Тропинка чудовищ
Шрифт:
Ухоженная милая комната представляла собой скорее царство маленькой девочки, нежели углистые и зловеще высокие покои древней как сама сказка Чёрной Башни, которые вырисовывались в голове Ленайи до этого момента. От ночника исходил мягкий матовый свет и хотелось глубоко вдохнуть свежего вечернего воздуха, присесть на аккуратно застеленную кроватку с изображением рыбок и понаблюдать за появляющимися на потолке украшениями из звёзд. Уют и тепло красок обволакивал нежной сонной дымкой.
Комната явно принадлежала маленькой девочке. Однако же необычным казалось то, что в этой
– Я тут уже бывала… - едва заглатывая воздух, сказала Ленайа, словно ухватилась за что-то едва уловимое, что можно было потерять лишь только слегка отвлёкшись, - но эта комната… Она закрыта. Я её закрыла…
– Ты закрыла свою комнату? – Уточнил Бэккарт.
– Да… Что-то такое в воспоминаниях, - Ленайа вновь схватила воспоминание за хвост, - я чувствую одиночество. Я очень долго была здесь, пока однажды не стала жить в зале, заперев это одиночество от себя. Так я стала взрослой.
Но в этот момент мысль опять убежала, вместе с неясными образами прошлого.
– И я не была здесь тысячу лет… - Прокомментировала Ленайа быстро пролетевшее ощущение.
Всё равно она чувствовала себя дома. А, ведь, это очень важное чувство! Представьте только себе, что вы сейчас не дома – вы сразу ощутите, что не находитесь в безопасности! И именно дома можно укрыться от всего мира, побыть собой (если только у вас не счастливый брак) и почувствовать себя в своей маленькой, но крепости. И вот это чувство – чувство, что она сейчас там, где должна была быть – было у Ленайи стопроцентное.
Она провела рукой по спинке стула, на которой висело голубое платье со всевозможными блёстками, и этот блеск был знаком. Ленайа подвинула стул, потому что он тут всегда мешался... Она подула на сплетение колокольчиков, свисающих рядом со шторой, и эта мелодия была такая же, как бесконечность разнообразных мелодий, которые она когда-либо слышала. Ленайа наступила на разноцветный вязаный коврик, который так знакомо защекотал её пяточки. Пол при этом заскрипел, как всегда, скрипел, когда здесь кто-то проходил. При игре в прятки это знание было неоценимым. Об этой комнате она могла рассказать многое, но она не понимала, откуда всё это вспоминает, и почему вокруг всё кажется таким знакомым.
Вдруг её взгляд зацепился за фотографию в рамке, которая стояла на полке рядом с книгой Джеймса Джойса. Эта фотография не должна была быть здесь – видимо она забыла её, когда убиралась… Никогда не пропускала день уборки. Автоматически рука взяла
В замешательстве Бэккарт смотрел, как меняется выражение лица Ленайи.
– Что?..
– Растерянно спросила Ленайа.
С карточки на неё смотрела девушка. Из непослушных рыжих завитушек волос выпала прядь, и она держала её своими перепачканными в краске пальцами – хобби она не оставила даже когда повзрослела. На фотографии была изображена та самая девочка, которую они ещё недавно видели, которая... Выросла и жила уже в зале. И которой была она сама.
– Кто это?
– Спросил Бэккарт, бросив взгляд на Ленайу.
– Не похожа? – Ленайа поняла, что слишком часто хмурится, хотя для фото она всегда улыбалась, независимо от того, что происходило в жизни, - а вот так?
Ленайа попыталась улыбнуться, у неё не получилось, и она устало вздохнула, закусив губу и печально всмотревшись в фото. Очень многие воспоминания молнией пронеслись в её голове.
– Фотография была сделана перед тем, как я переехала. Я больше не могла находиться в доме, где больше некого было ждать, куда никогда больше не вернётся отец. И больше я не фотографировалась. А детская закрыта с тех пор, как он пропал, - сказала она.
Голос её при этом дрогнул, словно она только что пережила воспоминание, о котором столько времени пыталась забыть, хотя и не помнила его ещё только что.
– Я была ребёнком. Он работал на корабле, это был дорогой круизный лайнер, и нам тогда чертовски нужна была эта его работа. Но, несмотря на долги и странные переговоры отца вечерами по телефону, жизнь текла своим чередом. Папа был предметом гордости для подружек. Я его обожала. Но… Уже через семь дней после пропажи, в новостях объявили «вероятно, мертвы». Я по нему очень скучаю!
Ленайа произнесла всё это так, словно разговаривала вовсе не с Бэккартом, а сама с собой. Ей стало очень тяжело, на глазах выступили слёзы, но она сумела их сдержать.
– Вот этот момент. Дверь открыта, темнота со мной. Всё как моих страшных снах... Здесь нет ни капли надежды, и то, что я принимала за надежду — лишь самообман. Я боролась со своими призраками, искала ответов в темноте, но всё это было обманом. Моим обманом... Отсюда нет выхода, нет никакой надежды. Теперь я понимаю, что... заслуживаю это. Такая уж мне досталась реальность, и я — её часть. Каждый закоулок этой реальности мне знаком. Он был создан для меня, потому что... Потому что только так я и могу быть счастливой...
Мрачным взглядом она смотрела вдаль. За окном поднялась буря, ветер рвал ветки, далеко-далеко мерцали холодные цвета молнии. Бэккарт обратил внимание на то, что теперь в окне можно было разглядеть пейзаж, хотя до этого он не наблюдал в окнах ничего, кроме черноты. Это казалось ему странным, так как дом, в котором они находились, находился внутри огромного помещения, которое они преодолели, чтобы попасть сюда. Раскат грома угрюмо лёг на долину, и, казалось, сами стены комнаты захрустели от его тяжести.