Туата Дэ
Шрифт:
Так и с де Ландой. Рядом с де Ландой невозможно не верить в Бога.
Ведь должна быть противоположность де Ланде. Должно кто-то или что-то однажды остановить де Ланду.
Есть же граница, которую не в силах пересечь его мерзости. А кто может положить эту грань, быть этой самой границей и силой, если не…
Широкие, мясистые, как холёные ладони богача-плантатора, колючие зелёные листья нопалей отвешивали пощёчины убегающему военному советнику.
–
– дышавший яблочным духом кактусовой водки и кислым гнилым запахом перегоревшего внутри алкоголя, - Коженьеееевски!
Он ведь не вышел к звавшему его генералу. Он ждал целые сутки, скрываясь от него в какой-то яме полной мутной белёсой воды и пиявок - прежде чем услышал гортанные и даже веселые голоса солдат. Тогда он вышел. Выполз, весь в желтой глине. Она быстро высохла, даже в здешнем воздухе, который даже напитанный влагой, продолжал сосать её отовсюду, собирать её как губка с которой уже течёт…
Пусть и потерявший своё оружие -он не боялся. Солдаты смеялись и были веселы. И солдаты, чьи угодно - это не де Ланда.
Что к этому моменту прошло ровно двадцать три часа и тринадцать минут - он знал точно. Потому что читал, без конца читал, про себя “Отче наш”. В том числе и для того, чтобы знать сколько времени прошло. Но, на самом деле, ему хотелось хоть чем-то занять мозг, чтобы не вздрагивать от каждого звука. Ведь кто знает? Может, пума - здешний опасный ночной хищник. Они и в мирное время таскали индейских детей и мулов. А сейчас и вовсе осмелели- отожравшись на вкусно и железно пахнущей человечине. Или это хуже пумы… Генерал - пришедший и за его головой?
Или он срежет с него кожу? Натянет,еще влажную, не отмездрённую, и будет носить вместо одежды - чтобы бы никто не заподозрил,что военный советник умер. Или просто сделает из неё себе кожаные штаны - или плащ, с пляшущими как кастаньеты высушенными кистями рук, подражая здешним каменным богам, чьи отрубленные Кортецем головы, валяются тут и там по джунглям?
Мысли - одна страшней другой, - рассыпались искрами осветительных ракет в во влажной и жаркой темноте ночи.
– А вы!? Неужели - нет?!
Генерал оглядывает советского военного советника сверху до низу, прежде чем ответить. У Коженёвского создается впечатление, будто он стоит в строю перед училищем. Кто-то большой, страшный,заметил непорядок, грязь. И в ответе будет именно он.
Он так же смотрел, когда его привели. И даже извинился за свою выходку.
И подарил ему… Да, часы. Вот эти вот золотые часы. Не побрезговал взять его руку. Холодную и бледную, всю в липкой глине - и, сняв со своей руки, нацепить тяжёлые как золотой слиток…
И
Советник тогда почти поверил ему.
Что был штурм Тапейак был.
Что было никак не пробиться. Что с небес сыпались пахнущие серой и огнем тухлые стальные яйца мортирных бомб, а из церковных зданий, царапая сошками каменные полы и выбивая пыль и осколки камня на откате, били пулемёты Браунинга.
Что солдаты Фронта Освобождения не выдержали минометного огня и обреченных контратак - яростных, как у обложенных версальскими мясниками парижских коммунаров. Не выдержали - и откатились. Возможно, республиканцы даже смогли бы пробиться к аэропорту - у них оставалась какая-то лёгкая бронетехника… И именно потому генерал бил двенадцатидюймовыми гранатами, не разбирая где свои, а где чужие, превращая ударами полутонных снарядов прокаленную взрывами магниевой взрывчатки почву, разбитую брусчатку и живые тёплые тела людей в горячий, вкусно пахнущий варёным мясом, полужидкий суп из глины. Мерзкое варево, как живое, стекало вниз, поглощая брошенные позиции, оружие и куски человеческих тел.
Глава XII
– Так чего же вы хотите?
– спросил человек, с потрёпанным от продолговатой жизни лицом, своего спутника.
Дело было утром, но само утро являлось иллюзией. Область, где в одиночестве шли двое мужчин, накрывалась солнечным светом ранее, чем всё восточное побережье континента. В сочетании с таким атмосферным явлением, как "молочная туманность", лучи небесного светила можно было буквально пощупать собственными руками. И ощутить его тепло кончиками пальцев.
– Хм, - человек с волосами, поседевшими до синевы, задумчиво смотрел на сгусток пелены у себя на ладони. Можно было подумать, что он ждёт её ответа.
– Я слишком часто находил ответ на этот вопрос. Но чем ближе я подбирался к ответу, тем больше я терял, быстрее слабел или страдал от вспышек безумия.
– Значит, ты уже нашли ответ?
– предвосхитил своего собеседника Густав.
– Я знаю, что вы всё и всех потеряли. Я вижу печать слабости на вашем теле. И я слышу, что вы безумны.
– Но знаете ли вы, на сколько сильно я безумен?
– седовласый старик повернулся к Густаву, и солнечные лучи обдали теплом его морщины.
– Настолько сильно, что не способны дать ответ на простейший вопрос. Ищите подвох. Стремитесь к антропогенной непредсказуемости.
Старик весело улыбнулся и вновь принялся созерцать воздушную сладкую вату, обвившую его рукав.
– Вы знаете, откуда здесь этот туман?
– спросил его Густав спустя несколько шагов.
– Он разумный, - добродушно ответил старик.
– Климатическая аномалия, перебравшаяся сюда с северо-востока.