Ты меня променял
Шрифт:
— Я примерно так и думал, — чуть подается ко мне Женя, а я даже дышать перестаю.
Кажется, вот-вот меня снова поцелует. Я и так еле-еле взяла себя в руки после того случая в коридоре гостиницы. Полночи пялилась в потолок, думала, накрутила себя, а потом решила, что это ничего не значит. Просто поцелуй. Вот Карельский же делает вид, что ничего не было, и я смогу.
— Обед стынет, — глядя в темные глаза, говорю я.
И мы все ближе и ближе… Я уже чувствую дыхание, которое касается моего лица. Но этот момент разрушает хлопок двери.
— Это я! — кричит Ритка. — Ой,
Пусть подруга немного разряжает обстановку, но легкий флер, что висел до этого в кухне, так и остается здесь. После обеда Ритка убирает посуду, а Женя поднимается со словами:
— У меня сейчас встреча, но разговор не окончен. Надо решить, что делать дальше.
— Может, тогда вечером приедешь? — спрашиваю, слыша, как у Риты в мойке что-то гремит.
— Я позвоню, Эмилия.
Иду за Женей к двери, жду, пока он обуется, но на самом деле хочу понять, что между нами происходит. Мы не говорили ни о чем, только вспоминали эту поездку. А ведь это, кажется, самое лучшее, что со мной случилось за последнее время.
— Я буду ждать твоего звонка, — произношу, когда Карельский уже выходит из дома.
— Да ты, подруга, втрескалась, — слышу и, обернувшись, смотрю на задумчивую Ритку. — Кстати, я в аптеку заскочила. Сделаешь?
Надо, но так страшно… Я столько лет хотела ребенка, а сейчас даже боюсь сделать тест на беременность. Но даже если я беременна, то Костя об этом не узнает. Он не заслуживает этого ребенка.
— Давай, — соглашаюсь я и иду наверх, сжимая в руке картонную коробочку.
Ритка нетерпелива. Через десять минут она начинает стучать в дверь. А я не могу оторвать взгляд от двух ярких полосок.
— Эмилия, ну, Эми, отзовись хоть, — скребется Ритка в дверь. — Положительный, да?
— Да, — глухо отзываюсь я и зажимаю рот рукой.
Я то ли плачу, то ли смеюсь. Не могу разобраться в своих эмоциях.
— Открой, Эмилия, — зовет меня опять Рита.
Поворачиваю защелку и смотрю на подругу. Она опускается на пол рядом со мной и смеется.
— Я оставлю ребенка, — уверенно говорю. — Пусть Костя и редкостный козел, но мой сын не будет таким.
— Уверена, что мальчик? — Ритка продолжает смеяться, и это больше похоже на истерику. — Назовем его Женей. А что, Евгений Бестужев очень даже звучит.
— Ритуль, прекрати, — поднимаюсь и подаю руку подруге. — Пойдем лучше пить чай.
Мне надо переварить эту мысль. Мне надо с ней переспать. А завтра с новыми силами, со свежей головой все будет по-другому. И до развода никто о моем ребенке не должен узнать, иначе это усложнит процедуру.
— Чай так чай, — соглашается Рита. — Но как же Карельский?
Усмехаюсь, выходя из ванной. О Жене придется забыть. Своих детей мужчины бросают, что уж говорить о чужих. Вот только терять я его не хочу. Может, возможность дружбы все еще останется?
Глава 23
— Эмилия, — захлопывает дверь в раздевалку Ритка, хотя уже собиралась выходить и готовиться к занятию. — Там Костя, — говорит шепотом.
— Веди
— Ты же ему ничего не скажешь? — еще больше понижает голос подруга.
— Конечно же, нет, — качаю головой. — Это только затянет бракоразводный процесс. А никому из нас это не надо. На учет стану после развода. Идем? — поднимаюсь я.
— Ты просто железная леди, — говорит Рита, открывая дверь. — Здравствуй, Костя, — кивает она и проходит мимо, задев его плечом.
— Зачем ты здесь? — спрашиваю я. — Документы мог и прислать с курьером. А больше нам разговаривать не о чем.
Костя перегораживает мне выход и закрывает дверь на защелку. Я складываю руки на груди, глядя на него, и по моему взгляду пока еще муж должен понять, что вопросов у меня много.
— Не о чем, значит, — повторяет за мной. — Ты, Эмилия, совсем уже совесть потеряла? Сразу один любовник в центре Москвы, теперь поездка с Карельским в Минск. Да ты просто позоришь себя.
— Я? — даже смеюсь. — Костя, ты себя слышишь? Твоей любовнице скоро рожать, а ты меня обвиняешь черт пойми в чем? Да, я ездила с Женей в Минск, но это не значит, что я с ним спала. Не надо сравнивать всех с собой. И вообще, Костя, это было уже после того, как мы расстались.
— А это? — он расстегивает папку, которую держит в руках, и бросает практически мне в лицо фотографии, они рассыпаются по раздевалке.
Мне хватает одного взгляда на пол, чтобы вспомнить тот день. Я улыбаюсь, качая головой, и Косте это не нравится. Он хмурится, заметив, как я поднимаю фото. Сколько вокруг доброжелателей, прямо удивительно. И как по заказу работают. Только ошибочка вышла.
— Костя, раскрой глаза и посмотри. Здесь даже дата внизу есть. Видишь, пятое мая, помнишь, что это за день был?
— День, когда тебя застали с любовником? — уже не так уверенно спрашивает Костя.
— Идиот ты, — тянусь за своим телефоном. — Это день, когда Эмин вернулся из Штатов. И если ты заметил, то снимки сделаны так, что лица его не видно. Но вот эту татушку из-под воротника можно рассмотреть. Только тебе же проще меня обвинять, чем посмотреть внимательнее.
Открываю на своем смартфоне фото, сделанное в тот день, и поворачиваю экраном к Косте. Я не оправдываюсь, не пытаюсь ему что-то доказать, но обостренное чувство справедливости не дает покоя. Пусть увидит, если захочет. Это селфи мы с братом сделали, подойдя к офису. Да, Эмин тогда выглядел непривычно, поэтому я и захотела сфотографироваться. Мой братишка в костюме, а не в рваных джинсах и дизайнерских футболках. И не кеды и кроссовки на нем, а наконец-то туфли, на которые Эмин потом жаловался, сидя в кабинете.