Тучи сгущаются
Шрифт:
Та, поглощенная своим занятием, его не замечала. Около камина спиной к Бертрану стоял какой-то человек и протягивал к огню озябшие руки.
– - Ты бы переоделся, пока не поздно, -- сказал ему старуха-служанка, -- ведь так быстро ты не высушишься, а сидеть за столом долго.
– - Ничего, я уже почти высох, -- ответил человек возле камина, -- а запасного парадного костюма у меня с собой нет. Кстати, наместник выйдёт к столу?
– - Вряд ли, -- ответила старуха, -- он всё ещё дурно себя чувствует, да и не любит он белых людей, всё время от них беды
– - Не бойтесь меня, -- сказал юноша, -- я понимаю, что белым тут не все рады. Мы христиане, у нас есть совесть и законы, и потому вам ни к чему нас бояться.
Кажется, его слова ещё больше смутили как женщину, так и человека у камина. Дело в том, что на кечуа различаются два слова "мы", одно из них включает тех, к кому обращается оратор, а другое исключает, и употребив второе, юноша вольно или невольно представил дело так, что у его англичан совесть и законы есть, а вот у язычников нет и не может быть совести и законов. А в следующую минуту смутился уже сам Бертран -- он понял, что человек, гревшийся у камина не кто иной как сам Первый Инка. То, что Государь сам, без помощи лакея, подошёл к огню и грелся как простой путник, было ещё полбеды. Но то что простая служанка разговаривала с ним почти на равных было слишком сильным разрывом шаблона. Асеро решил замять неловкость:
– - Не бойся и ты нас, христианин. У нас тоже есть совесть и законы, хотя мы и не христиане.
– - Да, я знаю что законы у вас есть, но они другие. В моей стране, в Англии, нельзя просто так арестовать человек по произволу, есть особый документ....
– - Habeas Corpus, -- сказал Первый Инка, -- знаю про такой. Только он у вас лишь для благородных господ существует, а у нас произвол недопустим ни к кому.
– - Даже к рабам?
– - спросил Бертран.
– - У нас нет рабов.
– - А каторжники?
– - Определённые права есть и у них. Над ними тоже нельзя безнаказанно издеваться.
– - Не верю, -- сказал Бертран, -- ведь вы же язычники, как же вы можете быть лучше нас? А у нас каторжников отдают в рабство.
– - Ну не верь, если не нравится. Ты ещё пока первый день у нас, со временем может изменишь своё мнение.
Тем временем Розенхилл и Дэниэл уже переоделись, и, выйдя в холл, обратили внимание на красивую картину на стене. На ней было изображено огромное поле подсолнухов, по которому шли, спасаясь от врага, жители деревни, горевшей на заднем фоне в отдалении.
– - Интересно, за сколько можно купить такую картину?
– - спросил вслух Дэниэл, -- за такую экзотику в Европе можно получить бешеные деньги.
– - Вряд ли бешеные. Рисовал-то европеец, индейцы так не смогут, -- ответил Розенхилл, -- а вон той красотке я бы вдул, -- и показал на картине на женщину, прижимающую к груди младенца.
– - А она бы согласилась тебе дать?
– - переспросил Дэниэл.
– - Он же индеанка, что её спрашивать, -- пожал плечами Розенхилл.
– - Ты это, осторожнее, -- шепнул Дэниэл, -- наш язык они
– - Сумасшедшая страна, -- сказал Розенхилл, -- женщины для того и существуют, чтобы их можно было лапать. Тем более такому красавцу как я!
Англичане и не заметили, что воин возле входа в пиршественную залу слегка сморщился, как будто понял их слова.
Потом они вошли в пиршественную залу, но не успели они откланяться Первому Инке, как старуха-служанка в нарушение этикета спросила у Бертрана:
– - Скажи мне юноша, правду ли твоя родина очень богата?
– - Да, -- ответил он.
– - А сколько киноа у вас выдают на человека в день? Моя подруга говорит, что в такой богатой стране как у вас, должны выдавать по целому горшку на каждого, включая грудных детей.
Бертран не знал, что ответить и покраснел.
– - Переведи, с чем пристала к тебе эта старая карга, -- приказал Розенхилл, -- если она предлагает тебе девку, то пусть лучше предложит её мне.
– - Нет, но она спрашивает, сколько киноа у нас выдают на человека, -- объяснил смущённый Бертран.
– - Киноа?
– - переспросил Дэниэл, -- а что это такое?
– - Это такое растение, вроде риса, -- объяснил Бертран, -- индейцы его едят жареным. Но как мне объяснить ей, что у нас еду бесплатно не выдают.
– - А у них выдают?
– - спросил Дэниэл презрительно, -- страна попрошаек!
Асеро, на счастье англичан, не понимал, о чём они разговаривают между собой, но догадался, что вопрос привёл их в замешательство.
– - Ракушка, -- сказал он, -- у них бесплатно еду не выдают, они её покупают на рынке.
– - Совсем-совсем не выдают?
– - всплеснула руками та, -- а что же делают те, у кого денег нет?
– - Мрут от голода, -- мрачно ответил Асеро.
– - Послушай, ты не можешь попросить Первого Инку, чтобы он прогнал отсюда эту глупую старую каргу?
– - сказал Розенхилл, -- а то она нам поговорить не даст.
Бертран смутился и опять же замешкался.
– - Пожалуй, я пойду, -- сказала Ракушка, -- мне надо навестить больного супруга.
– - Иди и передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления, -- сказал Асеро, -- на таких людях как Старый Ягуар держится Тавантисуйю, и пусть его здоровье позволит ему оставаться на своей должности как можно дольше.
Несчастный юноша-переводчик от неожиданности и вовсе онемел. Значит, это не служанка, а знатная дама, супруга самого наместника Тумбеса. Хорошо что они ещё не успели ей нахамить...
– - Поскольку наместник Тумбеса не может присутствовать по состоянию здоровья, то вам придётся сегодня обсуждать дела со мной. И я думаю, мы вполне можем говорить на испанском -- тогда не будет особенной нужды утруждать вашего переводчика, который наверняка очень устал и проголодался с дороги.
– - На испанском говорить нам нетрудно, -- сказал Розенхилл, -- так что мы с радостью, тем более что нас не подслушают не в меру любопытные и назойливые служанки.