Туристы

Евтушенко Анна

– А вдруг яд в вине и есть та ваша гадость?! – Сенцов рявкнул, а Красный, перепугавшись его напора, зашикал – почти рот ему зажал.

– Это же тайна, валенок дурацкий – Красный шипел, а потом ухмыльнулся:

– А что, брат, это мысль! – только не ори, ладно? Вином поить мы тебя точно не станем – крякнешь, как утак, а вот Репейнику на анализ я вышлю образец. Голова! – похвалил он. – А ты не хотел гибрид!

– Я сам... – огрызнулся, было, Сенцов, но Красный снова шикнул:

– Чш, мы пришли!

Тащась, Сенцов и не заметил, как Красный привёл его к конюшне, где фашисты держали своих лошадей. -Открой рот, закрой глаза! – весело пошутил Красный, улыбаясь до ушей, а Константин чувствовал в его улыбке жестокий подвох. -Не буду, лучше так, без сюрпризов... – прогудел Сенцов, которому душно было даже в осенней прохладе сырой улицы. -Вуаля! – радостно сообщил Красный, и Сенцов увидел, как из конюшни выходит Бисмарк, с поводьями в руках, а за ним гордой поступью следует белоснежный жеребец благородных кровей, на котором сверкает золочёная сбруя. -Это что – лошадь?? – перепугался Сенцов, пятясь. Бисмарк подвёл жеребца поближе, и Сенцов осознал, что он огромен, услышал, как страшно он фыркает и увидел, как бьёт землю тяжёлыми острыми копытами... -Конь, – поправил Красный, ухмыляясь. – Зовут – Буцефал! Радуйся, брат, будешь на нём гарцевать! -Да вы что, спятили?? – Константин, буквально, взвыл, когда этот Буцефал, цокая подковами, подошёл к нему и фыркнул в лицо. – Да этот зверь меня живьём сожрёт! -Конь травоядный! – громко сообщил Бисмарк, подталкивая испуганного Сенцова в спину. – Давай, генерал, садись в седло и проедь кружок, посмотрим, как ты смотришься на коне и как гарцуешь! -Та, никак! – Сенцов отбежал подальше и от Красного, и от Бисмарка, и от их страшенного коня, который так и косит своим “лиловым глазом”, примериваясь, какой кусок лучше откусить от Константина. – Я в седле никогда не сидел! Я боюсь лошадей! -Придётся отринуть страх! – настаивал Красный, пихая Сенцова в бок локтем. – Сценарий парада Траурихлиген четыре месяца назад придумал, и решил, что будет ехать на этом коне впереди всех! Держи марку, брат! -Эта зверюга мне не нравится! – Сенцов решил быть твёрдым. – И как Траурихлиген, я меняю сценарий и говорю: никаких лошадей! -Поздно! – не согласился с ним Красный, а Бисмарк подвёл коня, кивая, чтобы Сенцов ставил ногу на стремя и громоздился в седло. – Давай! -Я не умею садиться на лошадь! – Сенцов снова отказался и отбежал. – Я шлёпнусь вниз и сверну себе шею! -Ну, ты трус! – укоризненно покачал головой Бисмарк, осуждая Сенцова. – Смотри, как надо гарцевать! Это ведь совсем нетрудно! Чего бояться? Лихо вскочив в седло, Бисмарк пришпорил Буцефала каблуками, чтобы заставить гарцевать, однако конь, кажется, был таким же гордым, как настоящий Траурихлиген. Гарцевать он не стал, а взвился на дыбы, жутко заржав, после чего мощно взбрыкнул, выбив подковами искры из мостовой, и Бисмарк, не удержавшись в бешеном седле, свершил в воздухе неуклюжий кульбит и обрушился в грязную разъезженную бывшую клумбу. ИИ-ГО-ГО-ГО!! – рявкнул на прощанье оскорблённый Буцефал и, взяв хороший галоп, ускакал в неизвестном направлении, сшибая тех солдат, которые пытались его поймать. -Тьфу ты, чёрт! – ревел в клумбе перепачканный Бисмарк, вылезая из мокрой грязюки, размазывая её по перекошенному злостью лицу. – Этот зверь какой-то дикий, чёрт! Я бы его пристрелил ко всем чертям! -А я что говорил? – резонно заметил Сенцов, по инерции таращась на подбитых солдат, которые, вставая, хромали и ныли. – Давайте менять сценарий! -Я – за! – согласился Бисмарк, чей мундир был похож на “латы” бродяги. – Пойду, сменю прикид, блин... -Чёрт, я тоже за... – оценив размеры бедствия, Красный решил, что Сенцову не стоит садиться на такой опасный “транспорт”, а то липовый генерал ещё свернёт себе шею, свалившись. – Зверюгу эту к чёрту, пускай бегает, пока не надоест, а ты будешь на платформе стоять и махать ручкой! Понял, брат? -Ага, – кивнул Сенцов, чья спина потом просто обливалась – корсет был кожаный, воздух не пропускал ни капельки, да ещё и китель сверху напялен... Стоять на платформе куда лучше и безопаснее, чем ехать на коне, который либо вообще не объезжен, либо слушается одного только настоящего Траурихлигена, и больше никого. *** Спустя полчаса Константин Сенцов стоял на этой самой платформе и без интереса пялился на совершенно дурацкий, на его взгляд, парад. Мимо него, стуча сапогами,

проходили солдаты, затянутые в парадные чёрные мундиры, подпоясанные белыми ремнями. Каски сверкали на солнышке, бряцали автоматы системы “Хеклер-Кох 417”. За шеренгами солдат тянулись танки – фееричная колонна суперсовременных машин из разных стран: Леопард-2, Т-90, “Абрамс”, “Меркава Симан”... Замыкала же процессию шеренга лёгких танков “Патагон”, снабжённых тепловизионной камерой. В небе выписывали пируэты самолёты СУ-35, F-22 и “Стелс”. Ко всему этому только “брахмашираса” не хватает... Будь сейчас на месте Сенцова настоящий Траурихлиген – обязательно бы вывел “брахмаширас” из бункера, который неудачник-Константин пока ещё не нашёл... Сенцов смотрел на эту жуткую “солянку” с ужасом – Траурихлиген вооружил своих фашистов лучшим оружием из нормохроноса, и какая Советская армия теперь устоит против них?? -Э, Старлей, чего торчишь истуканом?! – Бисмарк возмутился слева от Сенцова и пихнул его локтем в бок. – Приветствуй их! -Как?? – опешил Сенцов, выскочив из праздных размышлений. -Как Красный! – заявил Бисмарк, показав большим пальцем на Красного, который, гордо подняв голову, вскидывал вверх правую руку так, как когда-то делал Гитлер. -А-аа, – разобрался Сенцов и тоже поднял руку, вялую, как макаронина. -Не похож! – заключил Красный, повернув лицо к Сенцову. – Гитлер ликовал, когда видел свои войска, а ты? Сутулый, как крюк, и ноешь вечно! Распрямись, давай! Красный врезал Константину по спине, но Сенцов так и остался “сутулым, как крюк”. Он мрачно думал о Кате, которую приходилось всё время прятать, об утраченном доме, о потерянной старой жизни, о Крольчихине, и ещё почему-то – о Звонящей, почему она не прилетает к ним? -Кисель! – буркнул над ухом Бисмарк и отвернулся, глазея на ровные шеренги марширующих солдат. Но Сенцову было всё равно, что он там буркнул: перед его глазами не двигались солдаты, не ползли танки и не сверкал металл – перед глазами Константина всплывала заплаканная испуганная Катя. Да, Катя теперь всё время плачет и шарахается от Сенцова, как от чёрта. Бедняжка никак не может понять, почему “похороненный” Константин сейчас жив... Да и что вокруг неё творится – тоже не понимает... Вдруг дунул сильный ветер, который едва не сорвал фуражку с головы Сенцова – Константин удержал её, ухватив рукою за козырёк. Дрогнула земля, будто бы поехала тектоническая плита, ровный строй солдат смешался, кто-то застопорился, кто-то столкнулся... Внезапно над серым асфальтом задрожал воздух и откуда ни возьмись явились семь грузных деревянных ящиков и две нелепые человеческие фигуры, что буквально упали с неба и забарахтались, пытаясь встать на ноги. По небу поползли серые тучи, спрятав солнышко, и вдруг хлынул дождь из зелёной воды и крупных скользких судаков. Солдаты с воплями разбегались в стороны, лезли в любые укрытия, кто-то пальнул... Бисмарк и Красный около Сенцова тоже заволновались вытянули автоматы, Бисмарк едва не стрельнул, но вовремя различил в одном из “пришельцев” – чумазом, в пропаленных джинсах – Звонящую! Звонящая встала на ноги и помогала встать Рыбкину, вытягивая его за руку. Рыбкин тоже был весь покрыт какой-то сажей, а ещё – синяками и ссадинами. Его тельняшка в нескольких местах прорвалась насквозь. -Наши!! – заревел Красный в ухо опешившего, остолбеневшего Сенцова. – Свои, старлей! Шеф наконец-то качнул континуум!! -Что? – пискнул Сенцов. ЛЯП! ЛЯП! ЛЯП! – судаки ляпались на голову и плечи. Один повис на сенцовской чёрной фуражке, вернее, на фуражке Траурихлигена... -Хайль! Хайль! Хайль! – радовался Бисмарк, а потом – спрыгнул с платформы и побежал по опустевшей площади туда, где громоздились ящики. Судаки всё падали и падали, валялись под ногами, засыпали асфальт и газоны. По сторонам летели выстрелы – это немцы расстреливали “летающих рыб” из “НK-417”. Бисмарк подскочил к ближайшему ящику и прочитал наклеенную на него косую бумажку: “Мятная карамель”. -Опа, конфетки! – обрадовался он и ручищей легко сорвал толстую дощатую крышку. Под крышкой, проложенные мягкими полосками поролона, возлежали три базуки. -Вау! – выдохнул Бисмарк, схватил одну и выпалил вперёд. бах! – из широкого дула вылетело пламя, и граната вдребезги разнесла старую машину, что пристроилась у руин разбомбленного дома. Вспыхнул пожар, расшвыривая искры и металлические куски, а Бисмарк довольно поднял базуку дулом кверху и выдохнул вместе с отрыжкой: -Класс! ЛЯП! – ляпнулся ему на голову крупный судак. -Чёрт... – Бисмарк скинул судака на асфальт и отопнул ногою в яму. В яме прятался немецкий солдат, и судак попал ему в лицо, сбив с ног. -Ты что творишь! – к Бисмарку подскочила Звонящая и отобрала у него базуку. -Рулёво ты возникла, чувиха! – весело сообщил ей Бисмарк и схватил другую базуку. – Крутые стволы, сестра! -Старшая сестра, – заметила Звонящая, бросив быстрый взгляд на горящую, разнесенную машину. – Ты, Бисмарк, тут не пуляй, тут тебе не полигон! -Э, Звонящая, чего нам шеф хронос не раскачал? – это подбежал Красный и схватил из ящика третью базуку. – Суровая вещь! – оценил он, передёрнув затвор. – Где купила? -Борода, ребята! – серьёзно сказала Звонящая, не выпуская из рук базуку. – Эрих каким-то образом жив, и раздолбал наш осциллятор. -Да? – пискнул Красный, а Бисмарк аж выронил базуку, и она треснулась об асфальт. -Но, Старлей же вальнул его конкретно... – пробормотал Бисмарк, скребя макушку. При слове “жив” Константин Сенцов едва не свалился с помоста на асфальт. Он нашёл в себе силы двигать ногами, спрыгнул и побежал туда, где собрались его товарищи. -Что ты сказала?? – едва выдавил он деревянным языком, выпучив остекленевшие глазки. Ужас в нём сейчас боролся с чем-то ещё, что Сенцов пока не осознал. Траурихлиген умер по дороге в больницу, потому что он, Сенцов, издырявил его пулями, как сито... А что теперь?? -У тебя рыбец не плече затусовался... – достаточно мрачно буркнула Звонящая, сбросив с сенцовского плеча судака. – Старлей, это борода полная! Эрих жив, и раздолбал вдрызг наш осциллятор! Он ворвался к нам на базу! Старлей! – она рявкнула и принялась трясти Сенцова за воротник, так как последний таращился и молчал. – Мы с Рыбнем на его осцилляторе прыгнули, черт, увалень, слизняк!

Звонящая кипятилась, ругалась... Сама на себя: ей самой лучше было бы, если бы он был мертв, спокойнее и проще жить. А что теперь?

Константин топтался-топтался, а потом... -Жи-и-и-ив!! – внезапно заревел он, осознав, что всё, стоит вернуть Эриха назад – как для него кончится вся война, пройдут все кошмары и можно будет дальше жить по-сенцовски. – Ура! Жив, жив! Ес! Ес! Сенцов прыгал, как козлик и смеялся, как ненормальный, несмотря на то, что его душил этот ужасный корсет. Звонящая хлопнула его по подложенному плечу и сурово осведомилась, потянувшись к пистолету: -А чего ты, собственно, радуешься? -Домой! Домой! – прыгал Сенцов, позабыв про тот корсет, не в силах протрезветь от свалившегося счастья. Домой! Как же чудесно звучит для него это слово: спасительно, как шлюпка для утопающего в океане!! -Слышь, Звонящая, Старлей прав! – выпалил Красный и тоже запрыгал. – Мы ловим “туриста”, конопатим его сюда, а Старлея изымаем! Всё, праздник!! – он закатился хохотом и выпалил из базуки в воздух, зарядив громогласный и жуткий фейерверк. Немцы в щелях кидали оружие и уползали прочь. Судаки всё сыпались и сыпались, засыпая всё и всех. -Дай сюда! – рассердилась Звонящая, дала Красному подсечку и отобрала оружие. Теперь у неё стало две базуки. Сгрузив их назад, в ящик с поролоном, она серьёзно напомнила: -Его ещё ловить надо! Эрих-то ножки состроил и испарился! Вон, как Рыбкина отметелил – живого места не найти! – она ткнула пальцем в сторону побитого Рыбкина, который, кашляя, шатался в сторонке. -Э, Рыбень! – подобрался к нему Бисмарк. – Чапаешь “туриста” конопатить, чи как? -Уф... – прокряхтел Рыбкин и упал животом на один из заколоченных ящиков. -Слабак! – заключил Бисмарк и получил судаком в нос. – Тьфу! – отшвырнув рыбину, он принялся плеваться. – И где ты надыбала этих крокодилов?? – напёр он на Звонящую. -На бороде, – буркнула Звонящая. – Собирайтесь, камерады, у нас секунды! Наш осциллятор в кусках, но у Траурихлигена есть другой здесь. Найдите его. -Я, я поймаю туриста! – подскочил к ним Сенцов, героическим добровольцем вызвавшись на неравный бой. – Я знаю, где осциллятор Траурихлигена, я нашёл его уже! Я “туриста”мигом законопачу! -Ты остаёшься ЗДЕСЬ, герой! – отрубила Звонящая, и Сенцов почувствовал себя так, словно бы на него из-за угла выплеснули дёготь и обсыпали перьями. -Но... – пискнул он, прекратив прыгать и опустив вялые руки. -И будешь изображать Эриха до тех пор, пока мы с Красным и Бисмарком не притащим его сюда за черти! – генеральским тоном продолжала Звонящая, не видя состояния, в которое впадал Сенцов. -Что значит это “МЫ”

? – перепугано прошептал Сенцов и едва не повалился животом на ящик около побитого Рыбкина. – Что ты хочешь этим сказать, Звонящая

– Бисмарк и Красный уезжают со мной в нормохронос, а ты остаёшься тут сам на сам, ферштейн, группенфюрер? – жутко для Сенцова объяснила Звонящая и Сенцов зашатался, падая на ящик. Он не представлял себе, КАК ОН БУДЕТ ТУТ САМ???? -Ку-ку?! – вырвался из Сенцова дикий вопль, означающий: “Эй, ребята, я же тут не выживу!!!!”. -Давай, кисель, подбери нюни! – Бисмарк поддержал его поперёк туловища, и только это и помогло Сенцову не оказаться рядом с кряхтящим Рыбкиным. – Покажи нам осциллятор Траурихлигена, мы флипнем и всё уладим! Старлей, тебе тут только ночку продержаться! И всё, можешь спать в ботинках! -Э, ребята! – Звонящая огляделась по сторонам, и её рука скользнула в тот карман, где покоился нейтрализатор памяти. – Мы тут вытворили толстую бяку... – заметила она, видя повсюду брошенное оружие, скинутые чёрные каски и расползающихся, перепуганных немцев. К тому же, эти судаки... – Я даже не знаю, сколько мозгов нам придётся хакнуть, и справится ли с ними мой нейтрализатор? – она выволокла этот небольшой приборчик из кармана и повертела в руках, оценивая его возможности. -У меня тоже есть вышибалка! – заявил Бисмарк. – Да, рыбка некстати... – отметил он, а судаки всё сыпались и сыпались с посеревших небес. -Надо собрать всю биомассу и отшибить им ремембер! – постановил Красный и тут же ухватил за локоток одного немчика, который пытался уползти на четвереньках и забиться в какую-нибудь щель. Немчик вяло дёрнулся и заныл, как девчонка, обмяк в сильных “лапах” Красного, потому что Красный больно заломил ему руку. -Бросай его! – приказала Звонящая, выхватив немчика из лап Красного. – Вышибалкой ты их всех не вышибешь! Репейник потом им сделает нулевой цикл! Давай, Старлей, показывай, где стоит осциллятор! Звонящая резко развернулась и уверенно собралась куда-то идти, но её догнал Сенцов. -Послушай, Звонящая, – Константин приблизился к ней и положил руку на её плечо, затянутое в потрёпанную джинсовую куртку. -Чего? – обернулась Звонящая. – Стоп, а это что ещё за “бровки домиком”? – удивилась она, заметив молитвенное выражение на лице Константина. -Тут, в городе, моя невеста... – пролепетал Константин, надеясь на то, что Звонящая проявит милосердие и не вкатит ему пулю в лоб. -Какая ещё невеста?? – глаза Звонящей расширились и сделались, как два круглых пятака. – Что ты натворил, Старлей?? – она даже забыла про осциллятор и застопорилась посреди площади под непрекращающимся дождём из судаков. -Вот это – да! Можно рыбную ферму открывать! – вставил комментарий Красный. -То есть, бывшая невеста, из нормохроноса... Я случайно наградил её остаточным следом... – выдавил Сенцов, глотая ком, который перекрыл горло.

– А, Катя, – буркнула Звонящая, сдвинув брови, но по ее лицу читалось облегчение. – Я уже подумала, что ты тут невесту Траурихлигена подкузьмил! Ты тут не фарси, а то он тебя насквозь прострелит!

– Я не знаю, кем надо быть, чтобы стать невестой Траурихлигена... – угрюмо прогудел Сенцов, думая лишь о своей бедной Кате, которую Звонящая, кажется, не будет забирать.... – Пожалуйста, Звонящая, возьми её с собой! – Константин, буквально, взмолился, выдав на лицо горькую слезность и Звонящая, похоже, чуть отмякла...

Звонящая задумалась. Она даже убрала руку от рукояти пистолета, а взгляд её перемещался с Сенцова на райком и назад. -Ты знаешь, Старлей, что я не могу, – сказала она, наконец. – Безопасный проброс предполагает перемещение максимум четырёх человек единовременно в день. А мне необходимы бойцы, чтобы изловить Траурихлигена. Поэтому я возьму с собой Рыбкина, Красного и Бисмарка, а Кате придётся подождать до тех пор, пока мы его не привезём. Иначе нельзя. Всё, Старлей, покажи мне осциллятор, и мы поехали! -Вот это – полетаем! – обрадовался Бисмарк и схватил из ящика две базуки. – держи, брат! – одну он бросил Красному. – Пригодится! Красный поймал базуку, потряс ею и довольно заявил: -Рулёвая штука! Сенцов не радовался. Даже, напротив: во-первых, его снова не берут в нормохронос, а во-вторых – не спасают бедную Катю. Красный и Бисмарк широко шагали к райкому – собирались спуститься в секретные подвалы, где предатель доктор Барсук построил для настоящего Траурихлигена персональный осциллятор. Сенцов нашёл его только с подсказкой доктора Барсука, а без доктора Барсука он бы только кукиш нашёл в проклятых лабиринтах! Константин тащился в унылом арьергарде, задыхаясь в корсете и избегая судаков, которые всё валились и валились... из какой-то идиотской прорвы. В небольшом отдалении, на разъезженных танками остатках клумб гордо гарцевал норовистый конь Траурихлигена, вскидывая свою голову, тряся гривой так, словно бы смеялся над Сенцовым, который никогда не удержался бы в его седле. Его так никто и не поймал – солдаты вообще сторонились этого зверя, будто знали, что он им не дастся, а только врежет копытом...

====== Глава 157. Сенцов в беде. ======

Намучившийся за всё это страшное время, уставший собакою Сенцов готовился лечь и спокойно поспать. Впервые СПОКОЙНО поспать, не боясь, что его казнят, или пристрелят на фронте. Бисмарк и Красный очень быстро законопатят “туриста” и притащат его сюда, спасут Сенцова. И может быть, даже завтра, Сенцов сможет вернуться к себе в ретоподъезд и нормально, по-сенцовски съесть чёрствый батон с кружком колбасы, запить холодной минералкой и выспаться по-сенцовски в ботинках перед милым и родным телевизором. Всё, это его последняя страшная ночь в мягкой, но до боли в спине неудобной постели Траурихлигена. В последний раз Сенцов слышит взрывы и грохот канонады... В последний раз боится, что его разорвёт в клочки. И завтра фронт для Сенцова отменяется – на фронт попрётся Траурихлиген, а Сенцов поедет домой отдыхать! Никогда ещё Сенцов так не радовался тому, что бандюга Траурихлиген остался в живых, он всегда хотел, чтобы последний сгинул втуне... Но только не теперь – теперь Траурихлиген просто обязан быть живым и бодренько подменить Константина на войне! Сенцов немного повертелся в чужой постели, к которой так и не смог привыкнуть и закрыл глаза, готовый погрузиться в сладкий сон. Всё, завтра они притащат Траурихлигена и спасут и Сенцова, и Катю... Кажется, Катя изменила своё отношение к Сенцову – Константин даже в тайне надеялся, что она покинет статичного и ленивого бухгалтера, и у них всё будет по-прежнему, как раньше. А потом – Катя выйдет замуж за Сенцова... В комнате висели плотные сумерки – маскировочная штора не пускала с улицы свет прожекторов. Константин не различал даже собственных ног – так, лишь смутные сизые очертания где-то вдали. Сон наваливался ватной подушкой, затыкал уши, глаза, мозги... Стрельба и взрывы на улице постепенно тонули, стихали... бух! – внезапно раздался странный грузный звук, словно бы сверху на пол обрушилось что-то тяжёлое. Сквозь наплывшую дремоту он показался Сенцову грохотом бомбы, Сенцов мгновенно распахнул глаза и рывком сел в широкой кровати, тут же облившись потом, борясь с нахлынувшей одышкой. Слава богу, бомбы не было, зато кто-то вдруг очутился в комнате! Константин глядел перед собою и во мгле различал высокий человеческий силуэт, который маячил тёмной тенью и приближался широкими шагами, рождая топот! -Кто тут?? – перепугано выдохнул Сенцов, в чьей голове не завелось ни одной догадки насчёт того, кто бы мог пожаловать к нему посреди тёмной ночи... -Удобно? – осведомился из тьмы знакомый голос, и Константин Сенцов невольно похолодел и покрылся мурашками. Голос принадлежал доселе покойному, но вдруг воскресшему Эриху Траурихлигену – Сенцов узнал бы его из миллиона! Но где же Бисмарк?? Где же Красный?? -Аааа-ааа, – пробормотал Сенцов, ёрзая, как на муравейнике. -Бэ! – отрезал Эрих Траурихлиген, приблизившись к кровати и, видимо, разглядывая Константина в упор, потому что Сенцов чувствовал, как недобрый взгляд пробирает его до самых косточек. Взгляд ожившего мертвеца, взгляд настоящего вампира!!! -Неужели ты, червяк, решил, что достоин моего места? – хохотнул Траурихлиген, остановившись у изголовья кровати, возвышаясь над скукожившимся Константином несокрушимой скалою. -Понимаете... – начал Сенцов, пытаясь проканителить время. -Нет! – тут же отрубил Траурихлиген и протянул свою толстую руку, намереваясь схватить Константина за плечо и выбросить из-под одеяла на жёсткий паркет. И тут в Сенцове проснулось нечто, что заставило его не отпрянуть, не заныть, не подчиниться, а насмерть схватиться с Траурихлигеном, как со смертельным врагом! “Я подбавил ему немного злости и нацизма... – вихрем пронеслись в голове Сенцова слова Красного. – Теперь в нём сидит гибрид-брид-брид...”. И в следующую секунду Константин разогнулся, как пружина, и прыгнул. Он вцепился в Траурихлигена мёртвой хваткой, стараясь повалить его на пол. Константин почувствовал, насколько силён его противник- он налегал изо всех сил, но Траурихлиген казался сделанным из стали. Сенцов не смог ни спихнуть его, ни дать ему подсечку – Траурихлиген с силой швырнул Константина на пол, и атака его захлебнулась. Ударившись, Сенцов почувствовал боль, но его боевой пыл не прошёл – он вскочил и опять набросился на противника, одновременно выбросив кулак. Траурихлиген перехватил кулак Константина в полёте и жёстко заломил его руку за спину. В руке что-то хрустнуло, пронзив Константина болью так, что бедняга заверещал. Сенцов дёргался, вырываясь, но битва оказалась сурово неравной, как бы он ни пыжился. Сенцов оказался позорно побеждён и уложен носом в пол, его спину придавила тяжёлая нога. -Прыгаешь... – процедил Траурихлиген по-русски, но с неприятным немецким акцентом. -Руку сломал... – кряхтел Сенцов, перебирая ножками, хватаясь за пульсирующий болью пострадавший локоть. -Не сломал! – возразил Траурихлиген, не убирая ноги. – Не развалишься, пройдёт твоя рука! Пока что я оставлю тебя в живых, посидишь в подвале и подумаешь о вечном. Гляну, насколько ты напортачил, и тогда решу, что мне с тобой делать! Сенцов дёрнулся – да, напортачил он порядочно – одни Дрехшлер с Даннером чего стоят... Да и отпущенные в лес партизаны, и тот корявый безумный план атаки, который он накарябал на проклятой карте, чтобы хоть что-нибудь накарябать... Хорошо ещё, что никто не успел воплотить этот план в жизнь, а то бы Траурихлиген совсем озверел и слопал бы Константина на месте, не посолив... -Убери ногу... – пробурчал Сенцов. – У меня позвоночник не железный... -А у меня не железные мозги! – отпарировал Траурихлиген и нагнулся к Сенцову так, что Константин различил его лицо, искажённое дьявольской оскаленной улыбкой и его безумные глаза, поблескивающие в темноте. -Ты спёр мою вещь, – выдохнул он, жуя мятную жвачку. – Не стыдно? -Нннмм... – проныл Сенцов, потому что нога Траурихлигена ещё жёстче пережала ему позвоночник. -Ноешь... – прошипел Траурихлиген и своей рукою ухватил цепочку, на которой держался странный тяжёлый медальон, который Сенцов обязан был носить на шее. -Вот это! – обрадовался Траурихлиген и резко дёрнул за цепочку, едва не отрезав Сенцову голову. Цепочка порвалась, причинив Константину боль, и всё – его шея оказалась свободна. -Забирай бесплатно... – прохныкал Константин, стремясь отделаться от Траурихлигена как можно меньшей кровью... Но где же, всё-таки, Красный и Бисмарк, черти их дери?? Отправились тут сами, а его, Сенцова, бросили... Что за шуточки?? -Забрал! – довольно заключил Траурихлиген, убрал тяжёлую ногу и рывком поднял Константина с пола за воротник пижамы. – И пижама моя... – пробормотал он, толкнув Константина неизвестно куда. – Придётся отдать. Напялишь тряпьё из мусорки, тебе дадут, а это, между прочим, японский шёлк и стоит денег, потому что я не сплю в дешёвой пижаме! Траурихлиген пихнул Сенцова, и Сенцов, не устояв, снова рухнул на пол. -Давай, сковыривай мою пижаму! – распорядился Траурихлиген, достал из кармана фонарик и выпустил луч света прямо Сенцову в лицо. Сенцов сопротивляться не мог. В правой руке фашиста торчал фонарик, а левой он держал пистолет, мушка которого так и искала, где у Константина сердце. Опасаясь быть пристреленным, как куропатка, Сенцов скоренько избавился от злосчастной пижамы и остался в одних плавках – своих собственных, современных плавках, которые он из дома принёс. Аккуратно повесив пижаму наполированную спинку широкой кровати, Сенцов встал неподвижно, опустив руки вдоль туловища. -Всё, – обречённо буркнул он, уставившись в тёмный, почти невидимый пол. -Супер! – обрадовался Траурихлиген, не выключая фонарика, убрал пистолет и бульдожьей хваткой вцепился Сенцову в плечо. – Пойдём, тебя ждёт подвал! А потом,

скорее всего, кол! Сенцов содрогнулся и решил попросить пощады – он боялся кола до чёртиков, совсем не хотел так умереть... Кол снился ему по ночам в жутчайших кошмарах, заставляя вскакивать в холодном поту... -Заблеял... – фыркнул Траурихлиген и выпихнул Сенцова в прохладный коридор. Константин шлёпал босыми ногами по холодному и сыроватому полу, покрывался гусиной кожей от сквозняка, дрожал и в полной тишине тянулся туда, куда тащил его злобный фашист. Внезапно тишину разорвал гвалт. По лестнице, к которой пихал Траурихлиген Сенцова, затопотали шаги, и испуганный девичий голос взвизгнул: -Костя!! Траурихлиген тот час же повернул фонарик и поймал в его свет дрожащую Катю, которая скакала вверх в одной ночной рубашке. -Нет... – прошептал Сенцов. -Костя!! – выдохнула Катя, сделав ещё один шажок наверх. -Цыц! – фыркнул Траурихлиген и залепил бедняжке Кате жуткую оплеуху кулаком в лицо. Катя пискнула раздавленным мышонком и полетела навзничь на ступеньки. Траурихлиген схватил её в падении и перебросил бессильное Катино тельце через своё мускулистое плечо. Сенцов же вёл себя по-сенцовски: отпущенный, он застопорился в оцепенении и глазел, как фашист поднял Катю, как её обмякшие белые руки бессильными верёвочками заболтались в воздухе, как повисли русые волосы. Ему бы опять прыгнуть и вырвать Катю из лап чудовища,но то, что заставило его драться в первый раз, либо уснуло, либо было убито... -Что это ещё за привидение, Сенцов? – осведомился Траурихлиген, и снова его рука впилась в плечо Константина. -Ка-катя... – пролепетал Сенцов, спотыкаясь на каждой ступеньке и больно ударяясь босыми ногами. -На кол пойдёт твоя Катя! – сурово рыкнул Траурихлиген, подгоняя Сенцова. – Быстрее топай, слизняк безмозглый! Сенцов повиновался – шевелился живее, чтобы не злить Траурихлигена. Топая вниз по лестнице, он видел в призрачном свете фонарика тонкую Катину шею, маленькую серёжку в её беленьком ушке, и видел, как сочится кровь из разбитого Катиного носа. Катина голова качалась в такт широким шагам Траурихлигена, который нёс её, как несут мешки. Сенцов уже не чувствовал собственной боли: все его мысли заполонила судьба несчастной Кати – надо же было ей выскочить именно сейчас! Пускай бы погиб Сенцов, но Катя бы спаслась, когда Красный с Бисмарком удосужились бы прилететь – они бы вытащили её! Но – нет, Катя выскочила и попалась в лапы сатаны... Траурихлиген подтащил Сенцова к пожарному выходу, через который попадают на задний двор райкома-штаба. Пригнув Константина к голому бетонному полу, который просто обжигал незащищённое тело арктическим холодом, фашист извлёк из кармана ключ и забил его в замочную скважину, открывая запертую дверь. Катя свисала с его плеча, и её носик поминутно стукался о его широкую спину. Сенцов едва не заплакал от своей беспомощности – он не может освободить Катю, если он дёрнется – Траурихлиген его пополам переломает! Он же тамплиер и эсэсовский спецназ одновременно... а кто такой Сенцов? Сенцов – слизняк безмозглый... Траурихлиген быстро откупорил замок, приоткрыл дверь и осторожно высунул голову на улицу. Он не заметил опасности – снаружи оказалось прохладно, тихо и безлюдно. Прожектор стоял выключенным – Траурихлиген специально держал его выключенным, чтобы утопить во мгле сарай, через который попадают в бункер “брахмашираса”. Поправив на плече недвижимую Катю, он вернулся за Сенцовым и пнул его сапогом в голый бок. -Встал! – плюнул он, пряча ключ. Сенцов послушно встал: неприятно было переносить пинки, да и Катя, Катя не давала ему бунтовать. Взбунтуйся Сенцов – и фашист безжалостно прикончит Катю... Сенцов тяжело водворился на ноги и кротко позволил Траурихлигену толкнуть себя на улицу, в холодную для раздетого человека ночь. Ноги Константина попали в мягкую, липкую и скользкую противную грязь, он сразу же замёрз ещё больше, зубы завели чечётку. -Лё-ос! – подогнал его Траурихлиген и грубо толкнул в ту сторону, где за задним двором виднелся низкий силуэт бывшего магазина, в подвале которого гноили пленных и неугодных. Придётся и Сенцову поселиться там на неопределённый срок. Ну, ничего, Сенцов выдержит, он же мент... Ментов часто ловят братки и приковывают к батареям... Но Катя... Сенцов не уверен, что она выживет в подвале – у неё хрупкий иммунитет, она легко простужается и не выносит холода и сквозняков... Траурихлиген рассекал грязь массивными сапогами – в таких сапогах и море станет по колено. Он выключил фонарик, чтобы раствориться во мгле ночи, и ему это удавалось: одетый во что-то чёрное, он почти сливался с темнотой... Только светлая Катя, да и Сенцов – они могли его выдать... Только вот, кому? Он – настоящий Траурихлиген, его не только патрульные боятся, но и черти... Приблизившись к бывшему магазину, Сенцов содрогнулся – ему предстояло по тонкому мостику перебраться через ров, на дне которого в свете луны виднелись жуткие, синие закоченевшие тела расстрелянных людей. На некоторых различались чёрные кровавые пятна, широко распахнутые недвижимые глаза равнодушно уставились в небо. Константин ступил на мостик, и мостик под ним качнулся. Сенцов застопорил ход – испугался, что мостик хлипок, не выдержит, и он сорвётся туда, к ним, к этим убитым, остывшим, ужасным... -Шагай! – буркнул сзади Траурихлиген, и замёрзшая спина Сенцова опять ощутила болезненный тычок. Пришлось опять шагнуть на проклятый мостик и идти по нему, дабы не оказаться одним из тех, кто покоится во рву... Константин шёл и не глядел вниз, словно бы под ним зияло ущелье устрашающей глубины. Он смотрел вперёд и видел тяжёлую стальную дверь, которую “подарили” магазину фашисты, и двух широкоплечих, рослых, одинаковых солдат в полевых мундирах и надвинутых жутких касках, что стояли неподвижно, удерживали на плечах автоматы и сторожили вход. Увидав, что к ним приближается сам группенфюрер Траурихлиген, солдаты на миг вздрогнули и вытянулись, мгновенно вскинув правые руки. -Хайль Гитлер! – выдохнули оба, повинуясь уставу. -Хай... – пробормотал Траурихлиген. – Давай, откупоривай: партизаны! Один рослый солдат послушно достал увесистый ключ и начал ковырять замок. Сенцов наблюдал за ним и дрожал, потому что продрог на ночном ветерке в дурацких плавках, сучил ногами, перемазываясь грязюкой. Второй рослый солдат неподвижно придерживал автомат и изучал Сенцова рыбьими глазками. -Чего глазеешь? – осведомился у него Траурихлиген, заметив, что солдат изучает Константина. – Одет не по погоде? А где ты видел, чтобы русские свиньи нормально одевались?? Солдат с ключами победил замки, оттолкнул тяжёлую дверь и отошёл в сторонку, вытянувшись в струночку. -Свободные “номера” есть? – осведомился Траурихлиген, толкнув Сенцова в полную мглу. -Так точно, герр группенфюрер! – поспешил заверить начальника солдат с ключами. Константин же, войдя под сырую сень магазина-тюрьмы, в темноте не увидел, куда должен ставить ногу, влетел в некую ямку и шлёпнулся назад. Удар был ощутимый – ничем не покрытый каменный пол жёстко приложил неодетую сенцовскую спину, заставив Константина пискнуть. -Неуклюжий хомяк! – тут же ругнулся Траурихлиген и снова засветил свой фонарик. Он вырвал из тьмы каменную лестницу, что круто обрывалась вниз острыми ступеньками. Лестница начиналась у самых ног Сенцова – сделай он шаг на пару сантиметров длиннее – грянул бы вниз, покатился бы кубарем и не собрал бы костей. -Мне нужны две отдельные камеры! – говорил между тем Траурихлиген солдату, и Сенцов понял, что в одну камеру он затолкает его самого, а во вторую заточит несчастную, ни в чём не повинную слабенькую Катю... -Поднимайся! – Траурихлиген в который раз футбольнул Сенцова сапогом, и Сенцов поднялся, дабы не навлечь гнев на Катю. Теперь впереди шёл солдат с ключами – показывал группенфюреру свободные камеры для Сенцова и Кати. Сенцов затесался в середину, а замыкал Траурихлиген, освещая дорогу и таща Катю. Катя всё не приходила в себя, а по затылку Константина ползли пугающие мурашки: а вдруг “паровоз” Траурихлиген не рассчитал страшной своей силищи и проломил бедняжке череп??? Наконец, солдат с ключами “финишировал” около тяжеловесной, позеленевшей ото мха, задраенной на огромный замок страшной двери и показал на неё пальцем. -Вот первая, – бездушно сказал он. – А вот – вторая, – и показал на соседнюю страшную дверь. Да, из-за такой двери не убежишь просто так – её не выбить и не открыть без ключа... Сенцов застрял. -Отлично! – расплылся в сатанинской улыбке Траурихлиген и бросил луч света в глаза Константина. – Пожалуйста, герр Турист, – сказал он Сенцову. – Ваш номер люкс! Распахивай! – приказал он солдату. Солдат послушно отодвинул тяжёлую дверь, и из-за неё потянуло затхлой сыростью. Сенцову пришлось шагнуть туда, за эту дверь, утонуть в кромешной тьме, погрузиться в сырой холод могилы. Они обещали ему одежду, но так и не дали – наверное, Траурихлиген захотел, чтобы Константин Сенцов отбросил коньки от пневмонии... Во вторую камеру не занесли, а загрузили Катю – Траурихлиген просто сбросил её с плеча, и Катя упала кулём. Всё, Сенцов слышал, как солдат захлопнул его бывшую невесту в камере и возится с лязгающими дверными замками. Константин готов был просто сесть на пол и залиться горючими слезами – хуже вляпаться он просто уже не может, к тому же – он подставил Катю, и оп, и весь мир. -Лови, турист! – прогремел под подвальными сводами голос Траурихлигена, и в Сенцова запустили неким свёртком. Константин не успел его поймать, и свёрток навернул его по носу. ЛЯП! – свёрток ляпнулся на пол перед Сенцовым, а сам Сенцов едва удержал равновесие, чтобы не ляпнуться рядом с ним. -Напяливай! – повелел Траурихлиген и разразился хохотом. Сенцов был освещён фонариком, Траурихлиген и проклятый вооружённый солдат во все злобные глазки наблюдали, как Константин развернул свёрток и начал торопливо облачаться в дырявые штаны и серую рубаху, которые там лежали. Продрогший от сырости, Сенцов сейчас напялил бы что угодно, лишь бы не сидеть голышом на бетоне. Хоть бы с пугала огородного тулуп ему отгрузили – закутался бы с удовольствием! Надвинув на себя предложенный Траурихлигеном “прикид”, весьма похожий на ветошь для вытирания пыли, Константин почувствовал себя лучше: суше и теплее. А к тому же – не так унизительно, ведь хоть какая, а всё же, одежда, он не голый, как примат, и психологически защищён... -Ну что, натащил? – осведомился Траурихлиген после того, как Константин заправил рубаху в штаны. -Угу, – угрюмо буркнул Сенцов, подозревая, что Красный с Бисмарком никогда больше не прилетят, и они с Катей вдвоём обречены на кол. -Прекрасно! – оценил Траурихлиген. – Теперь – сиди! – всё, на этом разговор окончился, и группенфюрер дал солдату молчаливый знак задраивать дверь. Солдат повиновался, схватил за ручку и задвинул толстую стальную дверь-переборку, отгородив Константина от внешнего мира и от Кати, погрузив его в одиночество и в сырую подвальную тьму. Сенцов провалился в яму депрессии и позволил себе пустить горькую бессильную слезу. Всё, Сенцов фатально срезался, погубил и своё задание, и самого себя и Катю, и возможно, всю Землю, потому что теперь Траурихлиген обязательно повалит Советский Союз, свергнет Гитлера, сделается властелином мира и вырежет добрую половину мирового народонаселения... Катастрофа, и всё это – из-за Сенцова! Чувствуя, как горячие слёзы щекочут его нос и щёки, Константин Сенцов лёг на бок на полу своей камеры, желая сейчас заснуть и больше никогда не проснуться. Лучше бы он отравился палёной водкой и тихо скончался бы по-сенцовски, ни в чём не виноватый, нежели теперь пропадёт от рук бесноватого фашиста и убьёт вместе с собою полпланеты...

====== Глава 158. Сенцовский свинник. ======

Устранив Сенцова и получив назад медальон, Эрих Траурихлиген остался доволен: сделано два важных дела. Однако ложиться спать Эрих Траурихлиген не стал. Возвратившись из магазина-тюрьмы обратно в штаб, Траурихлиген заперся в своём кабинете и занял письменный стол, за которым несколько месяцев держал своё бесполезное тельце Сенцов. Грязнуля Сенцов, кажется, не думал открывать ноутбук – его крышка была покрыта слоем пыли, как и столешница. Проведя пальцем по её полированной поверхности, Эрих Траурихлиген брезгливо сморщился: палец оказался в пыли, а по столешнице пролегла широкая “взлётно-посадочная” полоса. К тому же, Сенцов основательнейшим образом, который, кажется свойственен лишь ему и характеризует его личность, завалил весь стол измаранным корявыми записями бумажным хламом, уборки тут – на несколько часов! И что он тут делал? Траурихлиген взял первую попавшуюся бумажонку, согнутую в четыре раза и смятую в кулаке, развернул, пробежал глазами то, что нацарапали неважной, пропускающей ручкою кривобокие сенцовские руки. Глазам Траурихлигена открылась трогательная картинка в виде двух схематичных человечков, которые словно бы идут куда-то, взявшись за ниточные ручки, “освещённые” искривлённым, дрожащим полумесяцем. Под человечками Сенцов накарябал коротенький глупый стишок про лунный свет с поруганной любовью. -Чёрт! – “оценил” стишок Траурихлиген и, скомкав бумажку, отправил её в пустую мусорную корзину, которая пристроилась под столом. Ясно, что из Сенцова никакой генерал: вместо того, чтобы командовать войсками этот глупый слизень рисовал корявых уродцев и сочинял какие-то глупые памфлеты в честь какой-то Кати? В общем, страдал от безделья, потому что больше ни на что не способен! Мусорная корзина ведь под столом девственно чиста – зачем нужно было складировать весь этот хлам НА столе?? В столе, видимо, тоже хватает хлама, запихнутого, как попало. Открывая ящики, Эрих все больше убеждался в этом, вышвыривал хлам на стол, собираясь сжечь. Наконец, он добрался до последней своей тумбочки... и обнаружил, что в ней все в порядке: сувениры из нормохроноса никуда не делись, как лежали, так и лежат, занимая место... Но... Кот-держатель для смартфона на месте, вот он, но альбом, который он поддерживал у стеночки, пропал... Психуя, Эрих снова перерыл стол – нет, не нашел, в других местах в кабинете тоже нет... Ясно, что ОП забрал, сейчас, исследуют, разбирают, препарируют его чувства, гады... Эрих уже подумал о казни для Сенцова. Сатанея, он схватил запылившийся свой ноутбук, раскрыл его и включил. Над его столом висит скрытая камера, и включается она только когда он выходит – именно, он, Эрих, потому как камера настроена на антропометрию, и всех остальных посетителей кабинета она обязательно снимет. Решив осмотреть видео позже, Траурихлиген с остервенением принялся проматывать отснятое, разыскивая похитителя альбома, чтобы в скором времени размазать его мозги по стенке... Что-то они там все ходят, мельтешат, копошатся, Сенцов этот дурной на раскладушке валяется прямо под столом, черт... А, вот и похититель... Траурихлиген кулаком стукнул в пробел, остановив просмотр. Вот, он сидит с альбомом, мундир на нем надет... Бутафорский с ошибками в дизайне, ОП не заморачивался над точностью: похоже и ладно. Однако присмотревшись к незваному гостю, Эрих поперхнулся глупой яростью, даже раскашлялся... За его столом в бутафорском мундире сидела Она, Звонящая, листала альбом, рассматривая нарисованную себя. Запустив просмотр дальше, Эрих с пространной улыбкою идиота наблюдал за тем, как она, перелистав весь альбом до конца, закрыла его и спрятала в сумку, забрав себе. Да, это единственный человек, которому можно забрать, Эрих больше не злился ни на кого, даже наоборот, радовался, что Она обратила внимание на его рисунки... Он просто сожжёт сенцовскую дребедень, наведет порядок и... возьмет другой альбом.

Эрих Траурихлиген схватил кипу сенцовских бумажек в охапку, собрался смять всё в шар и зашвырнуть как раз в эту корзину, которую от злости пинал ногами. Но из безликой кипы выпала на покрывшуюся пылью столешницу одна бумажка. Траурихлиген хотел схватить её в кулак и присоединить к мусору, однако заголовок того, что было в ней написано, нёс слово “отчёт”. Поразительно! Сенцов ещё и заставлял этих увальней писать ему какие-то отчёты... Отложив в сторонку смятую кипу, Траурихлиген присмотрелся внимательнее к этому “отчёту”. Почерк Карла Заммера – стража излучателя зачем-то обязали написать, что происходит в районе Нижинцев. Заммер накарябал, почему-то чернилами, а не шариковой ручкой, что-то про Нижинского тупоголового старосту, про дуроватого начальника полиции – как тот пытается разыскивать в лесу и уничтожать разбойничьи землянки... “Партизаны постоянно пытаются влезть на излучатель...””Каждый день убивают или ранят одного часового”... Снова эти глупые жалобы на их проделки! Ну, да, что они ещё могут при таком командире, как Сенцов? Только жалобы писать! Эрих Траурихлиген вытащил из тумбочки стола стальное ведёрко для шампанского, собрал все проклятые “жалобные” отчёты, смял их и бросил туда, оставив на столе только один – на плотном белом листе, с обратной стороны которого дурень Сенцов наваял свой очередной криволапый “шедевр”. Хмыкнув, Траурихлиген сложил сие творение веером, после чего достал из кармана тяжёлую зажигалку с рельефным рисунком в виде “мёртвой головы”, поджёг этот неказистый веер, подождал, пока он хорошенько загорится и засунул полыхающую бумагу в ведёрко, сжигая лежащие там бумаги. Над краем ведра взметнулось, потрескивая, горячее пламя, и Эрих Траурихлиген отставил всё это подальше от себя – на огнеупорную подставку, оставив ненужные бумаги догорать и превращаться в лёгкий чёрный пепел. Когда догорят отчёты – Траурихлиген “подкормит” огонь сенцовскими карикатурами – он уже собрал их в стопку, которая оказалась достаточно увесистой. Неужели глуповатый автор этих кособоких рисунков пытался управлять его людьми, заставляя их подробно отчитываться перед собой?? Да нет же, это – не Сенцов! Сенцов – просто глупый турист! Это оп из будущего таким образом пытался выведать тайны, чтобы сорвать заговор и уничтожить Новый Рейх! Да, человечки с примитивными памфлетами – это работа Сенцова, в них – весь Сенцов. А вот отчёты – это уже постарался проклятый оп! И куда только смотрел лентяй Баум, когда у него под носом торчал шпион??

Злобно швырнув сенцовские каракули в огонь, от чего языки пламени снова взвились над краем ведра, Эрих Траурихлиген вытащил смартфон и позвонил майору Бауму, собравшись вызвать последнего на ковёр и впаять уничтожающий выговор. -Баум на проводе! – сейчас же отчеканил майор – по старинке, словно бы пользовался примитивным проводным аппаратом. -Баум, зайдите ко мне! – голос Траурихлигена не выражал никаких эмоций: он не хотел преждевременно пугать майора. Он напугает его потом, когда этот слизень приползёт – и пускай он радуется, если не поседеет от испуга! Стук в дверь не преминул раздаться: “слизень” приполз минут за пять. Эрих Траурихлиген слышал, как он сопит – бежал, наверное, бегом, чтобы подхалимски посмотреть и выплюнуть свое заведённое “Хайль Гитлер!”. Ему кувалдой вколотили это приветствие на курсах СС, и он тупо талдычит его из раза в раз. -Войдите! – разрешил Траурихлиген, пока не проявляя эмоций. Пускай вползает, сейчас получит! -Хайль Гитлер! – тут же вытянулся Баум, роботом вскинув руку и хлопнув каблуками. -Хай! – буркнул Траурихлиген и показал майору одну из сенцовских карикатур, которую он специально “оставил в живых”, для Баума. Этот болван Сенцов пытался тут изобразить сердечко и корявые фигурки, которые, будто бы, сидят, обнявшись, на мосту через лужу какую-то. – Дружище, вы это узнаёте? -Никак нет... – удивлённо пробормотал Баум, всматриваясь в неуклюжую картинку и не понимая, что это вообще такое и для чего оно нужно генералу. -Плохо, Баум, очень плохо! – определил Траурихлиген с таким смертельным ехидством, что Баум тут же стушевался, и по лицу его поползли пятна. Майор заглох, топчась, а Траурихлиген не спеша встал из-за стола и всунул ему в руки сенцовский “шедевр”. -Вы посмотрите повнимательнее! – предписал он, вернувшись за стол. – Давайте, давайте, смотрите! Баум наклонил голову, уткнув глаза в эту мятую бумажку, не увидел в ней ничего примечательного и вопросительно посмотрел на генерала. -Баум, мне начинает казаться, что я вас перехвалил! – сурово постановил Траурихлиген, со злорадным удовольствием отмечая, что на лбу майора выступают капли пота. – Сейчас вы напомнили мне двух животных: слепого сурка и медлительного слизня! А вы прекрасно знаете, что я недолюбливаю этих животных! Неужели вы в последнее время не замечали во мне никаких странностей?? Я ни за что не поверю, что не замечали!! Генерал начал агрессивно орать, а Баум рефлекторно попятился... Да, в последнее время он вёл себя странно: странно ходил, странно разговаривал, странно выглядел и почему-то не пришёл ни на одно собрание заговорщиков... Баум, было, подумал, что генерал злоупотребил хроноперебросами и заболел. Майор даже испугался: если Траурихлиген умрёт от своей болезни, они без него ни за что не потянут заговор, засыплются с покрышкой, и будут расстреляны. Сегодня Траурихлиген выглядел получше – только злился на что-то, чего Баум пока не понимал. -Я думал, что вы заболели... – пробормотал майор, забиваясь в угол, словно бы генерал уже наставил на него пистолет и спускает курок. – Вы даже не приходили на наши собрания... -Сенцов просто не знал, куда идти! – злобно выплюнул Траурихлиген, прожигая своим сатанинским взглядом в Бауме дыру. – Зарубите себе на носу: ещё один подобный прокол – и я буду просто вынужден вас казнить! План близок к завершению, я уже перевооружил войска, и мне не нужны безмозглые слизни и слепые сурки! Ваша внимательность должна быть на пределе, а вы вороните коренным образом! Что с вами, Баум? Уж не контузило вас часом?? Баум топтался и молчал, потому что не знал, что мямлить в своё оправдание... Он внимательно смотрел... но даже и предположить не мог, что место генерала занимал кто-то другой, неизвестно кто, кто мог выведать все тайны и... Лоб Баума покрылся потом, и спина его, буквально, обливалась... Успокаивало лишь то, что Траурихлиген психует и злобно орёт, а не благодушно предлагает шоколад. Баум знал генерала достаточно хорошо, и давно заметил: если он орёт, значит, просто впаивает строгач, а если улыбается и предлагает шоколад – значит, дни оппонента сочтены. -Молчите! – рявкнул Траурихлиген и стукнул кулаком по столу так, что Бауму на минуту показалось, как этот тяжеленный стол разваливается на части и с грохотом обрушивается на пол, пробивая паркет. – Смотрите у меня – я могу подумать, что вы глупец и трус! Ладно... Сейчас я поеду на излучатель, а вы, Баум, чтобы не смели Заммера предупреждать! Если узнаю, что вы ему позвонили – отправитесь на кол! Вам ясно?? -Яволь! – поспешил согласиться с начальником Баум и втайне пожалел тёмного Заммера: этой ночью ему придётся ух, как несладко! Бедняга Заммер никак не освоит компьютер... как бы он не закончил свои дни на колу... Стукнув кулаком по столу ещё раз, Траурихлиген выскочил из кресла и вознамерился срочно ехать на Нижинский излучатель, дабы узнать, на напортачил ли Сенцов с его бесценным деосциллятором?? Траурихлиген хлопнул дверью, и на Баума дунул шальной ветер – так сильно хлопнул... майор продолжал тупо торчать посреди генеральского кабинета, изминать в руках проклятую бумажку и размышлять над тем, кто такой этот Сенцов, и каким образом вообще мог сюда попасть... Перед ним на столе догорал костёр: огонь сожрал все “казнённые” бумажки, и свирепый сизый дым заполнил генеральский кабинет, заставляя майора мучительно кашлять и тереть слезящие глаза, в которых адски щипало.