Тыл-фронт

Головин Андрей

Тактика «стремительного марша» русских войск лишила империю возможности вывезти из Маньчжурии даже ценности и оборудование секретных объектов. Бактериологический центр — отряд Семьсот тридцать один — пришлось полностью уничтожить. Ко всему прибавился еще саботаж железнодорожных и портовых китайских и русских служащих. Рабочие попросту оставили свои лачуги и вместе с семьями ушли в глухие места. Даже русская знать лишена была лояльности. Все родзаевские, семеновы спешили укрыться с награбленным в американском тылу.

В главной военной миссии царила

паника и подавленность. Начальник миссии прошлым вечером заверил Хата, что он примет все меры для выполнения приказа главнокомандующего Квантунской армии, но в ту же ночь, не поставив никого в известность, вылетел в Японию. Консул Миякава, ссылаясь на высокую ответственность перед божественным тено, старался уверить генерала, что для защиты национальных интересов он безотлагательно должен посетить высочайшую резиденцию.

— Ваша «миссия» требует защиты интересов империи, династии и ее верноподданных там, в Ставке советских войск, а не в столице! — возразил генерал Хата в беседе с консулом. — Я постараюсь, чтобы его величество император был осведомлен о вашей миссии.

После этого консулу не оставалось ничего другого как вылететь с генералом Хата.

2

Линия фронта замерла на рубеже Хэндаохецзинского перевала. Оставив в цепях по одному дозорному на каждые десять человек, Сорок шестая дивизия спала. Из густой зелени доносилось сонное бормотание и храп.

Казалось, под сенью багряных маньчжурских дубов беззаботно почивает сказочная богатырская голова. Изредка раздавался вскрик и сочная брань по адресу японцев.

— Слышишь? Покрикивают! — обратился Свирин к сидевшему рядом Рощину. — Говорю тебе: еще нигде не видел столько крыс. Все население сбежало. Идешь во поселку — и ужас берет: одни обглоданные кости и своры крыс. Всех собак, скот, убитых пообглодали. Как зазевался, так она и здесь. Откуда бы?

— Черт их знает! Может, это японская Пятая колонна — отозвался Рощин, нетерпеливо поглядывая на часы. — Рано я приехал.

Они сидели в «додже» на западной окраине Хайлиня, где еще недавно были японцы. Над городишком и до сих пор виднелись частые дымки пожарищ и подпалов.

— На южной окраине сожжены какие-то склады и казармы, — снова заговорил Свирин. — Мои разведчики нашли там штук пяток ящиков. В середине железом обиты, с одной стороны проволочная решетка. Может, в этих ящиках специально крыс держали? — не унимался подполковник.

— К чему бы? — возразил Рощин.

— Может, на нас готовили выпустить. Они голодные — те же волки… Хуже! Сейчас нам помогают… — вдруг рассмеялся комдив. — Вон смотри! Это уже восьмую группу из щелей выгоняют.

Рощин увидел в проулке группу пленных японцев, которую вел усатый пехотинец.

— Обглодали? — крикнул ему Свирин.

— Так точно, товарищ подполковник! Чуть не до смерти заели, — отозвался тот.

Вдали за рекой показалась «троица» с белым флагом.

—

Идут! — проговорил Рощин.

— Смотри, майор! В случае чего, падай на землю, — предупредил Свирин. — Там стрелки сидят — муху с головы собьют. Тронешься?

— Пусть подойдут. Не мы их ждем, они нас.

— Это верно! — подтвердил Свирин и добавил зло: — Я бы с ними поговорил! Ух-х, как вспомню полковника Орехова, в глазах темнеет при виде японцев…

Разбудив спавших в кузове шофера и переводчика, Рощин тронулся к мосту.

— Ты чего так гонишь? — спросил он шофера.

— Чтобы с шиком, товарищ майор, к ним подкатить, — отозвался шофер. — Может, здесь сам Хирохито или его главнокомандующий…

Шофер и в самом деле остановил машину так, что Рощин чуть не вылетел вместе с сиденьем.

— Офицер штаба Отдельной Приморской армии майор Рощин! — выходя из машины, представился он.

Японцы, как по команде, низко поклонились, но разговор начинать не спешили, словно ожидая чего-то.

— Я есть нацарьник стаба Пятой армии генерал Ковагоя, — наконец отрекомендовался один из японцев на довольно приличном русской языке. — Кто есть параметер?

— Парламентеров не будет, господин генерал! — ответил Рощин. — Есть представитель советских войск.

— Кто?

— Я!

— Поцему представитер не генерар?

— Я не аккредитован, господин генерал, вести с вами какие-либо переговоры, — вежливо заметил Рощин. — Я уполномочен доставить трех японских представителей Капитулировавшей армии в свой штаб. Прошу! — указал майор на кузов «доджа».

Очевидно, тон Рощина убедил генерала Ковагоя, что дальнейшие препирательства по меньшей мере бесполезны. Он послушно забрался в кузов. За ним последовали два офицера в чине полковников.

«Гонору много и лоск не потеряли», — подумал Рощин, приказывая, шоферу трогать.

Проезжая Хайлин, майор прощально помахал стоявшему у дороги подполковнику Свирину.

— Гони по главной улице; — приказал Рощин шоферу, когда подъехали к Муданьцзяну.

Рощин хотел несколько удивить японцев, но, выехав на центральную улицу, был поражен и сам: улица блистала! Из конца в Конец цвели красные флаги, разноцветные китайские фонарики, длинные белые полотнища с иероглифами… Были открыты магазины, вдоль тротуаров появились сотни палаток, столиков, а то и просто лежавших на панелях циновок с товарами. По дороге машина перегнала несколько групп китайцев, направлявшихся с какими-то транспарантами, цветами к центру города.

«Для китайцев праздник, — довольно думал Рощин. — Народ ожил, вроде фронт за сто километров».

Майор остановил машину недалеко от подъезда штаба и жестом предложил японцам сойти.

— Доложи члену Военного Совета, — попросил он дежурного по штабу.

— Послушные?

— Не совсем, скорее — обиженные, — заключил Рощин, присаживаясь на низкую балюстраду.

Японцы во главе с генералом Ковагоя выстроились перед ним во фронт и отвесили поклон. «Издеваются или так воспитаны?» подумал Рощин.