Туманы Авелина. Колыбель Ньютона

Валерина Ирина

— Откуда ты знаешь? Ты никогда не был женат.

— Я наблюдательный.

— Кстати, а как эта твоя подруга, Маргарет? Вы уже лет пять вместе, неужели она тебя ещё не довела до алтаря?

— Она ведёт меня туда, взяв на короткий поводок. Мне остались считанные километры.

Стюарт, похоже, решил сегодня до конца придерживаться в разговоре насмешливого тона. Был на редкость смешливым мальчишкой, стал вечно иронизирующим по любому поводу мужчиной.

— Господи, — Грег с видимым удовольствием потрепал молодого мужчину по плечу, — у тебя не только её взгляд, ты, как Елена, и за словом в карман не полезешь. Твой

отец давно бы уже отчитал меня за тон, манеру разговора — и вообще — что я тут себе позволяю. Серьёзный был мужик, без намека на чувство юмора.

— Мне тоже так казалось, — отозвался Стюарт, не спуская с Киссинджера доброжелательного улыбчивого взгляда, но Грегу показалось на мгновенье, что он напрягся. — Однако своеобразное чувство юмора у него было. Слушай, у тебя тут точно только кофе подают?

— Тебе сегодня — только кофе, — строго отозвался Грег, — нам предстоит большой разговор.

— Понятно, тот разговор, после которого только текила поможет прийти в себя... — пробормотал Стюарт.

— Ты сохраняешь своё членство в партии, не так ли?

— Как примерный патриот, которому больше некуда девать деньги, а что?

— Я знаю, в прошлом году ты спонсировал избирательную компанию Харпера. Сколько ты поставил на эту лошадку?

— Он мне обошёлся в пару миллионов. Не сказать, что я был очень счастлив. Харпер полнейший бездарь. Мне иногда казалось во время теледебатов, что он не понимает адресованных ему вопросов.

— Харпер терялся перед камерами. Мы этого не могли предвидеть. И ты был прав, выборы Харпер проиграл. Сейчас в партии ему активно ищут замену. В мае будет съезд, на котором пройдут выборы следующего главы.

Конечно, он был сыном своей матери. Таблоиды называли Елену «Диким Ветром». Приличия, правила? А чем их запивают? И ведь добрейшая была баба, но без царя в голове, сплошной импульс, одни эмоции. Эдвард Стюарт женился поздно, в тридцать восемь, на девушке младше него лет на двадцать. Суровый политик-одиночка вдруг влюбился в молоденькую кокетку, которая вскоре подарила ему очаровательного малыша.

Но мальчику со странным средневековым именем Валеран не было и пяти лет, когда Елена умерла от передозировки. Эдвард даже не пришёл на её похороны. Не смог простить того, что она сделала с его репутацией, а также её легковесности, беспечности. Но больше всего — не смог простить ей её собственной смерти. Похоже, даже маленького сына считал виноватым в том, что тот не удержал её от дурных привычек. Многое, вероятно, Эдвард не мог простить и себе, но любые попытки заговорить о Елене пресекал высокомерным молчанием.

Грег внимательного всматривался в собеседника. В Елене была бездна обаяния, её сын унаследовал от неё и харизму, и северные скулы, но вот есть ли у парня те качества, которые необходимы политику? Грег надеялся увидеть в Валеране что-то и от отца... Стюартовскую неистощимую энергию, быструю реакцию на любой неожиданный кризис, способность противостоять общепринятым убеждениям, вести за собой, выбирать единственно верный момент для броска... Но сейчас Грег видел перед собой только изнеженного, ленивого мужчину. И тем не менее, движимый инстинктом человека, пережившего всевозможные штормы того неспокойного, неустойчивого и опасного океана, что именуется политикой, он решился произнести то, ради чего и позвал Валерана сегодня:

— Я хочу предложить тебе лидирующую позицию в

партии на ближайшие три года и в конечном итоге кресло премьер-министра, — произнёс он медленно и внушительно, словно был скульптором, а идея была куском гипса, которому он придавал нужную форму.

Валеран пристально посмотрел на него и осторожно поставил кофейную чашку на стол. Улыбка мгновенно померкла. Серьёзно и жёстко спросил:

— Да ладно?

— Я не шучу, — Киссинджер поднялся из-за стола и отошёл к окну. — Ты слишком долго был в тени. Правда заключается в том, что за тобой — или, правильнее сказать, за твоим именем — стоят огромные деньги и влиятельнейшие люди Федерации. Сейчас старая гвардия, некогда поддерживавшая твоего дядю, разобщена — будь иначе, у Харпера не было бы никакого шанса на победу на конвенции. Не перебивай меня....

Но сам он хранил молчание несколько секунд, в течение которых его гость не произнес ни слова.

— Тебя, конечно, волнует, как такое возможно: ты всего лишь представитель партии по избирательному округу.

Стюарта это меньше всего волновало, но он промолчал. Предпочел дать Киссинджеру закончить мысль.

Тот продолжал:

— Да, старые правила требуют от кандидата быть сенатором или членом парламента. Но к Рождеству они будут изменены, Ларри. Новые правила позволят баллотироваться и региональному представителю. Да, при определённом условии — его кандидатура на заседании партии по выдвижению потенциальных руководителей должна быть поддержана не менее чем пятьюдесятью одним процентом голосующих.

— Всё ещё не вижу, как такое возможно. Кто в здравом уме за меня проголосует?

— Старая команда твоего дяди, для начала...

— Понятно. Вопрос о здравом уме отпадает. Средний возраст этой команды уже, наверное, перевалил за твой собственный. В семьдесят лет самое время пускаться в политические авантюры, и тут я только одно могу сказать: маразм вам в помощь, парни.

— Я не выжил из ума, — отрезал Грег, не зная, сердиться на своего собеседника или рассмеяться, — а ты был слишком молод, чтобы понимать, как любили в стране твоего дядю. Это был самый популярный политик за всю историю Федерации.

— Насколько мне не изменяет память, этот популярный политик последние выборы должен был продуть впустую, но не успел. Бравые парни из Аппай избавили его от этого позора... — Валеран осёкся и помрачнел.

Грег, почти потерявший надежду убедить своего собеседника, увидел в этом хороший знак.

— Когда последний раз ты был на их могиле? — спросил он.

— Давно. Очень давно...

— Всё хотел тебя спросить: ты же воевал, прошёл почти всю войну... контрактником. Хотя мог бы спокойно продолжать образование, жить у старика МакВитторса, в конечном итоге помогать ему в управлении корпорацией... Тем не менее, ты выбрал войну. Почему?

— Потому что мне было восемнадцать лет, я был глупым мальчишкой-романтиком, верившим в целостность Федерации и в то, что за свою землю имеет смысл умереть.... Ну разве только со временем дошло, что мы воевали не за свою землю.

— И это всё?

— Что ты хочешь от меня услышать, Грег?

— Правду, для начала.

Валеран ничего не ответил, всё так же избегая взгляда собеседника.

— Элеонор... — продолжил Киссинджер. — Ты пошёл в армию, потому что бравые парни из Аппай отняли у тебя семью. Отца, дядю... и Элеонор.