Тыл-фронт
Шрифт:
Возвращаясь из церкви, она вышла на многолюдный Большой проспект, по которому от аэродрома промаршировал небольшой отряд русских солдат с полковником во главе. Они проследовали в гостиницу «Нью-Харбин» и, что удивительно, вошли все вместе — офицеры и солдаты.
Вечером харбинцы ожидали грабежей и расправы, но вместо этого из открытых окон пятого этажа гостиницы, где была эстрада, на притихшую площадь выпорхнули звуки аккордеонов, рояля и нежный, навевающий грусть по далекой родине голос:
Чуть горит зари полоска
Золотая, тихая струя…
Ой, ты, мать-земля, родная русская,
Дорогая Родина моя!
Песня то умирала, то вспыхивала гневом и болью:
Ой, дороги, дымные, военные,
За Москву тяжелые бои!..
На дорогах воры иноземные
Растеряли головы свои.
— «Как же мы могли жить без этого? Слушать японские гимны и возмущаться всем русским… своим?» — словно что-то неожиданно проснулось в душе Вареньки.
Еще несколько дней по улицам Харбина так же независимо расхаживали японские офицеры с шашками. Но теперь они подобострастно отдавали честь русским офицерам и аккуратно отвечали на приветствие русских солдат.
Никого не вызывали в ЧК, не появлялись на столбах повешенные, хотя за эти дни по Большому проспекту проследовало восемь похоронных процессий с телами убитых из-за угла советских солдат…
Снизу донесся звонок. Варенька вздрогнула и выглянула в открытое окно. У подъезда стоял советский офицер. Заметив Вареньку, он спросил:
— Что же вы закрылись среди белого дня?
Но в это время кто-то из прислуги открыл двери. Варенька стояла у окна. «Что ему нужно?» — испуганно думала она.
В зал из своего кабинета вышел старик Ермилов. Следом за ним показался его денщик Корней и бульдог Капрал Это торжественное шествие остановилось посреди зала. Экс-генерал был в полной парадной форме времен Николая Романова, при шашке, и всех орденах. Под мышкой он держал толстую папку «Плана завоевания Руси». Старик стоял, вытянув тонкую шею, высоко подняв голову. Позади с видом отрешенного, стоя, дремал Корней, у ног прилег Капрал.
Крестный был смешон, но Вареньке было не до смеха. Она со страхом поглядывала на дверь прихожей.
Офицер вошел медленно, степенно.
— Вы за мной, господин майор? Я пленен? — высоким голосом спросил генерал, пытаясь достать шашку. Но она крепко засела в ножнах. — Корней! Помоги сдать шашку, — брюзгливо прокричал он.
Два старика кое-как вытащили из ножен шашку. Она была не ржавая, а проржавевшая.
— Лентяй! — выкрикнул старик. — До чего довел святое оружие.
Офицер молча наблюдал за этой сценой.
— Вы со мной хотите драться на шашках,
«На кого он похож? — рассеянно думала Варенька, не двигаясь с места, — Что ему нужно?»
— Я сдаю вам оружие! — высокомерно объявил старик, протягивая, майору истлевшую от времени реликвию.
— Я не за этим, господин генерал, — стараясь подавить смех, по-военному ответил офицер и даже прищелкнул каблуками. — Скорее к вашему высокопревосходительству.
Старик молча моргал глазами. Шея его постепенно сокращалась, очевидно, от усталости, ноги заметно начали дрожать.
— Да вы присядьте, господин генерал! — с тонкой иронией посоветовал офицер.
— Да-да!.. — проговорил крестный. — Корней! Стуло!.. Простите… как вы соизволили сказать, господин майор?
— Скорее к вашему высокопревосходительству, — повторил тот. — Так сказать, с нижайшей просьбой?
— С прошением? Гм-гм… Каково же ваше прошение? Где оно? Копией! Дай очки!
— Устное!.. Я только сегодня прибыл в город. Где-то нужно остановиться. Комендант штаба посоветовал обратиться к вам.
— Ну что ж? Милости просим! Корней! Покажи господину офицеру комнату Сережи… В ней отдельный вход.
«Да-да!.. Он похож на Ермилова! — сейчас же вспомнила Варенька, гадавшая, кого напоминает ей этот офицер: и профиль и голос. Только черный какой-то!»
— Простите, сударь! — снова заговорил старик. — Как вас величать?
— Рощин Анатолий Андреевич! — охотно отозвался майор, остановившись в дверях.
— Рощин?! Рощин?.. Ваш батюшка не состоял при Куропаткине в прошлую русско-японскую войну? — поинтересовался генерал.
— Может быть, — ответил Рощин.
— Я изволил служить под началом вашего батюшки! — сейчас же засиял старик. — Приводите себя в порядок — и к столу!
— Это большая честь, ваше высокопревосходительство, но вынужден отказаться. Служба. Через час вылетаю в Муданьцзян. Обязан доставить туда одного японского генерала и двух полковников, которые растеряли свои войска. Как видите, «груз» бесценный.
— Ха-ха-ха… — закатился экс-генерал. — Бесце… Ха-ха-ха… Бесценный! Именно бесценный! Превосходно! Какой каламбур! Он пойдет по всему Харбину… Бесценный груз: генерал и два полковника… Узнаю в вас батюшку!..
* * *
По дороге на аэродром Рощин заехал в комендатуру и зашел к помощнику военного коменданта. Каково же было его удивление, когда в кабинете оказался подполковник Свирин.
— Майор Рощин! — обрадовался тот. — Ты всегда как снег на голову!
— Это не здорово! — пошутил майор. — Если бы высказали, как манна с неба.
— Было и так, друг! — серьезно отозвался Свирин. — В книгу заслуженных людей дивизии внес…
— Ну это уж совсем ни к чему! — покраснел Рощин.