У смерти два лица
Шрифт:
Он закрывает дверь стойла и садится на пол, прислонившись к ней спиной. Я следую его примеру — усаживаюсь через проход от него, открываю банку колы, а Джек плюхается на пол конюшни между нами. Я еще могу как-то оправдать молчание по поводу миссис Толбот, но мне необходимо поговорить с Кейденом о Зоуи. О том, что она была его девушкой. Или до сих пор остается его девушкой? Что я понимаю, почему мое внезапное появление по соседству застало его врасплох.
Я наблюдаю, как он делает большой глоток газировки, потом тонкой струйкой вливает в банку виски. Это «Гленливет» — приличное пойло. Кейли разбирается
— Я знаю насчет Зоуи, — выпаливаю я, пока еще могу держать себя в руках, и Кейден смотрит мне в глаза. — Первая неделя здесь выдалась немного странной. Я явно привлекла внимание.
— Это точно, — бледно улыбается Кейден и делает глоток своего «коктейля».
— Но потом я встретила Лу Дженкинса в кафе, и он ввел меня в курс дела.
Я вижу, как опускаются уголки губ Кейдена. Он тянется вперед и запускает пальцы в шерсть Джека.
— Не любишь его? — спрашиваю я.
— Против Лу я ничего не имею. И против его мороженого. Но вот его дочь — это другое дело.
— Я с ней познакомилась, — говорю я. — Мартина — так ведь?
— Значит, о подкасте ты знаешь?
— Прослушала большую часть, — признаюсь я. — Остался один эпизод. Похоже, у нее закончились зацепки.
— И у Мартины, и у всех остальных, — Кейден делает новый глоток. — Она все носилась с идеей взять у меня интервью. В этом я ее понимаю. Но неужели она думала, что я скажу ей что-то такое, чего до сих пор не сказал полиции? Она вбила себе в голову, что я утаиваю какую-то важную информацию. Поверь, если бы я знал хоть что-то, что помогло бы найти Зоуи, я пошел бы прямиком к копам.
Я подношу банку к губам и делаю долгий глоток шипучего напитка. Я верю его словам.
— И дело не в том… — он замолкает, взгляд упирается в банку в его руках.
Похоже, он хочет сказать что-то еще.
— Не в чем? — спрашиваю я.
— Неважно. Тебе не понять.
Я усаживаюсь на полу поудобнее и выпрямляюсь:
— Может, попробуешь объяснить?
Кейден сжимает губы и задумчиво изучает меня.
— Любой парень, если его девушка пропала, попадает под подозрение у полицейских. Хорошо, они исключили меня из числа подозреваемых. Но, когда ты черный, общество все равно подозревает тебя, что бы ни говорили копы. Подкаст Мартины… Неважно, что она старалась быть осторожной и прямо заявила, что не считает меня способным причинить вред Зоуи. Она заронила сомнения, подозрения, что я что-то скрываю. И так-то достаточно легко предположить, что это сделал ее парень. А если парень еще и черный? — он подносит банку к губам.
— А люди не… — я запинаюсь.
Кейден прав. Мне не понять, каково ему было все эти месяцы. Могу посочувствовать, конечно. Но цвет кожи всегда будет защищать меня от того подозрительного внимания, которого ему не избежать.
— Проявляли открытый расизм? — заканчивает он за меня, и я киваю. — Нет. Дело, скорее, в том, чего люди не делали. Херрон-Миллс хвалится своим либерализмом. Сознательностью. Никто не подойдет и не обвинит меня в лицо. Но я дома уже несколько недель. Что-то я не замечаю толпы желающих справиться о маме и обо мне, о том, как мы живем. Никто даже не пошевелился, чтобы поддержать нас, как семью Зоуи. Я не говорю, что в этом виновата Мартина. Так было бы и без
— Прости. Как же дерьмово, что… — я чувствую, что меня переполняет стыд из-за того, что Кейдену пришлось договаривать за меня.
— Анна, тебе не надо извиняться за них или за то, что ты слушала подкаст. Все в порядке, — он делает еще один долгий глоток.
— Ладно. Просто мне кажется, что мое присутствие здесь только портит все еще сильнее. Я думала, что наше сходство — причудливое совпадение, а оказалось, что на самом деле это не так. Эмилия позволила Пейсли поучаствовать в процессе найма. Я уверена, что получила эту работу только из-за нее.
Кейден смеется, и атмосфера в конюшне разряжается, словно сам воздух становится легче. В его смехе звучит та же легкость и то же тепло, что и в первый вечер.
— Логично, — говорит он. — Пейсли очень любила Зоуи. Зоуи все время приводила ее с собой, когда работала няней. Пока мы учились в школе, Пейсли могла творить в Уиндермере что угодно. Она любила Джека, и лошадей, и пруд перед домом. Тогда дом был в лучшем состоянии. И моя мама была в лучшем состоянии.
Я даже не знаю, что удивляет меня больше: описание Уиндермера во всей его былой красе или то, что Пейсли раньше проводила здесь время, много времени. Но я не успеваю задуматься ни над тем, ни над другим. Кейден снова удивляет меня.
— Мы были помолвлены, — говорит он. — Об этом мало кто знает.
Он смотрит куда-то в банку. Джек совсем по-человечески вздыхает и ложится поудобнее на полу.
— Я устал хранить эту тайну. А ты не здешняя, так что…
— Я никому не скажу. — отвечаю я.
— Ты мне нравишься, Анна Прости за прошлую пятницу. Я не ожидал, что ты так на нее похожа. А это печенье…
— Что не так с печеньем? — пальцы вцепляются в банку, и я рада, что мне есть за что ухватиться.
— Это был фирменный рецепт Зоуи — арахисовое масло со всякими желе и джемами. Она все время их пекла.
— Это Пейсли предложила, — выдыхаю я, вспоминая о розовой карточке среди пожелтевших остальных в каменной шкатулке у Беллами; это был рецепт Зоуи.
— Конечно, не удивительно. Я слишком резко отреагировал, — он протягивает банку и слегка стукает ее о край моей — запоздалый тост. — Без обид.
— Значит, вы были помолвлены? — спрашиваю я, стараясь увести разговор в сторону от моей глупой бестактности и вернуться к тайне Кейдена — тайне, которую, похоже, не раскопала даже Мартина Грин.
— Да, с того лета после выпуска из школы, — отвечает он. — Знали только моя мать и младшая сестра Зоуи, Астер.
— Мы знакомы, — говорю я. — Она на прошлой неделе была в городе вместе с Мартиной.
Кейден кивает, потом откидывает голову на дверь стойла. Взгляд затуманивается и устремляется куда-то вдаль.
— Не то чтобы мы никому не хотели говорить. После того, как я сделал предложение… После того, как она сказала «да», мне хотелось рассказать об этом буквально всем и каждому. Думал, меня разорвет в клочья, если я буду держать это в себе. Но мы знали, что подумают люди. Мы ведь были так молоды, у нас впереди еще было четыре года колледжа. Мы не планировали пожениться раньше, чем закончим учебу. Но мы все равно понимали, что люди либо осудят нас, либо станут возлагать на наши отношения определенные ожидания. Поэтому не стали об этом распространяться.