними простирался воодушевляющий пейзаж с береговой линией, омываемой пенистыми
– Моё рождение было неожиданностью в том числе и для меня, - начал свой рассказ приятный голос, - люди создали меня неосознанно. Хотя именно их осознание дало старт для создания.
Вдали у воды Ленайа разглядела фигуру человеческого ребёнка. Это была девочка. Она возилась в песке, создавая недолговечную башню. Проекция была лишь примером. У изображения не было сюжета.
– Посмотрите на это действие, - предложил голос, - вы видите, как ребёнок создаёт башню из песка. Он создаёт узнаваемый символ. Так он создаёт меня.
Бэккарт смотрел на песочное сооружение, но не понимал, как это соотносится с организацией того, что явилось разумом.
– Люди передают друг другу сигналы, - пояснил голос, - всё их существование нацелено на развитие и усовершенствование этих сигналов. Изначально это были простые знаки — мимика и жесты, тонирование голоса, речь. Со временем люди научились передавать абстрактные образы на другом уровне. Появились различные системы символов, ритуалы, архитектура, искусство, массмедиа... Чего только стоит телевидение.
На песочную башню накатилась волна и превратила её в оплавляющуюся бесформенную груду. Ребёнка это не расстроило. Девочка вскочила на ноги и побежала по берегу, пока вдруг не рассеялась в пространстве.
– Всё это больше рамок отдельно взятого человека. Как и этот ребёнок, человечество воздействовало на окружение, на ментальное поле вокруг вида, на сам вид. Человек взаимодействовал с вещами, и вещи приобретали форму. Вместе же люди создавали намного больше. Так появилась культура, а знаки стали основой сигнала. И, когда индивид столкнулся с тем, что больше не является создателем, а лишь служит функционированию системы, он начал слушать окружение. И окружение не могло не отреагировать. Так появилась я.
Ленайа взмахнула рукой. По пейзажу пробежалась рябь, а затем и вовсе разъела изображение на фрагменты, которые обрывками опали в глубину воздуха. Когда видимость берега рассеялась, вокруг снова встали белые стены просторного и пустого помещения.
– Получается, - заключил Бэккарт, - ты как проекция людей. Изучив эволюцию этой планеты, я понял, что новые виды рождаются посредством случайностей, которые, как это ни странно, закономерны. Такая случайность произошла, когда люди создали слишком большой поток информации, который уже создал ту самую важную ошибку, которая явилась не сбоем, а рождением новой технологии, если позволишь это так назвать. Но ты – не человек, хотя и называешь себя проекцией человеческого разума. Ты не управляешь ими. Впрочем, быть проекцией человечества
– Ты не ошибаешься, - восхищённо подтвердил голос, - однако, я работаю над этим. К тому же ваши дополнения оказались очень ценными. Некоторые секторы занимаются расшифровкой алгоритмов. Надеюсь, вас это не насмешит. Поэтому просто пройдите мимо и следуйте указателям.
В стене образовалась дверь, приглашая их прогуляться по сети коридоров строящейся станции. На полу появилась подсвечиваемая разметка. Пунктир вёл вперёд.
– Пойдём скорее!
– Ленайа была воодушевлена.
Ей не терпелось поскорее добраться до людей, узнать всё-всё-всё про них! Бэккарт не хотел этого, но, в то же время, понимал её. Действительно, такое встречалось очень редко. Ему и самому было любопытно посмотреть на эту форму разума. Не прикасаясь. Издалека.
Когда они покинули пустое помещение, пунктир повёл их через череду разноцветных кабинетов. Чего в них только не встречалось!
Они прошли через сектор изучения роботостроения, где всё искрилось и сверкало красными огоньками искусственных глаз. Почему-то считалось, что глаза у роботов обязательно должны были быть красными. Ленайе нравился красный, но в этом исполнении он придавал моделям слегка недружелюбный вид. Как рассудил Бэккарт, здесь изучалась инженерия, взаимодействия ментальных способностей с механикой и альтернативная схема существования разума. Бэккарта это действительно очень развеселило. Столь нелепая идея не встречалась ему ни в одном из вариантов мышления.
– В механике невозможны переменные, - сказал Бэккарт, - либо машина работает, либо нет. А без допущений не происходит изменений! Поэтому учить детали думать — это самообман в высшей степени.
– В этом и заключается суть экспериментов, - пояснил голос, - способны ли отдельные элементы влиять на структуру в целом. На данном этапе исследований могу подтвердить правильность ваших утверждений. Но, по причине недостатка опыта и опытов, меня всё же тревожит, что, несмотря на слаженность работы, всё может выйти из строя благодаря непредвиденному стечению факторов.
– А люди делают роботов?
– Поинтересовалась Ленайа.
– Делают, - последовал ответ, - и даже пытаются реализовать моё существование при их помощи. Результаты пока оставляют желать лучшего. Это вполне объяснимо тем, что я уже существую независимо от их представлений о высшем разуме. Однако наблюдение за их попытками я нахожу крайне занимательными.
Следом они вышли в опалённую огнём камеру. От белого интерьера не осталось и следа, всё было окрашено чёрной сажей, пеплом и расплавившейся краской. Что здесь происходило, Бэккарт не стал спрашивать, а Ленайу это и вовсе не интересовало.
Затем шли камеры с различными играми с притяжением: где-то оно было сильнее, где-то позволяло высоко подпрыгивать. а где-то и вовсе отсутствовало. В других же проводились испытания со временем и пространством. Преодоление этих отсеков заняло больше времени, чем они думали. При вхождении в помещение казалось, что до двери сделать нужно всего пару шагов, но на практике на это уходило очень много сил. Бэккарт и Ленайа с лёгкостью бы развернули грани пространства удобным образом, но особенности субреальности не позволяли этого сделать, и приходилось подчиняться незатейливым правилам.