Творение. История искусства с самого начала
Шрифт:
На одной из сторон креста Христос величественно возвышается над двумя животными, черты которых стерлись со временем. (Возможно, это были выдры — намек на предание о том, как после ночной молитвы у моря добрые выдры согрели и высушили ноги святого Кутберта.) Их лапки сложены в знак радостного приветствия Христа [171] . «Звери и драконы узнали в пустыне Вселенского Спасителя», — гласит руническая надпись рядом, отсылая нас к истории о том, как Христос постился в иудейской пустыне и как звери признали его божественную природу [172] . Другие сцены повествуют о христианском аскетизме и монашестве: на них изображены отшельники Павел (Фивейский) и Антоний (Великий) — основатели первого монастыря, а также Мария Магдалина, которая, согласно христианской легенде, стала пещерной затворницей [173] . Форма креста и рельефные изображения на нем указывают на его римские истоки, однако традиция изображения монахов ближе кельтскому христианству, пришедшему из Ирландии: «Рутуэльский крест» соединяет в себе обе традиции. Изображение Христа между двумя животными трансформирует древний образ «повелителя
171
Ibid. P. 201–208.
172
Shapiro M. The religious meaning of the Ruthwell Cross // The Art Bulletin. Vol. 26. No. 4. December 1944. P. 233.
173
Ibid.
Римское прошлое еще довольно сильно ощущалось в Британии, оно было воплощено в полуразрушенных памятниках когда-то могущественной империи. Древнеанглийская поэма «Руины» неизвестного автора VIII или IX века, дошедшая до нас лишь во фрагментах, передает впечатление от этих развалин в меланхолических тонах шумерского городского плача:
Был изобильный город, бани многие; крыши крутоверхие; крики воинские, пенье в переполненных пиршественных палатах; — судьбы всесильные всё переменили… [174]174
Руины / пер. В. Тихомирова // Древнеанглийская поэзия. М., 1982. С. 79.
Если столь роскошные дворцы могли прийти в запустение, что же будет с монастырями и с их роскошными манускриптами и миниатюрами, что будет с церквами и с их изысканной архитектурой и литургией? Устоят ли они в веках в доказательство незыблемой славы небес? Или тоже обратятся в руины?
Это произошло скорее, чем англам, саксам или ютам того хотелось. Появление первого же скандинавского драккара с головой дракона у берегов Британии было ужасающим. В 793 году монахи Линдисфарна были застигнуты врасплох. Монастыри были разграблены, а монастырский люд разбежался в смертельном страхе, унося с собой всё что можно, в том числе самое дорогое сокровище — Евангелие Эдфрита.
Как предупреждали о том изображения, вырезанные в дереве, или металлические орнаменты на их кораблях и мечах, викинги редко приходили с миром. Тем не менее сам стиль украшений корабельных носов, рукоятей мечей и пряжек был не так уж чужд жителям Линдисфарна. Так, бронзовый флюгер с ажурным изображением гордо скачущих зверей на одной стороне и замысловатой птицей на другой, а также небольшой хохлатой фигуркой какого-то животного наверху изначально был укреплен на носу корабля викингов, и его ветроуказатели, показывающие скорость и направление ветра, перекликаются с волнистыми завитками и листьями вокруг анималистических фигур. В конце концов, англосаксы принадлежали к северогерманским и скандинавским народам, которые пришли на Британские острова всего три века назад. Позолоченные и нарисованные животные украшали борта и мачты кораблей, так что каждое судно казалось живым существом: «с попутным ветром, скользя, как птица, по-над волнами…»{11}, как писал автор «Беовульфа». Этот бронзовый орнамент пришел из скандинавских земель, где разворачивается действие «Беовульфа», однако он вполне мог быть найден в погребальном кургане какого-нибудь англосаксонского короля.
Иллюминированное Евангелие из Линдисфарна, застежка из Саттон-Ху и высокие кресты Британии и Ирландии по-своему являлись возрождением более древних стилей. Полузабытое прошлое открывалось заново и пересматривалось по-новому.
Если говорить о высоких крестах, то это было воспоминание о римской каменной скульптуре. Что касается иллюминированных манускриптов и изделий из металла, то здесь англосаксонские художники черпали вдохновение в германской, кельтской и средиземноморской системах образов. Древние формы воображения никогда полностью не исчезали ни на Британских островах, ни на юге Средиземноморья, в Италии и Испании. Но именно в Северной Европе, где следы Римской империи были наименее заметны, произошло наиболее мощное возвращение к корням. Это случилось при дворе Карла Великого, короля франков [175] .
175
См.: Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада / пер. А. Габричевского. М., 2006.
Карл Великий назвал свой замысел «renovatio imperii Romanorum» (возрождение Римской империи), кульминацией которого стала его коронация в Риме в день Рождества 800 года. Впоследствии этого короля назвали первым императором Священной Римской империи: единственным правителем полностью христианизированного Запада, Каролингской империи, возникшей вслед за падением Западной Римской империи. Его великий замысел renovatio, то есть обновления или возрождения, осуществлялся через реформы, направленные не только на христианизацию франков — народа, который после ухода римлян составлял большую часть населения Галлии, — но и на их просвещение: он способствовал распространению письменности и новому открытию античных текстов, хотя сам Карл Великий, несмотря на слаженные усилия, так и не научился читать. Он держал под подушкой дощечки для письма, «но труд его, слишком поздно начатый, имел мало успеха», — писал его биограф Эйнхард [176] . Тем не менее он бегло говорил на латыни и понимал греческий на слух. Мир античной классики был для него открыт.
176
Эйнхард. Жизнь Карла Великого / пер. М. Петровой. М., 2005.
«Renovatio» — точно подобранное слово. Это было восстановление славного христианского прошлого, которое было утрачено после падения в 476 году Западной Римской империи (когда Рим подчинился правлению германцев), но особенно остро этот вопрос встал после того, как арабские мусульмане вторглись в Средиземноморье, то есть чуть более чем за сто лет до прихода к власти Карла Великого. В 794 году, всего через несколько десятилетий после того, как Аль-Мансур основал город Багдад, почти в пяти тысячах километров от него, в старом римском городе Ахене Карл решил основать свою резиденцию: тем самым он создавал новый бастион христианской веры в Европе, который сохранит свое влияние на протяжении более пяти веков. «Для Карла не было ничего желаннее, — писал Эйнхард, — чем собственным трудом и усилиями вернуть Риму былое величие».
Дворцовая капелла — единственная часть дворцового комплекса Карла Великого в Ахене, сохранившаяся до наших дней, — показывает, как многим она обязана самому великолепному (по мнению Карла) сооружению римской христианской архитектуры — базилике Сан-Витале в Равенне, последнему великому бастиону Римской империи в Западной Европе, которую Карл посетил, возвращаясь после коронации в Риме. Для Северной Европы подобное здание было в новинку: здесь всегда строили из дерева, а век деревянных построек короток — если они не сгнивали или не сгорали, то рушились от времени. Каменная архитектура могла соперничать лишь с руинами, оставшимися с римских времен. Возведенная из камня, Капелла Карла Великого провозглашала стабильность и незыблемость, обозначая прямую связь между римским прошлым и каролингским настоящим. Она представляла собой восьмигранник, перекрытый восьмигранным же куполом и окруженный двухъярусной галереей, на втором «императорском» этаже которой был установлен простой мраморный трон Карла Великого (настоящий же трон был сделан из дерева). Возможно, внутреннее убранство капеллы уступало великолепию равеннской базилики: стены были толще, а окна меньше, — однако на севере сохранить тепло куда важнее, чем впустить внутрь скудный свет. И всё же Дворцовой капелле удалось уловить дух римского юга, а также использовать некоторые из его материалов. Говорят, что облицовочный мрамор и колонны — сполии (spolia) — были привезенные из Рима и Равенны, а стоявшая снаружи бронзовая позолоченная конная статуя (впоследствии уничтоженная) — из Равенны [177] . Карл Великий наверняка смотрел на нее из верхних окон своей капеллы и, возможно, вспоминал о величественной римской статуе, которая, как в то время считалось, изображала Константина, первого христианского императора и величайшего предшественника Карла Великого [178] . (На самом же деле это был конный портрет гонителя христиан, императора Марка Аврелия, а статуя, которой Карл любовался в Ахене, вероятно, изображала Теодориха Великого, короля остготов.)
177
Lasko P. Ars sacra, 800–1200. New Haven, CT; London, 1994. P. 13.
178
См. Krautheimer R. The Carolingian revival of early Christian architecture // Art Bulletin. Vol. 24. No. 1, March 1942. P. 1–38.
Дворцовая капелла в Ахене. Около 800
Для осуществления своей программы «возрождения» Карл Великий собрал у себя при дворе ученых со всего света — от Испании до Ломбардии и Британии. В качестве персонального наставника он взял себе ученого из Йорка по имени Алкуин, который принес с собой классические знания, сохранившиеся в монастырях Британии и Ирландии. По словам Эйнхарда, Алкуин был «муж во всём мире ученейший» [179] , хорошо знавший латинских авторов, таких как Вергилий и Овидий, но придававший также большое значение христианским писателям. Результатом просветительской деятельности Алкуина и в целом школ каролингского периода было не столько возникновение новой философии или науки, сколько реактивизация древнего знания. Этот дух передали континентальной Европе ирландские миссионеры, например, Колумбан, а также миссионеры из англосаксонской Британии, в частности, святой Бонифаций, который заложил христианские основы в государстве франков, а также монах из Нортумбрии Виллиброрд, который в VII веке основал аббатство Эхтернах (в нынешнем Люксембурге), впоследствии прославившееся своим скрипторием. Аббатство Люксёй во Франции, а также аббатство Боббио и монастырь Святого Галла в Швейцарии тоже стали известны тем, что сохраняли и копировали древние рукописи.
179
Эйнхард. Жизнь Карла Великого. Указ. соч. С. 109.
Этот настрой на сохранение прошлого был с энтузиазмом подхвачен Карлом Великим. В новом скриптории в Ахене древние тексты на латыни и греческом хранились уже переписанными новым упрощенным шрифтом, так называемым каролингским минускулом, который, вероятно, был разработан самим Алкуином для лучшей читаемости. Римские труды изучали, копировали и иллюстрировали, так же как когда-то римляне сохраняли греческую скульптуру в мраморных копиях.
Одним из изящнейших шедевров придворных мастерских Карла Великого стал украшенный резьбой оклад из слоновой кости для «Золотого кодекса» из Лорша (в Лоршском монастыре на юго-западе современной Германии он был впервые упомянут в каталоге). Пресвятая Дева Мария с широко открытыми глазами указывает своими длинными перстами на строго глядящего сына, который, в свою очередь, указывает на книгу в своей руке; Иоанн Креститель и пророк Захария ликующе смотрят на нас. Их тяжелые волосы спадают витыми локонами, их одежды образуют тяжелые, тщательно смоделированные складки — так же драпировались скульптуры в Древней Греции и Риме. Этот костяной книжный оклад вполне мог быть выполнен художником, работавшим несколько столетий назад в Константинополе. Однако именно этот «античный» стиль делал оклад кодекса столь современным и созвучным программе «возрождения» Карла Великого — особенно это касается ангелов с прямыми римскими носами, которые держат медальон с образом безбородого Христа вверху.