Трудный ребенок
Шрифт:
Нас накормили, а затем напоили вкусным кофе с булочками, отчего я совершенно разомлела и слушала уже вполуха, дремля на стуле.
Потом Гедеону, наверное, наскучило болтать, и он спросил, внезапно преображаясь в серьезного мужчину, зачем мы пожаловали.
После пояснений Мирослава посмотрел на меня заинтересованно, отчего я окончательно проснулась и приосанилась, поерзав на стуле. Затем вождь нати резко велел Норе выйти. Девушка побледнела, впилась в меня горящим взглядом и не сдвинулась с места. Словно приросла к стулу.
Тогда Гедеон прикрикнул на нее. Я вздрогнула.
Потом Гедеон долго говорил, а Мирослав слушал и хмурился. Иногда смотрел на меня и качал головой, тихо отвечая по-венгерски. Я нервничала все больше, прислушивалась и старалась понять, о чем они говорят, но, естественно, ничего не поняла.
Вождь нати бросал на меня сочувствующие взгляды, а потом еще более сочувствующие – на Мирослава.
А затем мы ушли. Мне показалось, Гедеон был рад, что мы покинули его дом. Его нетерпение ширилось тем сильней, чем больше времени мы оставались в квартире, и, когда мы вышли на лестничную площадку, я ощутила облегчение.
– Что он сказал? – спросила я, вцепившись в руку Мирослава.
– Что иметь пророчицу очень обременительно, – улыбнулся он и потянул меня вниз по лестнице.
– Почему? – нахмурилась я и последовала за ним.
– Ему не очень понравился последний визит твоего потенциального спасителя. Я не совсем понял, в чем там дело, но Гедеон велел мне присматривать за тобой. Особенно по ночам.
Я округлила глаза, а Мирослав рассмеялся. И мне почему-то стало легко. Вдалеке от дома, от страха и проблем, в пропахшем свежестью майском воздухе прекраснейшего из городов, отчаяние растворилось, сгинуло, уступая место надежде.
– Идем, прогуляемся. До вечера есть время. Заодно и расскажу все, что узнал от трусливого вождя нати, – предложил Мирослав. Улыбнулся, как кот на солнышке. – Обожаю этот город!
Мы прошли спокойными чистыми улочками, свернули на набережную и вышли к реке. Зрелище открылось захватывающее. Дунай был темным, мрачным и на вид неприветливым, но энергетика от него шла бесподобная и ни с чем несравнимая. Чистая сила – грубая, первобытная, неконтролируемая. И надежность. Спокойствие. Уверенность. Мне так этого не хватало.
Мы прошлись по набережной и пересекли мост – широкий, украшенный величественными статуями львов. Под стать реке мост, подумалось мне.
А на другой стороне нас встретили здания – старинные, с остроконечными башнями, рельефными балюстрадами, и массивными колоннами. Мы прогулялись у здания Парламента, которое красуется почти на каждом рекламном туристическом буклете Венгрии, свернули на мощенную серым камнем набережную и молча постояли у самого трагичного памятника, который мне только доводилось видеть.
Чугунная обувь на берегу реки. Так символично, ведь тех людей тоже заманили на смерть обманом...
Я планировала выжить.
– Гедеон был рад, что твой потенциальный спаситель уехал. Я не особо понял почему, но, наверное, его расстроила Нора – не зря он ее выгнал. Хотя о нем он отзывался положительно,
– Гедеон сказал, где его найти?
– Он не знает. Но постарается выяснить. Мы подождем до завтра. – Мирослав вздохнул и взял меня за руку. Его ладонь была теплой, это тепло впитывалось кожей и буквально согревало меня. Собственного тепла у меня не осталось.
– Все будет хорошо, – сказал вождь альва и прижал меня к себе. Как ребенка. Странно, обычно в такой ситуации мне хочется плакать, а сейчас ничего не было, даже слез. Сожаления, впрочем, тоже.
Мы еще немного постояли там, глядя, как вода плещется о камень, высекая мелкие капли, словно искры, пенясь и уходя назад. Река тоже подчинялась законам – приливы, отливы, подземные источники, что питали ее – все имело значение.
Я была вне закона теперь. Пошла против вождя, против племени, против мира. Чтобы выжить.
Душа наполнялась одиночеством и ноющей болью. Гулять больше не хотелось, наслаждаться красотой столицы Венгрии – тоже. Мы сняли номер в гостинице неподалеку, Мирослав расплатился, а я обещала вернуть по приезду. Поняла, что денег не сняла, а карточку использовать не решилась. Влад, конечно, и так меня найдет, но не стоит оставлять ему лишних зацепок. Нужно выиграть время.
Ближе к вечеру Мирослав ушел. Обнял меня еще раз – и на этот раз я чуть не расплакалась, но все же сдержалась. Он обещал вернуться сразу после сборов у охотников и отвести меня погулять по вечернему городу. Сказал, что ночной Будапешт незабываем, и что я сразу забуду обо всех проблемах. А там, возможно, и Гедеон объявится. Я сдержанно кивнула и уверила, что не буду скучать. А потом осталась одна. В секунду. Все же жуткий дар у вождя альва. Вот он тут, а через миг его уже нет. И только одиночество точит душу, как горный ручей камень.
Я сидела у окна, пока не стемнело, и за это время сгрызла от волнения все ногти на руках. Мирослав не возвращался. Боялась думать о том, что в Липецке с ним могло что-то случиться. Что каким-то образом Влад и Герда поняли, что он помогал мне, поймали и пытают.
Возможно, и правда стоило переждать этот день, сборы у охотников, и отправиться в Будапешт уже завтра, но я не была уверена, что Влад не причинит мне за это время еще какой-нибудь вред или – еще чего хуже – не запрет в подвале. Тогда я точно никого не найду и умру в июне, а драугр вылечится.
Дар провидицы спал, наглухо запечатанный в жиле, и проснулись инстинкты выживания обычного человека. Вспомнилась та я, что убегала зимой от Андрея – дрожащая в холле фирмы Матвея, под пристальными взглядами Филиппа и Кирилла. Совершенно растерянная и беззащитная.
В номер легонько постучали, прогоняя навязчивые воспоминания, и под дверь подсунули записку. Я вскочила и на секунду замерла. Затем без колебаний подхватила аккуратно сложенный листок из толстой, наверняка дорогой бумаги и выглянула в коридор. Если бы это был враг, он не стал бы совать записки под дверь – вышиб бы ее и вошел.