У смерти два лица
Шрифт:
— И как, сработало?
— Не совсем, — смеюсь я. — Но зато от самой себя стало тошнить.
— И поэтому ты здесь? — спрашивает он, возвращая мне собственный вопрос.
— Когда отвечаешь за ребенка, ты не имеешь права облажаться. Пока я с этим справляюсь.
Еле удерживаюсь, чтобы не добавить «кое-как».
Я не говорю и еще одну вещь, которая ему уже известна. Что в каком-то роде я оказалась здесь из-за Зоуи. Но останавливаться на этом нет никакого смысла. Неважно, почему я получила эту работу. Главное — в основном я с ней справляюсь. В колледже
— Я в тебя верю, Анна Чиккони. — говорит он, снова называя меня полным именем, и я улыбаюсь. — Теперь ты больше расположена к домам с привидениями, одержимым детям, ведьмам или резне?
— Э… Может быть, страшные фильмы лучше оставить на другой вечер? Я больше в настроении для чего-нибудь легкого.
— Хорошая идея, — говорит он. — Мы как-то слишком углубились в серьезные материи.
Он вскакивает с кресла и ловко вытаскивает несколько дисков с фильмами. Я рассматриваю предложенные варианты — все мюзиклы и комедии — и останавливаюсь на «Поющих под дождем».
— Хороший выбор, — хвалит он и отправляется в заднюю часть зала налаживать аппаратуру. Вскоре весь экран заполняет морда льва из заставки «Метро-Голдвин-Майер», и Кейден усаживается в кресло рядом со мной. Я сбрасываю обувь и подтягиваю колени к груди, ни на секунду не забывая о его руке, лежащей на подлокотнике между нами. Он не убирает ее весь фильм, ни разу не пошевелившись, чтобы коснуться моей руки или дотронуться до моих пальцев. В другой ситуации я, возможно, огорчилась бы. Он симпатичный, умный и, в хорошем смысле, странноватый.
Но еще он не свободен. Вернее, не совсем свободен. Я напоминаю себе, что его невеста пропала без вести. Он приехал домой заботиться о матери, у которой серьезное психическое заболевание. Кейдену нужен друг, а не подружка на лето. И новой Анне этого тоже не нужно. Я бы соврала, если бы сказала, что не хотела положить ладонь поверх его ладони на подлокотнике, уткнуться головой в его плечо. Но мне кажется, что это начало серьезной связи, а не какой-нибудь интрижки. Я так и сижу, обхватив руками колени, и твердо решаю держать дистанцию между нами.
Той ночью мне снится, что я снова в Уиндермере. В лунном свете поместье кажется великолепным, неземным. Стены очищены от плюща, и крепкие колонны, поднимающиеся от земли к балкону третьего этажа, тянутся к небу белесыми пальцами. Никакой осыпающейся краски. Никакой пыли или паутины на креслах-качалках на переднем крыльце. Трава аккуратно пострижена и лоснится от предвечернего дождя, а перед домом, укрытый от дороги величественной свежеподстриженной изгородью, блестит пруд с золотыми рыбками. Их гибкие оранжево-белые тельца переливаются под самой поверхностью, потом вдруг проворно и бесшумно скрываются в черной глубине.
Я смотрю на поместье сверху, и вот я уже на балконе, сижу на самом краю, болтаю ногами, просунутыми через деревянные перила, и гляжу вниз, в ночь. Во сне высота меня совсем не пугает. Мои пальцы пляшут на перилах, словно перебирая
Я не одна. На балконе рядом со мной сидит девушка на год или два старше с оливковой кожей и такой же буйной гривой густых черных волос, стелющихся по спине. Она одета в платье настолько желтое, что оно почти кажется золотым, а на самых кончиках пальцев ее ноги покачивается золотая сандалия.
— Смотри, не потеряй! — слышу я собственный голос.
Она смеется, и ее смех переливается в летней ночи. Она запрокидывает голову, и я вижу, как блестят ее зубы — два ряда жемчужин, залитые лунным светом. Мои глаза опускаются ниже, к яркому золотому отблеску — инициалам ЗС возле родинки на ключице. Она взмахивает ногой и плавным движением подбрасывает сандалию к небу. Та поднимается по крутой дуге, а затем бесшумно устремляется к ковру из густой травы, раскинувшемуся внизу.
Когда я снова перевожу взгляд на балкон, я одна. Я смотрю на свое тело и вижу, что золотисто-желтое платье теперь облегает мою кожу вместо шортов и поношенной футболки. Одна нога босая. Земля вдруг оказывается далеко внизу. Я вытаскиваю ноги из просветов между балясинами перил и подтягиваю колени к груди.
Я резко просыпаюсь и нащупываю телефон.
Почти три. Несколько минут я лежу, глядя в потолок. Глаза привыкают к темноте. Я понимаю, что уже не усну. Свесив ноги с кровати, хватаю худи и выхожу из домика к бассейну.
По краю воды пляшут ночные огоньки. На улице прохладно, но вполне приятно. Свернувшись калачиком на одном из шезлонгов, я открываю мессенджер и нахожу переписку со Старр. Она по-прежнему не отвечает. Я начинаю набирать.
• Сегодня много о тебе думала. На что похожи звезды в Волшебном королевстве?..
Выпивка помогла бы мне уснуть. Я вытягиваю шею и оглядываюсь на темные окна кухни в доме Беллами. Почти так же отчаянно, как и выпить, мне хочется побольше узнать о Зоуи. Но эпизоды подкаста закончились, и я не знаю, что еще поискать в «Гугле». Я открываю «Инстаграм» и вбиваю в поиск ее имя. Ее страничка еще не удалена, но последние фотографии датированы декабрем. Я отматываю назад: в основном пейзажи зимнего пляжа, потом осенний Провиденс — яркие пятна опадающей листвы и неровное отражение Зоуи в луже. Еще дальше — Калифорния, мандариновые закаты и чайки, парящие над причалом. Приходится отмотать еще дальше, к прошлой весне, и я вижу множество фотографий Кейдена. Вот они вдвоем в Йеле, потом в Брауне — радостные лица на многочисленных сел фи. Я закрываю приложение.
Борясь со сном, я открываю «Гугл» и ищу в нем Уиндермер. Находится больше, чем я ожидала.
Должно быть, историческое общество Херрон-Миллс внесло его в список достопримечательностей, поэтому находится несколько статей о поместье, блог какого-то любителя истории Хем-птонса, в котором находится немного информации о Уиндермере, включая несколько интересных вещиц вроде фотографии приглашения на бал, состоявшийся в поместье в 1906 году, и фотографий здания в 1927 году, а потом в 1968 году.