Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика(Повести)
Шрифт:
— Вас понял! — сказал Архипцев и без улыбки подмигнул Гуревичу.
И опять вечер…
Венька вошел в столовую, снял шлемофон, пристегнул его к поясу и стал медленно пробираться к своему столику. Несколько столиков было занято. Со всех сторон раздались голоса:
— Гуревич, здорово!
— Веня, Соболевский придет?
— Придет, — ответил Гуревич.
— Веня! Где командир?
— В штабе, — сказал Гуревич, расстегнул комбинезон и сел за столик, над которым висела табличка «Экипаж Архипцева».
От нарастающего рева задрожало стекло. Венька посмотрел в окно и увидел, что мимо столовой медленно ползет «студебеккер» с бомбами. Потом он порылся в планшете и достал оттуда букетик мокрых полевых цветов. Расправляя букетик, он не заметил, как из-за его спины к столу подошла маленькая рыжая официантка. Она посмотрела через Венькино плечо на мокрый букетик и мягко улыбнулась. Официантка тронула Веньку за рукав и негромко сказала:
— Здравствуйте, Венечка! Почему вы один?..
Венька вздрогнул, вскочил и сунул букетик в шлемофон.
— Здравствуйте, Катя… Не беспокойтесь, ребята сейчас подойдут.
— А я и не беспокоюсь. Я могу вас и одного накормить…
— Нет-нет, я подожду.
Откуда-то раздался крик:
— Катя! Компот!
Катя повернулась и ответила ледяным тоном:
— Сейчас.
Она снова наклонилась к Веньке и, опершись на стол, очень нежно, как-то совсем по-бабьи жалостливо спросила:
— И чтой-то вы исхудали так, Венечка?..
— Катя! Компот! — опять раздался крик.
Катя резко и зло повернулась. Сейчас она им скажет! Венька робко коснулся ее руки и, показывая на столик, из-за которого доносился крик, тихонько сказал:
— Катя. Компот…
Катя вздохнула, заглянула в шлемофон, откуда выглядывали цветы, и ушла за компотом.
Она шла между столиками, сохраняя то чудесное, нежное выражение лица, которое было у нее при разговоре с Венькой. Проходя мимо того места, откуда несся крик, она на секунду как бы сняла с себя эту нежность и, облив презрением сидящих за столом, прошла дальше — опять мечтательная, влюбленная маленькая женщина…
Летчик, требовавший компот, напуганный ее взглядом, растерянно сказал приятелям, сидящим с ним за одним столом:
— Братцы! Чего это она?.. Я же только компот попросил…
В столовую вошел Архипцев. Он прошел к своему столу и, заглянув в шлемофон Гуревича, увидел цветы.
— Где Женька? — спросил он.
— Сейчас придет.
— Сегодня Катя? — невинно поинтересовался Архипцев.
— Что «Катя»? — нервно переспросил Венька.
— Ужин подает Катя?
— Катя…
— Вот и все, — удовлетворился Архипцев.
Открылась дверь, и в столовую ввалился Соболевский, таща за руку пижонистого старшего техника-лейтенанта. Казалось бы, как можно быть пижонистым, нося одинаковую со всеми форму? Можно. Это чуть-чуть шире, чем у всех, галифе, это чуть-чуть короче, чем у всех, гимнастерка, это чуть-чуть ниже сдвинуты голенища сапог. Это все чуть-чуть
Бережно придерживая карман комбинезона, Соболевский уселся за свой столик.
— Салют! — поприветствовал техник.
— Салют, — эхом отозвался Венька.
Катя принесла тарелки и, ни на кого не взглянув, поставила их на стол. Старший техник-лейтенант посмотрел на нее и улыбнулся.
— Кушайте, Венечка, — сказала Катя и ушла.
— Спасибо, — ответил Венька и покраснел.
Женька подмигнул Архипцеву, тот подмигнул Женьке. Техник указал глазами на уходящую Катю и смачно произнес:
— Ух, ребята, я вам сейчас историю расскажу! Женька! Наливай!..
Каждый взял со стола стакан и опустил руку со стаканом под стол. К четырем рукам, держащим стаканы, прибавилась пятая с бутылкой.
Над столом раздался шепот Гуревича:
— Разбавленный?
— А как же! — ответил шепотом Соболевский. — Кто же тебя чистым поить будет!..
Совершенно спокойно три человека ковырялись в тарелках, а четвертый, у которого были чем-то заняты руки, невинно поглядывал по сторонам. Под столом рука, держащая бутылку, уверенно разливала по стаканам спирт.
Не вынимая из-под стола руку со стаканом, Соболевский тихо сказал:
— Помянем… Митьку…
— А-а-а… — протянул техник.
Все мгновенно вытащили стаканы из-под стола и выпили.
Женька проглотил кусок котлеты и повернулся к технику-лейтенанту:
— Ну, рассказывай, что там у тебя за история…
По залу навстречу Кате шла высокая полная официантка с подносом. Она посмотрела на стол Архипцева и ехидно сказала:
— Глянь-ка, Катерина. Кавалеры твои любезничают…
Катя с ненавистью посмотрела на полную официантку и вздохнула.
А в это время старший техник-лейтенант, захлебываясь, рассказывал свою историю:
— …И тэдэ и тэпэ. Выходим из клуба, я ее в «юнкерс» тащу. Помните, он за рембазой на брюхе лежал? А она мне: «Ленечка, мне же в другую сторону…» А я ей: «Что вы, Катенька, нам теперь с вами всю жизнь в одну сторону!..»
Архипцев, Соболевский и Гуревич замерли, не поднимая голов от тарелок. Гуревич наклонился, глаза зажмурены.
— Ну конечно, потом слезы, то, се, пятое, десятое… — закончил старший техник-лейтенант.
— Сука, — сказал Архипцев.
— Это точно, — с удовольствием подтвердил старший техник-лейтенант. — Все они суки!..
— Это ты сука, — уточнил Соболевский.
Гуревич сжал зубы, отложил вилку и стал приподниматься.
Архипцев быстро встал из-за стола, положил руку на плечо Веньки и надавил, усаживая его на место.
Затем другой рукой он рывком поднял старшего техника-лейтенанта за шиворот и повел его к двери. Толкнув дверь ногой, он вышвырнул техника в дождь, вернулся за стол и, ни к кому не обращаясь, неуверенно произнес: